Евгений Рябчиков - Поединок на границе
— Молодец, Ильгис, правильно определил направление движения нарушителя, — похвалил начальник заставы. — Неизвестный думал направить нас по ложному пути, но не вышло.
Офицер приказал младшему сержанту Куличкову поставить овчарку на след, отдал распоряжения остальным, прибывшим с ним пограничникам.
— Кобра, след, ищи, ищи, — подал команду собаке инструктор.
Ищейка, низко опустив голову и принюхиваясь, обежала вокруг отметки и уверенно повела пограничников через КСП в сторону песчаных барханов. Собака бежала почти не останавливаясь. Куличков знал: овчарка хорошо чует след. Тем не менее он временами проверял ее, освещая фонарем местность.
— Хорошо, Кобра, хорошо, — подбадривал собаку Павел.
За ним неотступно бежали Ширхалов, Рожков, Солдаткин. А позади, тяжело урча, шла машина.
«Нелегко, видать, Владимиру вести по бездорожью машину в песках», — подумал вдруг Павел.
О себе младший сержант не думал. А бежать становилось все труднее и труднее. Ноги вязли в песке, гимнастерка прилипла к спине, лицо покрылось испариной. В одном месте бархан попался настолько крутой, что пришлось взбираться с помощью рук. «Хорошо, что оставили в машине бушлаты», — только и подумал Куличков, а вслух сердито произнес:
— Врешь, далеко не уйдешь, все равно поймаем.
— Ты на кого это ругаешься? — крикнул ему Ширхалов, с трудом переводя дыхание.
— Для бодрости духа, Валентин, и ногам вроде легче становится, — ответил Куличков.
Встретившуюся им дорогу, а потом и речушку Кобра преодолела с ходу, не утеряв следов.
— Хорошо, Кобра, хорошо, — нахваливал собаку Павел. А сам думал: «Вот она, польза тренировок. Не зря мы бегали по барханам. Труд окупается сторицей».
Ефрейтор Солдаткин старался не отстать от товарищей. Но фонарь впереди мигал все дальше от него. Рубашка стала мокрой, хоть выжми. Автомат как-то потяжелел, и ремень все больше давил на плечо. «Уже километров десять отмахали, а сколько еще», — подумал солдат. Оглянулся: что-то не слышно машины, наверно, застряла. И снова побежал…
Машина действительно засела среди трех больших барханов. В этой своеобразной чаше песок был особенно глубоким и рыхлым. Колеса буксовали и не могли преодолеть подъема.
Младший сержант едва поспевал за Коброй. Ноги налились свинцом, и сапоги все больше вязли в песке. Впереди чернело несколько барханов, ищейка еще сильнее натянула поводок и зарычала.
«Нарушитель где-то близко», — решил инструктор. Это сразу придало ему силы. Он подал фонарем условный сигнал товарищам, бежавшим сзади, и отпустил овчарку с поводка.
— Кобра, фас! — крикнул Куличков.
Напрягая силы, он устремился вперед, держа оружие на изготовку. В нескольких метрах от себя в луче фонаря он увидел нарушителя границы, лежавшего на земле. Кобра трепала его поношенную теплую куртку. С трех сторон приближались боевые друзья.
— Встать, руки вверх! — приказал младший сержант.
Большого роста мужчина встал со своей лежки, где он, вероятно, намеревался спокойно дождаться рассвета.
По команде начальника заставы в небо взвились одна за другой ракеты. Более десяти километров по песчаным барханам пробежали пограничники, с честью выполнив поставленную перед ними боевую задачу.
Воины Н-ской заставы с глубоким интересом изучают материалы XXIII съезда КПСС.
Прославленный следопыт Никита Федорович Карацупа (слева) после вручения ему ордена Ленина и медали Золотая Звезда Героя Советского Союза (см. очерк «Герой всегда герой»).
Готов нести службу.
В пограничном наряде.
Здесь проходит граница.
В любую погоду.
След обнаружен ночью…
Через бурную речку.
В глубоком снегу.
Наблюдатель.
Ветеран пограничных войск Василий Терентьевич Хренов (второй слева) среди пограничников заставы, где начиналась его служба (см. очерк «Сердце в отставку не уходит»).
Здесь нужны закалка и ловкость.
Пограничники слушают тишину.
Родное приграничье.
Врагу не пройти.
В наряда с собакой.
След в пустыне.
Есть связь с дальним нарядом.
Рабочий Нургельдыев Меред оглы (см. очерк «Отличный пограничник»).
Бывший пограничник Михаил Иванович Самодаев рассказывает офицеру о схватках с басмачами в 30-х годах.
II
Кто тайной крадется тропою,
Для тех приговор наш суров:
Мы славой горды боевою,
И каждый на подвиг готов!
Павел Шариков
ОТЛИЧНЫЙ ПОГРАНИЧНИК
С человеком, о котором пойдет речь, я познакомился в кабинете начальника войск округа. Он с увлечением рассказывал о людях округа, называл имена офицеров, сержантов, солдат и советовал «обязательно встретиться» с ними. Как явствовало из его рассказов, людей примечательных, настоящих героев пограничных будней на заставах здешней границы прямо-таки целый клад.
Рассказ генерала прервал дежурный:
— К вам хочет пройти отличный пограничник, — доложил он.
Признаться, меня несколько озадачил такой доклад. «Мало ли в частях отличных пограничников!» — подумал я и недоуменно поглядел на генерала и на дежурного; однако недомолвки на их лицах не прочел. Они друг друга поняли сразу.
— Очень кстати. Просите, — начальник войск встал, лицо его озарила улыбка. Было видно, что посетитель, о котором ему сообщили, здесь всегда желанный гость.
После небольшой паузы генерал, обращаясь ко мне, сказал:
— Вам здорово повезло. Интереснейший человек. Не военный, а солдат дай бог каждому…
Он не договорил. В кабинет скорее не вошел, а вбежал не по возрасту подвижный, даже несколько суетливый, старик. Одет он в полувоенный костюм. Защитного цвета гимнастерка и брюки хорошо выутюжены и ладно сидели на его крепкой, невысокой фигуре, которую туго перехватывал офицерского образца ремень.
Грудь его сплошь увешана медалями и знаками, среди которых я приметил знак «Отличный пограничник». Лишь отсутствие погон да косматая белая шапка, которая сливалась с его седой подстриженной бородой и оттеняла смуглое лицо и темные глаза, светящиеся молодо и задорно, говорили, что человек этот формально не находится в солдатском строю.
Вошедший остановился, принял положение «смирно» и по-солдатски четко отрапортовал:
— Товарищ генерал! За прошедший месяц на участке задержан один нарушитель погранрежима: документ плохо оформлен. Других происшествий не было. Надо получить указания. Докладывает Нургельдыев Меред.
— О самом важном ты, Меред, умолчал — о своем здоровье, — заметил генерал, выслушав этот необычный для постороннего и совсем обычный для начальника войск округа рапорт аксакала (Нургельдыев, как я узнал, каждый месяц приезжает сюда с подобным рапортом).
— Джаксы здоровье, — Меред весело улыбнулся, показав крепкие ровные зубы. — Не жалуюсь. Помните, в прошлый раз вы по следу меня вместе с солдатами послали. Так отстали от меня многие. Во внуки мне годятся, а отстали. Новички. Непривычно им в горах. А я вот уже 69-й год по этим сопкам лажу. Ничего, послужат, втянутся, лучше архаров по горам бегать будут.
— Признайся по чести, Меред, — хитро прищурив глаза, спросил начальник войск, — ты хоть однажды за свою жизнь болел?
Меред замотал головой.
— Нет, и вам не советую. С болезнями знаться — самое худое дело. Вот только в гнилую погоду «подарок» басмачей дает о себе знать. — Нургельдыев приложил свою жилистую руку к груди. — Пуля здесь лежит. 25 лет назад от шакала Дурды-Мурта получил…
После того как генерал обстоятельно проинструктировал отличного пограничника, рассказал, какая помощь потребуется от него в будущем месяце, я попросил Нургельдыева рассказать об истории этого ранения.
— Да что тут много говорить, — начал Меред после некоторого раздумья. — Случилось это в тридцать втором году. Время тогда в наших краях было тревожное. В горах и песках появилось много бандитов. Это были кулаки, по-нашему, баи.
