Николай Гунбин - В грозовом небе
Прошло семь месяцев после того, как части авиации дальнего действия (в июле - сентябре 1942 года) наносили сокрушительные удары по неприятельским городам, по вражеской столице - Берлину. За это время возросло наше военное мастерство, организованнее стали наши действия. Применяются сильные, массированные удары, более эффективное освещение целей и фотоконтроль.
В отличие от прошлого года для выполнения таких полетов привлекаются и экипажи, состоящие из новичков, которые раньше посылались лишь на ближние цели. В первой эскадрилье это молодежные экипажи Гульченко (штурман Вавилин) и Ларина (штурман Дрюк). Они, как и мы, «ветераны», любят и умеют летать. Особенно отличается Николай Вавилин, выпускник челябинского училища. Командиру экипажа Гульченко есть на кого опираться в дальних полетах. В полку знали, что этот самолет всегда пройдет точно по намеченному маршруту, а бомбы, сброшенные Вавилиным, упадут на заданную цель.
Для выполнения боевых заданий на новом аэродроме сосредоточилось около пятнадцати экипажей. Остальные остались на основной базе - отрабатывают учебные полеты, летают на ближние цели. Ими руководит заместитель командира полка, бывший командир нашей эскадрильи подполковник Н. Кичин.
А здесь, у нас, - основные силы. Им в составе других полков авиации дальнего действия предстоит произвести [135] целый ряд бомбовых ударов по объектам глубокого тыла гитлеровской Германии.
Сегодня мы направляемся на Данциг, главный порт и военно-морскую базу фашистов на Восточной Балтике. На этот раз - без подвесных топливных баков. А полет без них на такое расстояние - это уже предельная дальность действия нашего бомбардировщика.
Весна в этот год в центральные районы европейской территории нашей страны пришла рано, и погода давно уже стоит по-летнему теплая. Однако синоптическая обстановка в западной части нашего маршрута не предвещает ничего хорошего - сразу за линией фронта входим в облака, и им как будто конца и края нет. Учитывая погодные условия, да еще то, что полет производится на предельный радиус, все внимание сосредоточиваем на точном выдерживании курса и пилотировании самолета по приборам.
- А помнишь, Степа, как в прошлом году здесь попали в грозу? Едва тогда выбрались, - напоминаю командиру экипажа.
- Апрель не август, теперь совсем другое, - отвечает он.
А кругом темным-темно, только фосфорические стрелки приборов едва светятся в кабине.
- Уже час, как за линией фронта, а все еще не выберемся из этой хмары, - слышу по переговорному устройству голос Харченко.
- Потерпи немного, как будто вверху стали проглядывать звезды.
Действительно, чем ближе к побережью Балтийского моря, тем все чаще просветы между облаками, и сквозь них видно не только звезды, но и землю. По береговой черте Балтийского моря уже можно определить наше местонахождение.
Пристально смотрим вниз. На земле - сплошная темнота: ни огня, ни ориентира. Глаза напряжены до предела. Но во что бы то ни стало именно сейчас надо определить, где мы, находимся: через минуту-другую будет уже поздно - начнется море. Вижу прямо под самолетом едва заметный во тьме характерный мыс Куршской косы - длинного полуострова, который тянется вдоль юго-восточного берега Балтики. Отклонились километров на двадцать к северу. Даю поправку.
Мы над морем. Только звезды видны, но вскоре и они исчезают. Попадаем в густую дымку. Теперь вся надежда на наш компас. Хотя и простой прибор, а направление [136] по нему можно выдержать с большой точностью. Здесь многое зависит от летчика, я Степан старается держать курс градус в градус. Выдерживать направление ночью, без звезд, летчику помогает гироскопический прибор ГП-2 - гирополукомпас. На его показания не влияют ускорения самолета, возникающие в полете.
Но вот снова земля - южный берег Балтийского моря. Вдали засверкали вспышки красных огней. Это знакомые нам разрывы зенитных снарядов крупного калибра. По всем данным, цель совсем рядом. Всматриваемся в очертания еле различимого берега.
- Подходим к цели, - извещаю экипаж и даю команду на доворот самолета влево.
- Внимательно смотреть за воздухом, здесь могут быть морские перехватчики, - предупреждает командир.
Над целью повисли осветительные бомбы. Их сбросили наши экипажи-осветители. Это по ним так сильно били зенитки. Теперь, при освещении, уже стали видны корабли на рейде и пирсы, где тоже стоят суда. Наши бомбы летят туда, на вражеские боевые корабли. Разворачиваясь, в разрывах зенитных снарядов, ложимся на обратный курс.
Теперь весь наш маршрут будет проходить над сушей. Это во многих отношениях лучше, чем над водной поверхностью. Мы, сухопутные летчики, не любим летать над морем. Если что случится с самолетом, - окажешься в холодной воде, где слопают за милую душу акулы. Но при полете над сушей надо быть очень внимательным, иначе незаметно окажешься над бдительно охраняемыми объектами противника. Их обходим стороной. Вот и важный рубеж - линия фронта. На душе становится намного легче: теперь внизу свои, враг остался позади.
Приводная радиостанция на поворотном пункте маршрута помогает выйти на свой аэродром. Садимся тоже в темноте. Позади - семь часов полета над вражеской территорией. Несмотря на то, что на аэродроме темно, техник [137] Шубенко каким-то образом узнает, что сел именно его самолет, и бежит с фонариком, освещая нам путь на знакомую стоянку.
В землянке, которая служит командным пунктом, докладываем начальнику штаба полка о результатах полета, заполняем карточку боевого донесения. Уже на рассвете идем в летную столовую и, конечно, «реализуем» свои сто граммов. Еще одна ночь без сна осталась позади.
Следующие цели - Кенигсберг, снова Данцинг, Тильзит, Инстербург. До конца апреля полк сделал сотни боевых вылетов на важные военные объекты Восточной Пруссии и немецкие порты Балтийского моря. Сброшены тысячи фугасных и зажигательных бомб, сотни пачек листовок.
Войну теперь враг чувствует не только на фронте, но и в своем глубоком тылу. Это ответ на все его злодеяния, заслуженное возмездие. И оно продолжается. Неприятель чувствует это по апрельским ударам наших дальних бомбардировщиков.
Курская дуга
Зима 1943 года, как и предыдущая, для Красной Армии была наступательной. После Сталинградской битвы армия фашистской Германии терпела поражение за поражением. Этот наступательный порыв сказывался, конечно, и на наших боевых действиях, на нашем настроении.
В начале мая мы снова возвращаемся в район основной базы. Теперь наша задача - производить вылеты на коммуникаций противника на Западном и Юго-Западном направлениях. Как позже выяснилось, после крупного, по существу, для них непоправимого, поражения под Сталинградом фашисты готовили наступление на наши войска под Курском, чтобы взять реванш за Сталинград. Наш аэродром расположен как раз на Курском направлении, и полку предстоит участвовать в очень крупной операции - Курской битве.
На картах линия фронта в районе Курска вырисовывалась в виде дуги, вытянутой на запад, в середине хорды которой находился Курск; на концах ее - Белгород и Орел. Сама Курская дуга образовалась в результате стремительного наступления войск Воронежского фронта, освободивших от врага Курск, и линия фронта продвинулась далеко на запад. Однако Орел и Белгород все еще оставались у фашистов, и отсюда они готовились начать окружение наших войск, то есть замкнуть Курскую дугу. Готовя эту операцию, основную, ставку в ней Гитлер делал на свои [138] новые бронированные машины - «тигры» и «пантеры».
Командование Советской Армии своевременно разгадало маневр врага и еще до начала его наступления сделало все, чтобы помешать сосредоточению немецких войск южнее и севернее Курска. Немалую роль здесь сыграла авиация дальнего действия. Наши дальние бомбардировщики, особенно с началом вражеского наступления, с 5 июля 1943 года, непрерывно привлекаются для боевых действий на этом направлении. Объекты наших полетов - железнодорожные узлы, войска противника на поле боя или вблизи его. Главными целями здесь, непосредственно на Курской дуге, стали для нас оперативные резервы противника. На них полк сделал в это время несколько сот боевых вылетов, сбросил на головы гитлеровцев тысячи бомб среднего и крупного калибра.
Места сосредоточения резервов фашистской армии и опорные пункты ее обороны были тщательно прикрыты зенитными средствами, чаще всего - пушками «эрликон». Однако штаб дивизии, ставивший полку боевую задачу, высоту бомбометания дает нам зачастую без учета высоты, на которой стреляют зенитки. Так было и в этом боевом вылете на танковые и мотомеханизированные резервы противника в населенном пункте Томаровка, что севернее Белгорода. Как и в предыдущих вылетах по аналогичным целям, высота полета предписывалась нам в пределах 2800 - 3000 метров.
