Николай Бадеев - Принимаю бой
Снова шарили в трюмах, в рубке.
— Ничего особого, господин капитан!..
Набежавшая волна вдруг сильно накренила парусник. Офицер — он оставался на катере — увидел: под килем у шхуны что-то тускло блеснуло. Деникинец ухмыльнулся: ах вот они где самую крупную рыбку прячут…
— Всем стать к борту! — закричал он. — Взять рыбаков под прицел!
Судно накренилось, и лицо офицера вдруг побелело от страха: под днищем виднелось длинное, блестящее сигарообразное тело: торпеда!!!
Рыбаков связали, доставили в Петровок. Конечно, оказались они красными матросами, коммунистами. А мальчонку взяли для маскировки: обучаем, мол, промыслу.
— В каком затоне вооружаются рыбницы? — допрашивали белые. — Сколько торпед на астраханском складе? В какие районы направляются суда-ловушки?
Моряки молчали. Белые зверски истязали пленников, вновь и вновь повторяли вопросы. В ответ — ни звука. И только когда белый атаман спросил, сколько же рыбниц вооружены торпедами, самый старший из «рыбаков», человек с упрямым подбородком, сплевывая кровь, ответил:
— Все! Не отведать вам больше каспийской рыбки, буржуи проклятые!
Комиссара и его «рыбаков» казнили. А командирам кораблей строго приказали: не подпускать рыбницы на пушечный выстрел.
С тех пор белые бешено палили по каждой рыболовецкой шхуне, палили без предупреждения. Еще бы: такая рыбница-торпедница может бесшумно подкрасться ночью к самому крупному кораблю и запросто отправить на дно. А то врежется вместе с торпедами (у захваченной шхуны их оказалось две) в борт крейсера, взорвет и себя и корабль.
Но белогвардейские корабли продолжали исчезать. Бесследно пропал нефтевоз, переоборудованный в боевой корабль. На его палубе стояли шестидюймовые пушки, а бортовые цистерны залиты бетоном, такую плавучую крепость могла потопить только торпеда. Пропал и крейсер «Князь Пожарский»…
Сергей Федорович Юрьев изготовил модель парусника, вооруженного торпедами.
Стали разыскивать Бжезинского.
— А не тот ли Бжезинский, что участвовал в создании первых советских крейсеров и эсминцев? — предположил кто-то из сотрудников музея.
Позвонили Валерьяну Людомировичу.
— Да, я служил на Каспии, — был ответ. — Рассказать о рыбницах-торпедницах?
Еще до встречи в музее мы узнали от старых моряков биографию Бжезинского. В марте 1917 года он, будучи мичманом, был избран балтийскими матросами членом Кронштадтского Совета. А летом того же года был направлен в Мурманск механиком на крейсер «Аскольд», участвовал там в борьбе с меньшевиками и эсерами. Потом Каспий. Был делегатом X и XI съездов большевистской партии. В годы пятилеток строил корабли.
И вот в музей пришел высокий, седоволосый человек.
— Белогвардейцы имели в то время на Каспии более десятка вспомогательных крейсеров, — рассказывал Бжезинский. — Они часто грабили рыбаков. Чтобы отобрать улов, подходили к шхуне вплотную. Вот и подумалось: а не попотчевать ли любителей нежной осетринки стальной рыбиной?
Оборудование рыбниц велось в глубокой тайне, в глухом волжском затоне, повыше Астрахани. Не хватало материалов, инструментов. Выручала матросская смекалка. Среди матросов нашлись и плотники, и токари, и слесари.
Однажды в затоне побывал командующий Южным фронтом Михаил Васильевич Фрунзе, он похвалил моряков за боевую инициативу…
— Да, теперь — как же действовали наши торпеды? — продолжал Валерьян Людомирович. — Обе торпеды прикреплялись к днищу металлическими бандажами. Чтобы выстрелить, надо было вынуть искусно замаскированную заглушку в корпусе и специальным ключом — пять поворотов — ослабить бандажи, и по приказу капитана дернуть за упрятанный на дне кончик тонкого металлического канатика, прикрепленного к торпеде. Срабатывала система сжатого воздуха, и торпеда устремлялась вперед. Прицеливание, понятно, велось всем корпусом рыбницы.
На груди Бжезивского выделялась ленточка ордена Боевого Красного Знамени. Кто-то спросил, когда и за что получена эта награда.
— В гражданскую войну. За Каспий.
Он немного помолчал, потом продолжил:
— Адмирал флота Исаков не случайно вспомнил рыбницу-ловушку. В девятнадцатом году он командовал на Каспии эсминцем «Деятельный» и принимал самое активное участие в подготовке торпедниц к боевым действиям. А вот командиром той шхуны, которую захватили белые, был лучший друг Исакова, Миша Костин. Славный был человек и погиб с честью…
Корабль из легенды
Эта пушка была гордостью нашего музея, около нее постоянно толпились посетители. В годы войны с фашистами она стояла на мониторе «Железняков». А этот Корабль овеян легендами, как и человек, именем которого он назван.
Ветераны вспоминали, как монитор уничтожал вражеские батареи, сражался с танками, расстреливал пехоту на речных переправах.
Пожилой колхозник из-под Новороссийска даже спел нам песню, популярную на юге в военные времена:
На Тамани, на Кубани
Славу русских моряков
Отстоял в боях с врагами
Монитор «Железняков»
И все расспрашивали о судьбе монитора. А что тут скажешь? Стоит «демобилизованный по ранению» в одном из южных портов, стоит без флага, без пушек и пулеметов, корпус используется как пристань для речных судов, и пассажиры даже и не предполагают, что они на палубе знаменитого корабля.
Нет, говорить об этом не хотелось. Отвечали коротко, неопределенно: находится, мол, где-то на юге…
Однажды сотрудники музея решили написать о боевом пути монитора в тот город, где строился «Железняков». Может быть, молодежь займется кораблем-героем, придумает, как воздать ему должное?
Осенью 1934 года на киевском судостроительном заводе «Ленинская кузница» был заложен 240-тонный речной бронированный военный корабль. Пока клепали корпус, киевляне и моряки подбирали ему имя.
— Назовем его «Железняков», — предложили черноморцы.
Анатолий Железняков, балтийский матрос, командир отрада, штурмовавшего Зимний, после победы Октябрьского восстания сражался с белогвардейцами на юге России. В одном из боев, командуя бронепоездом, он получил смертельное ранение. Железнякова похоронили в Москве, но в легендах, сложенных народом, матрос остался там, где погиб. Это о нем писал поэт Михаил Голодный:
В степи под Херсоном
Высокие травы.
В степи под Херсоном курган.
Лежит под курганом,
Заросшим бурьяном,
Матрос Железняк партизан.
Предложение моряков горячо поддержали судостроители.
Монитор «Железняков» служил на Днепре, а накануне Великой Отечественной войны перешел на Дунай, где на протяжении более 120 километров проходила государственная граница Советского Союза.
На рассвете 22 июня 1941 года речную тишину разорвал грохот орудий: противник внезапно открыл огонь по нашему берегу. Корабли советской флотилии тотчас ответили. Особенно метко били орудия «Железнякова».
Через два дня «Железняков» завязал бой с пятью вражескими кораблями, пытавшимися прорваться к нашему берегу. «Железняков» решительно пошел на сближение с ними. Враг почувствовал — таранит, сам погибнет, но не пропустит, и фашисты повернули вспять.
Противник даже приуныл: где там перебраться через Дунай, когда даже на своем берегу поплескаться в воде не дает этот плавучий большевистский форт.
А лето было знойное, река манила свежестью и прохладой. Фашисты задумали искупаться ночью. Темень была хоть глаз выколи. Предвкушая наслаждение, гитлеровцы разделись, тихонько вошли в воду. Не успели окунуться, как река озарилась вспышками выстрелов.
«Железняков» стрелял всеми шестью орудиями. Многие купальщики навсегда остались в воде.
Вместе с другими кораблями флотилии «Железняков» отбивал попытки фашистов форсировать Дунай. Почти месяц они не могли перешагнуть нашу дунайскую границу.
Наконец, ценою больших потерь, врагу удалось переправиться через реку Прут и выйти в тыл флотилии. Фашисты ликовали: теперь-то экипаж монитора должен либо сдаться, либо затопить свой корабль. К Черному морю не пройти, да и делать там нечего плоскодонному речному судну, крутая морская волна перевернет его.
Но, к изумлению фашистов, «Железняков» взял курс к устью Дуная. На десятках километров пути от порта Рени до порта Измаил противник подготовился к встрече с монитором. В прибрежных кустах, почти у самой воды, притаились противотанковые пушки, чуть подальше — самоходные и полевые орудия, минометы.
Позиции врага скрывались за деревьями и строениями, а «Железняков», стоило ему появиться на речной глади, был бы как на ладони.
И вот он появился. Тотчас вокруг него начали рваться снаряды, осколки застучали о броню. Когда огонь был особенно плотен, «Железняков» поворачивал к берегу, стрелял в упор. Бросая пушки, вражеские солдаты и офицеры разбегались…
