Валерий Киселев - «Мы не дрогнем в бою». Отстоять Москву!
Только часа через два на прямую наводку к школе удалось выкатить два орудия.
– Товарищ майор, у нас все готово! – подошел к Гогичайшвили политрук батареи Иванов.
– Отставить! В здании женщины и дети! – резко сказал он. – Слышите – плачут. Надо что-то придумать…
– А давайте сделаем вид, что поджигаем. Тогда, может быть, и сдадутся, – предложил Иванов.
Несколько бойцов с охапками соломы подползли к торцу школы и зажгли ее, но так, чтобы само здание не загорелось.
– Эй, кто там! Женщины! – закричал Иванов. – Скажите немцам, что сейчас всех вас сожжем, если они не сдадутся!
В школе начался истошный бабий вой.
– Да как же им, иродам, сказать!
– Ну, растолкуйте как-нибудь!
Уговоры женщин на немцев подействовали. Да они и сами, видимо, убедились. что отсюда им не вырваться. Через несколько минут в окно вылез немец с белой тряпкой и закричал:
– Эй, рюс! Плэн! Плэн! Нихьт эршиссен!
– Выходи без оружия!
Человек двадцать немцев тенями вышли из дверей и с поднятыми руками встали у стены. За ними вышли несколько женщин с плачущими от страха детьми.
Шапошников посмотрел на часы: «Часов пять провозились! Скоро восемь…»
Пленных обыскали, построили в колонну по два.
– Иванов, где Беззубенко? – Шапошников окликнул политрука батареи, стоявшего в группе бойцов, смотревших на пленных.
– Пошел остальные орудия вытаскивать.
– Эти два орудия поставьте на восточную окраину деревни, и смотреть в оба, не спать, – приказал Шапошников.
Предупреждение Шапошникова оказалось своевременным. Не успели повара накормить людей, как прибежал наблюдатель и доложил, что к деревне с востока идет колонна немцев.
– Приготовиться к бою! – дал команду майор Гогичайшвили. – Пулеметы – за мной!
Шапошников посмотрел на колонну в бинокль: не меньше роты, тянут орудие. Несколько саней.
Обойдя занявших оборону по окраине деревни своих людей, Шапошников заметил, что командир полка опять лежит за пулеметом. Сам он залег с сержантом Петровым.
– Сколько у тебя на сегодня, Михаил? – спросил его Шапошников. Петрова, лучшего пулеметчика полка, он хорошо знал и уважал за хладнокровие и мастерство.
– Сегодня тринадцать, а всего – к ста подходит, – поправляя прицел, ответил Петров.
Майор Гогичайшвили дал длинную очередь по растянувшейся колонне, тут же быстро защелкали выстрелы из винтовок, заработал и пулемет Петрова.
Немцы, не ожидавшие, что деревня занята противником, и попавшие под прицельный пулеметный огонь, частью сразу побежали в ближний овраг у леса, частью залегли. Но через минуту-другую и эти, сориентировавшись в обстановке, бросив орудие и обоз, поползли к оврагу.
– Как бы их выкурить оттуда? – Гогичайшвили показал на овраг.
– Местность открытая, подождем. А если и уйдут оврагом, так перехватим в другом месте.
За последние дни это был не первый случай, когда полку приходилось вступать в бои с двигавшимися параллельно колоннами противника. Если замечали это, то по обстановке, или вступали в бой, или спешили до ближайшей деревни – занять выгодные позиции. Поэтому Шапошников и был уверен, что эту рассеянную роту немцев они еще встретят.
Лейтенант Тюкаев, ходивший с группой бойцов комендантского взвода на дорогу, где они обстреляли колонну противника, доложил Шапошникову:
– Пятнадцать убитых. Раненых они, видимо, все же с собой утащили. Орудие исправно, опять Беззубенко разбогател.
– Сколько всего получается за эти сутки?
– Считая с итогами ночного боя, то восемьдесят убитых, двадцать пленных. Наши потери – двое убитых, четверо раненых, – доложил Тюкаев.
– А ты хорошо посчитал? – удивился Шапошников. Потери немцев показались ему слишком большими по сравнению со своими.
– Все точно, ровно восемьдесят, никого не забыл, – с нарочитой обидой ответил Тюкаев.
– Иди, пиши донесение.
День был действительно на редкость удачным. Обычно во взятых деревнях находили всего по несколько трупов гитлеровцев, хотя повозиться приходилось порядком, а тут сразу сотню вывели из строя, да сколько должно быть раненых, и все это со своими минимальными потерями. «А мальчишки-то где? – вспомнил Шапошников. – Если бы не они, то и у нас не было бы такого успеха».
– Алексей Дмитриевич, – окликнул он комиссара полка Наумова, – а где те двое ребятишек, что нас на немцев навели?
– Эх, и я не подумал их отблагодарить, – расстроился Наумов. – Где теперь их искать… Я и в лицо их не запомнил.
– Я тоже в темноте не разглядел и даже имен не спросил, – с огорчением сказал Шапошников.
Отдыхать долго не пришлось, на горизонте опять показались дымы от горящих деревень. С наступлением сумерек колонна управления полка, спецподразделения и обозы пошли на запад, догонять свои роты, связи с которыми не было почти сутки.
На следующий день в одной из отбитых у противника деревень в штаб к Шапошникову приехал майор Кустов. Шапошников не видел его с начала наступления, штаб дивизии шел на переход сзади. Если уж Кустов приехал в полк, то по важному делу, понял Шапошников.
– Мороз какой! Продрог как собака! Нет ли чего погреться? – обметывая валенки от снега, спросил Кустов. – Как вы устроились! – позавидовал он, осматривая избу. – Тепло, даже стол есть. А мы и спим, бывает, прямо в санях. Жгут, сволочи, все подчистую.
– Неужели без охраны? – Шапошников посмотрел в окно.
– Как же, на двух санях приехал, с пулеметом теперь не расстаюсь.
Шапошников знал, что Кустов под Ефремовом чуть не угодил в плен. Ехал на машине без охраны, только с адъютантом Гришина, и на окраине города въехал в колонну немецких автомашин. Каким-то чудом ему тогда удалось уйти. Выручил пистолет и быстрота реакции. А адъютант, лейтенант Серый, и шофер попали в плен. После этого случая майор Кустов в полки ездил только с охраной.
– Приказ командира дивизии привез. От этого места, – Кустов отчеркнул на листе бумаги карандашом, – зачитать личному составу.
«…Учесть, что перед фронтом дивизии действуют разбитые в боях 512-й и 63-й пехотные полки, поэтому только дерзкие с нашей стороны действия приведут к полному разгрому противника. При наступлении не выжимать и не отталкивать противника, а окружать и уничтожать его, не боясь за фланги».
«Мы так именно и делаем», – подумал Шапошников.
– Полковник Гришин просил передать всему личному составу благодарность, а на тебя и Гогичайшвили, скажу по секрету, наградной подготовили, на Красное Знамя. И шпалу вторую готовь, представление оформлено, – улыбнулся Кустов.
Шапошников по его глазам и загадочной улыбке понял, что Кустов хочет рассказать что-то интересное.
– А у нас-то вчера что было… Вечером заняли немецкие блиндажи. Впереди полки, никого не ждем, как вдруг кто-то из связистов докладывает: идет колонна с востока, и танк впереди. Гришину доложили, к бою приготовились. А было нас здесь всего человек тридцать. И ночь, мороз, ни зги не видно. Танк этот заехал на блиндаж, вылез из него немец, сняли его быстренько. А тут и колонна подошла, точно – немцы, человек пятьдесят, к бою не готовы. И какая, представь, ситуация: и бой не начнется, и не знаем, кто кому должен в плен сдаваться. Переводчик через Гришина кричит: «Сдавайтесь. Вы у нас в тылу!» А они в ответ: «Почему в тылу, когда справа еще наши, а тут должен быть штаб нашего полка». Ну, немцы подумали, посовещались и пошли все же сдаваться. Всей колонной. Половину штаба пришлось на охрану пленных ставить. Мало ли чего. Вдруг передумают.
Шапошников улыбнулся:
– Да, история… А если бы они решили прорываться?
– Воевали бы вы сейчас без штаба дивизии.
– Немец не тот пошел, – сказал Шапошников, – не такой, как летом. Чувствуется, что устали они, намерзлись.
– Погоди. Вот дойдем до Зуши, там жди подготовленную оборону и свежие части. А эти арьергарды, конечно, измотаны. На Мценск мы выходим, а его немцы так просто не отдадут: прямая дорога на Орел![9]
К концу декабря дивизия полковника Гришина, постепенно сужая фронт наступления, начала выходить на подступы к Мценску. В пяти стрелковых батальонах дивизии насчитывалось немногим более тысячи трехсот активных штыков, остальные – артиллеристы, связисты, медики, обозы. Дивизия накопила около пятисот лошадей, они с трудом пробивались по сугробам вслед за пехотой. А впереди стрелковых батальонов действовали разведгруппы, часто всего по пять-десять человек, но это были храбрецы, закаленные, отлично знающие свое дело бойцы.
Особенно в эти дни в разведке отличались фроленковцы. Как-то взвод автоматчиков старшего лейтенанта Прокуратова смелой атакой буквально разогнал целую роту немцев и без потерь занял деревню Чижиково.
Когда в 624-й полк из редакции дивизионной газеты приехали Васильев и Мазурин, то майор Фроленков приказал специально для них вызвать из разведвзвода сержанта Литвинова.
