Владимир Першанин - 28 панфиловцев. «Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва!»
Сначала из-под решетки жалюзи выбились отдельные языки пламени, затем вспыхнул двигатель. Горящий бензин ревел в тесной клетке моторного отделения. Через считаные минуты взорвется бензобак, и танк превратится в клубок огня.
Из люков выскакивал экипаж. У Федосеева «наган» был в кобуре, но он про него забыл и кинулся на ближнего к нему танкиста, парня лет восемнадцати. Тот уже передергивал затвор автомата, но Антон, как клещами, сдавил ему горло.
Напарник Федосеева не успел бросить свою гранату. Танк горел, а сержант сцепился с фрицем. Красноармеец уже повоевал и реагировал быстро. Противотанковую гранату он швырнул в сторону и сорвал из-за спины винтовку.
Она была заряжена, оставалось снять ее с предохранителя. Боец выстрелил в механика, который бил рукояткой пистолета по голове сержанта Федосеева. Пуля пробила механику щеку, он выплевывал кровь и выбитые зубы.
Лейтенант, командир танка, хоть и оглушенный, целился в красноармейца из своего массивного «браунинга». Прозвучали два выстрела одновременно, оба промахнулись.
В этот момент взорвался бензобак и стали пачками детонировать снаряды. Боезапас «Т 38» составлял семьдесят снарядов. Они обладали небольшой мощностью, но одновременный взрыв 10–15 снарядов сотрясал машину изнутри.
Выбило и перекосило командирский люк. Взрывная волна сорвала с зубцов башню. В разные стороны летели мелкие обломки. Очередной взрыв выбросил сноп огня, на Федосееве загорелась шинель.
Он сбросил ее вместе с кобурой и, оставшись безоружным, выхватил пистолет из рук лейтенанта. Сержант действовал как большой хищный зверь. Застрелил лейтенанта, выпустил несколько пуль в бежавших к нему немецких солдат.
Увернулся от автоматной очереди, а его напарник бросил оставшуюся у него противотанковую гранату. Она не достала никого, так как корпус тяжелой гранаты был изготовлен из жести, но грохнуло крепко.
Центр боя переместился к горевшему «Т 38» и молодым соснам, на которые перекинулось пламя. Туда прибежал Иван Коржак с оставшимися бойцами взвода.
Немцы встретили их автоматными очередями, убив и тяжело ранив несколько человек. Солдаты вермахта умели действовать четко и хорошо владели своим оружием.
Но и солдаты Панфилова уже научились воевать. Несмотря на потери, отступали не они, а штурмовая рота, усиленная танками.
Федосеев в ватной безрукавке, с окровавленной головой сидел, привалившись к сосне. В полутора десятка шагов горел танк.
Лейтенант, командир машины, темноволосый немец из французского округа Эльзас, служил в вермахте несколько месяцев. В сороковом году он с разочарованием следил, как Германия за считаные недели захватила его страну. Ни с кем не советуясь, примкнул к победителям, вступив в вермахт добровольцем.
Он рос в иные времена, где о России вспоминали лишь в связи с бесславным походом Наполеона. Вторжение Гитлера, в котором он участвовал с первого дня, казалось ему победоносным.
Лейтенант с восторгом писал матери, какие богатые земли в России, а их дивизия уже приближается к Москве. Война подходит к завершению, хотя русские дерутся с отчаянием обреченных. Всем солдатам и офицерам вермахта обещаны обширные наделы плодородной земли на завоеванной территории.
Мать заклинала его беречь себя и напоминала, что земли в Эльзасе у них хватает и своей. Семейная ферма пришла в запустение.
Отец никак не оправится после тяжелой раны, полученной под Дюнкерком, а ведь он воевал против Гитлера. Теперь все перевернулось. Младшего брата не сегодня завтра чертовы швабы заберут в свою армию, завоевывать для Германии новые земли.
Мать не любила немцев. Не скрывала этого и писала письма на французском. Это вызывало недовольство цензуры, и лейтенанту не раз выговаривали за мать.
Последнее письмо лейтенант получил дня четыре назад, но так и не успел на него ответить. Он лежал на тлеющей хвое и медленно обгорал вместе со своим новеньким Железным крестом и разбитым танком.
Механик-водитель притворился мертвым, но жар от горящего танка заставил его подняться. Зажимая ладонью пробитую щеку, он махал второй рукой, показывая, что ранен.
В него выстрелили и с нашей, и немецкой стороны, а затем добили очередью из автомата. В ожесточенных боях под Москвой трусов без колебания расстреливали и русские, и немцы.
Вторая атака ротой Краева была отбита. Хоронили погибших товарищей, перевязывали раненых. Боеприпасов оставалось немного, по несколько обойм на винтовку. Выручали трофеи.
На этот раз немцы вклинились глубоко в оборону и оставили на позициях около тридцати убитых. Среди трофеев оказался пулемет «МГ 34», несколько автоматов, винтовки.
В атаку немецкие штурмовые группы шли налегке. Кроме индивидуальных пакетов весь груз составляли боеприпасы. Каждый автоматчик имел по 8—10 запасных магазинов, несколько пачек патронов и гранаты.
Обнаружили солидный запас патронов к немецким винтовкам «маузер» и несколько лент к пулемету. Но всего этого хватило бы в лучшем случае, чтобы отбить еще одну атаку.
Раскапывали заваленные окопы и радовались, когда находили две-три обоймы, горсть патронов россыпью, несколько гранат.
Связи с полком и даже батальоном не было. Андрей Краев, Иван Коржак, старшина Степан Снитко сидели на командном пункте и решали, что делать дальше.
Если не подойдет помощь, то рота долго не продержится. Оставлять позиции и прорываться без приказа они не имели права. В блиндаж спустился артиллерист Роман Семенюк.
Его донимала раненая рука и ожидание невесть чего.
– Лейтенант, надо послать людей в батальон и принимать решение. Фрицы опять скапливаются. Если не ударим первыми, нас сомнут.
Это понимали и остальные.
Краев вызвал сержанта Веселкова. Тот, как обычно, выглядел бодрым, даже улыбался:
– Чего веселишься? – пробурчал Семенюк. – Или водкой разжился?
– Водки нет, а счет за эти дни я на шесть фрицев увеличил. Может, больше.
– Шесть, восемь, какая разница!
– Егор, – не обращая внимания на бурчание артиллериста, сказал Краев, – бери с собой старшину, и постарайтесь добраться до батальона. Расскажешь ситуацию, передай, что лейтенант Краев решил прорываться из окружения. Штук десять противотанковых гранат захватите на обратном пути.
– Я с ними пойду, – вскинулся артиллерист Семенюк.
– Куда тебе с одной рукой!
– У меня «наган» есть, а сидеть здесь дальше я не собираюсь. Рука опухла, ждать, пока отвалится?
Трое бойцов двинулись в ту сторону, где, по их мнению, находится штаб батальона. Семенюк не отставал и отчаянно матерился. На нейтральной полосе их обстреляли, но все трое успели нырнуть в заросли мелкого сосняка.
Переводя дыхание, сидели на снегу. Роман Семенюк, сунув воспаленную руку в снег, кряхтел:
– Где этот штаб? Может, смылись давно.
Старшина Снитко, не слишком привыкший к боевым делам, беспокойно озирался.
– Может, и правда нет их поблизости. А немцы везде. Прихлопнут и, как зовут, не спросят.
Неподалеку доносилась стрельба, приглушенно трещали пулеметные очереди.
– Воюет батальон, – сказал Егор Веселков. – С километр отсюда.
– Пока этот километр одолеем, – начал было старшина, но Егор перебил его:
– Тише. Кто-то идет.
Через несколько минут увидели немецкий пулеметный расчет. Трое в длинных серо-зеленых шинелях тащили пулемет «дрейзе», диски, еще какие-то боеприпасы.
– Обкладывают роту со всех сторон, – прошептал старшина. – Установят свой «машингевер» и обратную дорогу перекроют.
– До обратной дороги еще дожить надо, – тихо проговорил Веселков. – Они, кажется, прямо сюда направляются.
У старшины был карабин, у Егора Веселкова – самозарядная винтовка «СВТ», у раненного артиллериста кроме «нагана» имелась граната-«лимонка». Егор, опытный охотник, надеялся в этой ситуации только на себя.
Старшина был тыловик, артиллерист Семенюк, хоть и опытный солдат, измучился и ослабел от воспалившейся раны.
– Подпустим поближе, – предупредил Веселков обоих временных подчиненных. – Как минуют вон те сосенки, стреляем по моей команде.
– Близко слишком, – засомневался Снитко. – Если увидят первыми, скосят из пулемета.
– Не шевелитесь, тогда не заметят.
Егор Веселков протер затвор «СВТ». Эти самозарядные винтовки считались среди бойцов оружием ненадежным. Часто застревали в магазине патроны или заклинивало затвор.
Происходило это в основном по вине самих красноармейцев. Десятизарядные скорострельные винтовки требовали постоянного ухода и тогда работали безотказно.
Сержант Веселков привык к своей самозарядке и не собирался менять ее ни на трехлинейку, ни на трофейный автомат.
Немцы шли неторопливо, полагая, что русских поблизости нет. Рота красноармейцев зажата в кольце, батальон оттеснен танками. Осталось дождаться подмоги, добить роту, потрепанные русские батальоны и продолжить наступление на Москву.
