Николай Виноградов - Подводный фронт
В момент залпа подводная лодка находилась внутри строя эскадры. «Адмирал Шеер» справа по носу уже прошел угол упреждения, внутри маневрировали четыре миноносца. Головной миноносец охранения линкора «Тирпиц» резко повернул влево и лег на обратный курс. У командира подводной лодки имелось опасение, что он идет прямо на лодку.
С выпуском первой торпеды был опущен перископ, а с выходом четвертой лодка, дав полный ход, погрузилась на глубину.
Через 2 минуты 15 секунд по секундомеру из отсеков, а также акустиком доложено было о взрыве двух торпед. Шумы миноносцев то приближались, то удалялись, атаки глубинными бомбами не последовало. И только в 18.31 по корме лодки, при постепенно уменьшающихся шумах кораблей, послышался раскатистый взрыв продолжительностью до 20 секунд и затем, последовательно в 18.32 и в 18.33, также раскатистые взрывы, непохожие на взрывы отдельных глубинных бомб.
В 19.09 командир подводной лодки осмотрел горизонт, всплыл и донес по радио об атаке линкора «Тирпиц» и курсе отхода эскадры.
Состояние погоды благоприятствовало атаке: сплошная облачность с чистым небом на горизонте, видимость полная, зыбь с барашками 2–3 балла, ветер 3–4 балла».[14]
Как это было принято у нас, свой отчет Лунин заключил выводами о предположительных результатах атаки:
«Попадание двух торпед при атаке по линкору достоверно, что должна установить разведка. В то же время допускаю возможность, что головной миноносец, повернувший в момент выстрела на контркурс, перехватил одну из торпед на себя. В пользу этого предположения свидетельствуют последующие большие взрывы…»[15]
По этим выводам мне нужно было дать свое заключение для доклада командующему. Любую атаку мы всегда стремились оценить объективно, я бы сказал, максимально взыскательно. И в тех случаях, когда возникали хоть малейшие сомнения, не засчитывали экипажу потопление или повреждение атакованного корабля или транспорта. Попадание же в «Тирпиц» не вызывало сомнений. Отчет Лунина и представленные им приложения к нему — калька с маневрированием подводной лодки «К-21» и кораблей противника, расчеты выхода в атаку — все это убедительно свидетельствовало об успехе торпедного удара.
Вскоре после лунинской атаки фашистскую эскадру обнаружил английский разведывательный самолет, патрулировавший в районе Нордкапа. Им было сообщено по радио об одиннадцати неопознанных кораблях, идущих со скоростью 10 узлов.
Сообщение это весьма показательно. Лунин во время атаки определил ход «Тирпица» в 22 узла. И вот спустя какое-то время после нее такое резкое снижение скорости! Только крайние обстоятельства могли заставить фашистов сделать это в районе, где они должны были опасаться советских и английских подводных лодок.
6 июля уже наши разведывательные самолеты обнаружили немецкую эскадру у норвежских берегов. Отказавшись от атаки конвоя, она уходила на юг по-прежнему малым ходом. Через несколько дней контр-адмирал Фишер сообщил нам, что, по данным английской разведки, «Тирпиц» встал на ремонт в Альтен-фьорде и что англичане считают это следствием атаки советской подводной лодки.
Итак, данные нашей и английской разведок подтверждали успех торпедной атаки «К-21». И это я отразил в своих выводах, которые были доложены Военному совету флота. В течение всей войны ни у наших, ни у английских моряков других мнений по торпедированию «Тирпица» не возникало. Странными выглядят в связи с этим попытки некоторых западных историков, предпринятые много лет спустя, принизить совершенное Н. А. Луниным и его экипажем. Результативность атаки подвергают сомнению на том основании, что в корабельном журнале «Тирпица» никаких записей о попадании торпед не обнаружено.
Между тем, известно множество фактов, свидетельствующих о том, что фальсификация корабельных документов, ложные записи в них или, наоборот, отсутствие записей о реальных событиях были в годы войны довольно распространенным явлением в германском флоте.
Впрочем, дело ведь не только в том, попал Лунин в «Тирпиц» или не попал. Как ни оценивай результат торпедного удара «К-21», сам по себе активный поиск, произведенный этой подводной лодкой, ее дерзкий прорыв в походный ордер вражеской эскадры, наконец, сам факт атаки по линкору имели значение, которое невозможно переоценить. Именно эти действия «катюши» да еще плюс ко всему ее радиодонесение в штаб флота о координатах фашистской эскадры, которое, как совершенно определенно установлено, было перехвачено германскими радистами, побудили командование гитлеровского флота отказаться от нанесения ударов по конвою «PQ-17», вынудили его повернуть свои корабли назад, в норвежские шхеры.
Вот ведь какая удивительная картина получается! Целая армада английских кораблей, убоявшихся тени «Тирпица», бросила на произвол судьбы беззащитный конвой (и это в то время, когда немецкая эскадра во главе с «Тирпицем» еще не вышла из Альтен-фьорда), а одна советская подводная лодка смело двинулась навстречу фашистской эскадре и остановила ее, по сути, уберегла караван «PQ-17» от еще более страшной участи. Понятно, как такое сопоставление колет глаз кое-кому на Западе, понятно, почему так упорно стремятся там хоть как-то принизить значение блестящей лунинской атаки.
Словом и делом
Летом 1942 года тревожные вести приходили с южных фронтов. Фашисты рвались к жизненно важным центрам нашей страны — к берегам Волги, к грозненской нефти, к господствующим высотам Кавказского горного массива.
В конце июля нам вновь было приказано сформировать отряд добровольцев, на этот раз для посылки на Северный Кавказ. И вновь, как и в первые дни войны, это буквально всколыхнуло бригаду. Вновь в самой яркой форме проявились патриотизм наших людей, их горячая любовь к Родине, готовность пойти на самопожертвование во имя нее. Добровольцев опять набралось гораздо больше, чем требовалось. Из их числа мы отобрали сто человек и в начале августа торжественно, дав наказ не посрамить чести подводников на сухопутье, проводили их.
Наши посланцы не посрамили свою бригаду, свой флот. В годы войны мы, правда, нечасто получали сведения о них. Но после многое стало известно. В 1973 году на одной из встреч ветеранов, которая проводилась в городе Орджоникидзе, мне довелось повстречать своего бывшего подчиненного — краснофлотца с «Щ-422» Михаила Труппа. Он в числе других подводников в августе 1942 года был отправлен на Кавказ.
Михаил Трупп рассказал о том, как североморцы ехали на фронт, как их эшелон разбомбили в районе озера Баскунчак, как после этого разошлись дороги у подводников — одних направили в Поти, где затем распределили по разным частям, других, и в их числе М. Труппа, сложным путем через Астрахань и Грозный привезли в район Эльхотово, где подводники и приняли первый бой. Эту группу североморцев в составе 36 человек сразу бросили на один из самых трудных участков: им была поставлена задача выбить фашистов с одной из вершин в районе Сунженского перевала. После первого же боя из 36 человек в живых осталось лишь 14. Но приказ моряки выполнили.
— Как сейчас помню тот бой, — говорил Михаил Трупп. — Одним рывком подняться по крутому склону и выбить фашистов из траншей нам не удалось — уж очень сильным был вражеский огонь. Залегли. Лежим, вжимаясь в каменистый грунт, и кажется, нет силы, способной оторвать тебя от земли. И вдруг слышу голос нашего парторга старшины первой статьи Андреева: «Коммунисты, вперед!» Вижу, как, надев вместо касок бескозырки, поднимаются в атаку все наши — Гриша Померанцев, Саша Сонников, Ваня Ревякин… За ними — остальные. Мы ведь почти все были коммунистами…
Да, они в большинстве своем были коммунистами. Именно коммунисты первыми подавали рапорта с просьбой направить на сухопутный фронт, когда возникала такая необходимость. Да и мы при отборе в отряд всегда отдавали предпочтение им — самым зрелым, надежным бойцам. Конечно, жаль было расставаться с такими. Тем более что на их место, как правило, приходили необстрелянные, неопытные подводники, и это создавало, конечно, немалые трудности для бригады. Но иначе поступать мы не могли. В противном случае сами наши подчиненные просто не поняли бы нас.
Впрочем, здесь надо подчеркнуть, что к лету 1942 года коммунисты вообще стали составлять у нас в бригаде большую часть личного состава. Несмотря на то что мы регулярно отправляли значительное число воинов на сухопутные фронты, партийные ряды не только не редели, но, наоборот, быстро росли.
Именно в ленинской партии люди видели главную силу, способную привести наш народ через все испытания к победе над ненавистным врагом. Отсюда и потребность связать свою судьбу с ней. Вступая в ВКП(б), подводники видели в этом возможность внести больший личный вклад в борьбу с фашизмом. Известно ведь, что привилегия у коммунистов одна — быть всегда впереди, быть там, где труднее, где опаснее всего.
