Карел Птачник - Год рождения 1921
— Сегодня он трезвый, как стеклышко, — сказал Гонзе Кованда. — А на той неделе с перепою наделал дел, сошла его машина с рельсов и завалилась набок. Три дня мы ее поднимали, десять человек возились, а Марсель знай веселился да честил немцев на все корки. Ему все сходит с рук. Знает, чертов француз, что кроме него на стройке нет ни одного путного машиниста.
Территория работ находилась в получасе ходьбы от лагеря. Команда промаршировала по берегу канала, который перерезал холмистую, всю в складках, местность, похожую на песчаный берег моря после отлива. Вода из канала была выпущена. Около бетономешалок возились украинские парни: они просеивали и подавали песок и цемент к мешалкам и крану, на будке которого стояла фабричная марка «Шкода Менк». Кран поднимал вагонетку, нес ее над каналом, как ястреб курицу, и опоражнивал около украинцев, стоявших с лопатами, а они разравнивали бетон по квадратным гнездам. Мощный кран двигался по дну канала, под его гусеницы подкладывали толстые доски, звеня цепями, он извергал синий дым, неутомимо подавал и опоражнивал вагонетки.
— Что-то Бартлау придумает для нас? — задумчиво произнес Пепик, когда чешская команда подошла к крану. — Вчера мы закончили укладку рельсов для паровичка.
— Работка была неплохая, — заметил Олин. — Целую неделю возили из конца в конец рельсы и шпалы, разбирай их да собирай. Мы передвинули колею на семьсот метров ближе к деревне.
— Мне не так повезло, — пожаловался Эда Конечный. — Я работал внизу, у крана. Спина болит, даже уснуть не мог.
— А мы вчерашний день провели на складах, укладывали шпалы, мешки с цементом и железные прутья, — тихо рассказывал Кованде Гонзик. — После обеда поднялся ветер, мы развели костер из старых шпал и стали греться. Был там с нами один старикашка-немец, прежде я его никогда не видел. Он нам ничего не сказал и не понукал даже, чтобы работали. А когда мы разложили костер, он этак кисло глянул на нас, потом притащил новехонькую шпалу и кинул ее в огонь. «Если можно всех перестрелять, говорит, почему нельзя все сжечь?» И сел к огню вместе с нами. После этого он не проронил больше ни слова.
Кованда молча усмехнулся и поскреб щетину на подбородке. Поглядев в сторону деревянного барака, к которому они подходили, Кованда заметил:
— Вот он, Бартлау. Сейчас начнется!
Из будки вышел высокий угловатый человек в зеленой охотничьей шляпе с широкой лентой и кисточкой. Под его крючковатым носом красовались пышные усы с торчащими подкрученными кончиками, пожелтевшими от табака. Бартлау был широк в плечах и, для своих пятидесяти лет, невероятно тонок в талии. На боку у него виднелась желтая револьверная кобура.
Ефрейтор Гиль и фельдфебель Бент, замыкавшие нестройно шагающую колонну чехов, прибавили шагу, покрикивая: «Also, los, los, schneller!»
— Если тебя в Германии сделают десятником или надсмотрщиком, — сказал Гонза Кованде, — тебе вполне хватит этих двух слов: «also, los, los!».
— А я больше по-немецки пока и не выучил, — ухмыльнулся тот.
Колонна по команде остановилась, и Гиль с Бентом поспешили поздороваться с десятником. Тот «не заметил» протянутой руки Гиля и обменялся крепким рукопожатием с фельдфебелем, после чего Бент спрятал руку за спину и потер ее другой рукой.
— Помял ему лапу, — усмехнулся Карел.
По берегу канала, спотыкаясь, шла группа украинских девушек в теплых мужских куртках, стеганых жилетах, свитерах и тяжелых деревянных башмаках. На головах у них были платки. За девушками шагал усатый старик с тяжелой суковатой палкой в руке — лагерный надсмотрщик.
— Девочки пришли, — заметил Гонзик, глядя, как плетутся молодые украинки. Затем он выслушал и перевел товарищам распоряжение Гиля:
— Ребята, нам велено обуть резиновые сапоги и идти на дно канала разравнивать ил.
— Так я и думал! — пожаловался Пепик Карелу. — Для нас он всегда выдумает что-нибудь похлеще.
Саарский канал в нескольких местах дал течь. На девятом километре его дно лежало выше окружающей местности, и вода уходила в соседнюю речку. Чтобы избежать этого, берега и дно канала укрепили бетонированными «подушками», а строительная комиссия, недовольная качеством работ, решила, что эти «подушки» надо дополнительно покрыть слоем жирного черного ила, который был кругом в изобилии.
Чешскую команду пригнали на дно канала. Экскаватор громадным ковшом подавал вниз кубометры липкого ила, его надо было лопатами и вилами разравнивать так, чтобы получался полуметровый слой. Это был адский труд. Люди стояли чуть не по колено в ледяной грязи, черные резиновые сапоги, похожие на печные трубы, вязли в ней на каждом шагу, ноги ныли в суставах, а руки быстро уставали под тяжестью вязкой грязи, которая прилипала к лопатам и вилам.
Худенький Пепик еле двигался по дну канала.
— Который час? — упавшим голосом спросил он Кованду и отер пот со лба. — Полдень еще нескоро?
— Через два часа, — усмехнулся старый Кованда. — А ты что, торопишься обедать? Я еще не слышал, чтобы начали отбивать бифштексы.
— Долго я не выдержу, — пожаловался Пепик и оперся о вилы; с берега на него тотчас строго прикрикнул Бартлау и свирепо заорал Гиль. Пепик устало нагнулся и воткнул вилы в кучу ила, но когда хотел вытащить их, ноги у него подкосились и он ткнулся коленями в грязь.
— Что толку от слабого человека? — добродушно проворчал Кованда и одним рывком извлек Пепиковы вилы из грязи. — Таких, как ты, надо отправлять на живодерню за казенный счет. Разве такие недоноски спасут Германию? — Он присел на корточки над вилами и взял в руки деревяшку. — Гляди, вот как надо отдыхать: упрись локтями в колени и чисти деревяшкой вилы. Прикидывайся, будто ты чем-то занят, для немцев это самое главное. Вот Бартлау на меня смотрит, а придраться не к чему!
По грязи к ним пробрался Гонзик и присел на корточки.
— Я был наверху, с полчаса сидел на корточках у берега. Пусть Гиль докажет, что у меня нет поноса: он раза три приходил поглядеть. Сукины дети! Если бы могли, запретили бы нам даже по нужде ходить!
Кованда встал и взялся за лопату.
— Если на днях не кончится война, в Германии, наверно, закроют все сортиры… Ну, сыпь наверх, недотепа, — сказал он Пепику.
Тот воткнул вилы в грязь и с трудом выбрался на берег. Кованда, с усмешкой глядевший ему вслед, видел, как Пепик обратился к Гилю, как тот молча и сердито махнул рукой и Пепик исчез за насыпью.
Повыше, почти у самой тропинки, работали Мирек и Карел. Выпрямляясь, они видели за насыпью опушку редкого леска, а за ним — беленькие домики лотарингской деревушки. Карел заметил у берега двух украинских девушек. Согнувшись, они бежали вдоль канала, прячась за насыпью, — видно, хотели добраться до леса.
— Не смотри туда, — сказал Карел Миреку и отвернулся, — они бегут в деревню выпрашивать хлеб. Только бы Бартлау их не заметил…
Десятник, злой как черт, шел по топкому дну канала к участку, который бетонировали украинцы. Длинная стальная рука крана непрерывно подавала им с берега свежий бетон. Подойдя к украинцам, Бартлау ловко вскочил на толстые бревна, по которым ездил кран и, притопывая, очистил свои сапоги, потом, расставив ноги, стал наблюдать за работами.
— Наверно, драться будет, — сказал Карел. — За месяц, что мы здесь, ни один день не обошлось без этого.
Бартлау вдруг прыгнул к украинцам и левой рукой ухватил за волосы одного из них. Сильный удар кулака, и парень повалился в грязь. Другого парня, который стоял на коленях, Бартлау с размаху ударил ногой; тот упал ничком, руки по локоть ушли в не засохший еще бетон. Бартлау поглядел вдоль русла канала на участок, где чехи разравнивали ил, и увидел, что на него устремлены взгляды всей чешской команды. Чехи стояли, опустив руки или опираясь на вилы и лопаты, и молча мрачно глядели на десятника.
— Ефрейтор Гиль! — взревел Бартлау и устремился на берег, — weiter machen, weiter machen![5]
Гиль спохватился и, оторвавшись от забавлявшего его зрелища, тоже заорал: «Also, los, los!»
Карел нагнулся над лопатой и поглядел в сторону леса.
— Плохо дело, — шепнул он Миреку. — Попались девушки…
Бартлау, стоя на берегу, заметил украинок. Несколько секунд он удивленно глядел на них, потом выхватил из кобуры пистолет и выстрелил. Остановившись, девушки испуганно оглянулись. Бартлау кинулся их догонять. Десятник бежал, как кровный скакун; его крепкие, длинные ноги так и мелькали в воздухе, голову он слегка наклонил, сжатые кулаки ритмически выбрасывал вперед. Бартлау даже не заметил, как уронил свою зеленую шляпу с кисточкой, все его внимание было устремлено на двух девушек на опушке, испуганно жавшихся друг к другу.
Подбежав к девушкам, Бартлау сбил обеих беглянок с ног и стал избивать их.
Мирек напряженно всматривался в этот мечущийся клубок тел. Вдруг он вскочил и, отбросив лопату, схватился за кирку. Карел еле удержал его за плечо.
