Николай Семёнов - Это было на рассвете
Когда до направляющей машины осталось метров шестьсот, загремели выстрелы трех наших тридцатьчетверок. Они какое-то время били без передышки. Фашистская колонна остановилась, загорелись одновременно несколько машин. Пехота рассыпалась по обе стороны большака. Гитлеровцы открыли огонь, но наугад.
Пока во вражеской колонне было замешательство, наши танки развернулись и двинулись по намеченному маршруту. Проехав километра два, один легкий танк застрял в болоте. Под прикрытием огня танков и автоматчиков машину удалось вырвать из болотной топи. Проехав еще семь километров, разведчики соединились с нашей пехотой и заняли круговую оборону.
Если накануне вечером было сравнительно тепло, то утро выдалось холодное и ветреное. Один край небосвода очищался от черной тучи, а другой — темнел. Несколько берез, которые стояли на опушке леса, сильно качались, вступив в противоборство с набегавшим ветром.
Ровно в семь утра 6 февраля 1944 года началась психическая атака фашистов. Около трехсот человек несколькими рядами шли на нас.
— Дураки-шайтаны пьяные! — выпучив черные глаза, закричал Юсупов. Танкисты и автоматчики не успевали менять магазины в автоматах и пулеметах.
— Непонятно. Это им сорок первый год что ли? Лезут напролом, — возмущенно проговорил Крылов.
— Братцы! Давайте больше огня! — высунув голову из башни, кричал Брагин.
Вдруг исчез сержант Юсупов. По рации передали: «Пропал «Михаил Гаврилович». Бой продолжался, быстро редели ряды фашистов. Неожиданно к танку Бордюга по снегу подползли двое.
— Где лейтенант? Получайте! — негромко сказал Юсупов.
Ему никто не ответил, все были заняты.
— Некому сдать шайтана, — пробормотал он и, обессиленный, привалился спиной к танку. Послышался голос Крылова:
— «Михаил Гаврилович», кого приволок?
— Вон ворочается в снегу. Наверно, хочет рот своя развязать. Трясется как мерин на морозе. Тяжелый шайтан, мокрым потом вспотел, — устало повел глазами сержант. — Товарищ лейтенант, почему фриц так крупно дрожит?
— Ладно, пусть трясется. От него разит водкой, должно, проходит хмель, вот и мучается. — С кем ты был, один?
— Нет. Мы были с Тещей, — без шутки ответил Юсупов.
— Я серьезно спрашиваю!
— Мы были с ефрейтором Тещевым Николаем.
— Где же он?
— Он погиб, остался вон там, — Юсупов показал в сторону оврага, что на левом фланге.
— Надо же, своего оставил, а фашиста притащил! — возмутился Крылов.
— Я его не тащил, он сам тащил себя.
— Ладно, за Николаем Тещевым пошлю.
Поскольку больших знатоков немецкого языка не оказалось, то небыстро удалось заставить говорить пьяного пленного солдата. Когда ему потерли уши, чтобы побыстрее прошел хмель, он стал дергаться, кричать. Потам заплакал.
— Погоди, придет время, зарыдает и твой фюрер, — усмехнулся один из автоматчиков.
Пленный рассказал, что их дивизия отступает почти из-под самого Ленинграда. Потери большие. В Великом Селе погиб командир танкового полка гитлеровцев. Вчера вечером наши самолеты сбросили грузы с продовольствием (пленный вытащил из кармана и показал кусок сала). Но с того места советские подразделения уже ушли, и все это досталось им. Немецкое командование разрешило выпить и приказало идти в атаку, чтобы наших окружить и взять живыми.
Неравный бой продолжался более суток. Силы у нас были на исходе. Боеприпасов почти не осталась. Танкистам приходилось делиться снарядами. Подошедшие части мощным огнем артиллерии и танков остановили наседавшего противника и вынудили его отступить с большими для него потерями.
Глава II
ЗА КРАЙ ПОЛЯРНОГО СИЯНИЯ
О людях, оживляющих танки. — Начало штурма. — Что ни шаг — то мина. — Уома — Питкяранта — Ухта. — За край полярного сияния.
Наша танковая бригада после изнурительных боев в пригороде Новгорода, Сутоках, Кшентицах и 150-километрового рейда во вражеский тыл, нанесшего ему значительный урон, нуждалась в пополнении боевой техникой и личным составом. Поэтому группа офицеров, в том числе и я, отправилась в Москву на танкоремонтный завод за боевыми машинами. Старшим был капитан Урсов.
В Москву приехали во второй половине дня 13 апреля. Стоял весенний теплый солнечный день.
Жизнь в столице течет, как в мирное время: ходят трамваи, автобусы, толпы народа на улицах. Вид у горожан по сравнению с прошлым годом стал намного бодрее. Наши вооруженные силы в наступательных операциях зимой и весной 1944 года на всех фронтах одержали крупные победы.
У заводских ворот мы встретили русоволосого, одетого по-рабочему, лет сорока, усталого на вид мужчину.
— За техникой? — спросил он.
— Так точно! — ответил капитан.
Мужчина достал из кармана потрепанный блокнот.
— Полевая почта № 37212? — уточнил он.
— Так точно!
— Проходите в казарму переменного состава. Там вас ждет представитель штаба округа, — показал он нам на продолговатый желтый барак.
Чуть позже мы узнали, что это был начальник производства завода Василий Дмитриевич Страмнов. Он оказался очень требовательным, способным организатором и отлично знающим бронетанковую технику человеком.
Чтобы попасть в казарму, надо было пройти почти всю территорию завода. Нетрудно было понять, что работа тут кипит: шум станков, скрежет кранов, стук молота, рев моторов. Одни танки после ремонта сходят с конвейера, другие — возвращаются после испытаний. Вид у каждого рабочего усталый, осунувшийся, серьезный.
Мы остановились возле ожидающих ремонта поврежденных машин.
— Обратите внимание на башни. Истыканы десятками снарядов, а пробоин почти нет, — проговорил капитан Урсов.
— Факт, наша броня намного крепче гитлеровской, — заметил я.
— Это верно, — согласились все.
Неподалеку была свалка разбитых желто-полосатых немецких танков. Туда мы не стали заходить — насмотрелись досыта на фронте.
В казарме двумя шеренгами стояли только что прибывшие экипажи. Их инструктировал майор в ладно сшитой, стального цвета шинели.
— Самое главное для механиков-водителей — эксплуатация и уход за техникой! Возьмите себе в привычку: прежде чем сесть за рычаги, обязательно осмотрите машину. Независимо от обстановки постарайтесь найти для этого время, — твердил майор.
Мне показался очень знакомым его голос. Вспомнить не успел: нас вызвал офицер отдела кадров Московского военного округа. Побеседовав с некоторыми офицерами, спросил у меня:
— У вас глаза целы? — при этом внимательно разглядывал мое лицо со следами ранения.
— Зрение нормальное, — ответил я ему.
— А ну, прочтите сообщение Совинформбюро, — предложил мне подполковник.
Я прочел как полагается. Потом кадровик сказал:
— Предлагаю вам, товарищ Семенов, остаться в Москве на этом заводе. Выбирайте любую должность взводного: танкоремонтного, демонтажного, автотракторного…
«Наша армия наступает на всех фронтах, а я должен сидеть в Москве», — мелькнула мысль, и я наотрез отказался. Только отошел от кадровика — слышу:
— Здравствуй, Коля! Боевой друг по защите Ленинграда. Полагаю, приехал за машиной с экипажем. Выбирай любой. Экипаж — ребята, что надо! — улыбаясь, толкнул меня в плечо подошедший сзади майор.
Поправив сдвинутую пилотку, поднял голову и вижу: передо мной стоит бывший наш помпотех батальона майор Иван Макарович Голушко. После блокадного пайка заметно поправился.
— Отойдем в сторону, присядем и поговорим. Тороплюсь. К концу рабочего дня надо явиться к начальнику штаба Бронетанковых войск, понятно? — Когда майор расстегнул шинель, на его гимнастерке блестели три ордена.
— Понятно, понятно…
— Знаешь, кто начальник штаба?
— Не имею понятия, Иван Макарович.
— Генерал Павел Ильич Пинчук.
— Бывший наш комбриг?
— Точно, он.
— Ну, что ж, мы очень любили его. Знали и тогда, что он долго не засидится в бригаде. Меня, может, и вспомнит, если ему напомните кое-что.
— А что? — поинтересовался майор.
— Летом сорок второго во время тактических занятий на Карельском перешейке я прыгнул на идущую с большой скоростью «бетушку» и повис на стволе пушки. А он тогда был начальником штаба бригады. Заметив такое, подбежал. Но я уже был в машине. Приказал вылезать. «Ну, погоди, проучу тебя, ловкача. Мог же сорваться и — под танк!» — подкручивая свои усы, грозил он тогда мне.
— Похоже это на Павла Ильича, — засмеялся Голушко.
Иван Макарович на Невском пятачке был тяжело ранен в руку. Поэтому я спросил:
— А как теперь с рукой, беспокоит?
— В общем-то ничего. Правда, иногда ломит. Думаю, со временем перестанет.
Рассказывал о лечении в госпитале, окончательном прорыве блокады Ленинграда, о том, что после был направлен в танкоремонтную базу начальником, а теперь — замкомандира учебно-танкового толка.
