Николай Тимофеев - Трагедия казачества. Война и судьбы-5
Ф.М. Легостаев родился в 1911 г. в деревне Павлово Вологодской губернии. Учился в Архангельске, некоторое время работал там помощником пекаря. Перебравшись в Мурманск, плавал на рыболовных траулерах юнгой, коком, матросом. После успешной командировки в Данциг для приемки и перегона в Мурманск траулера, построенного по советскому заказу, был назначен ответственным секретарем по физкультуре Архангельского горсовета, а затем и председателем бюро физкультуры Северного краевого совета профсоюзов.
Результативная работа на этих должностях открыла Легостаеву в 1932 г. дорогу в ГЦОЛИФК (Государственный центральный ордена Ленина институт физической культуры им. Сталина) — привилегированное военизированное учебное заведение в Москве, считавшееся резервом охраны Кремля. Закончив институт, работал преподавателем физкультуры в Высшей партшколе (Высшая школа парторганизаторов при ЦК ВКП(б)). С 1937 по 1939 г. — начальник группы руководящих и инструкторских кадров, а в 1940–1941 гг. начальник отдела кадров Всесоюзного комитета по делам физкультуры и спорта при СНК СССР.
В период 1939–1940 гг. Легостаев участвует в польской и финской кампаниях в должности командира роты. По окончании финской войны он член подкомиссии по демаркации границы. С 1942 г. снова в армии в должности первого помощника начальника оперотдела штаба 8-й стрелковой дивизии. В ноябре 1942 г., выводя из окружения группу из 170 бойцов и командиров, после неравного боя попал в плен и до 1943 г. находился в пересыльном лагере для военнопленных под Рославлем. Там вступил в ряды РОА и до 1944 г. работал начальником физической подготовки в Школе пропагандистов РОА в Дабендорфе.
Энергичная работа Легостаева в Освободительном движении в послевоенный период имела следствием необходимость в 1951 г. покинуть Мюнхен, «столицу второй эмиграции», и поселиться в Венесуэле. Продолжая оставаться одним из наиболее активных и последовательных членов СБОНРа, он основал в Каракасе в 1952 г. Институт физических методов лечения, а в 1958 г. — Школу лечебного массажа и бессменно руководил этими учреждениями вплоть до последнего времени. Эта сторона его деятельности отмечена венесуэльским орденом «За трудовые заслуги» I степени.
В 1995 г. Ф.М. Легостаев передал свой личный архив в ГАРФ.
Павел Поляков
ПРОЩАНЬЕ
Мои станичники лежат,
Давно в сырой земле зарыты.
Заглохли песни. Не звенят
Лугами конские копыта.
Собрались в Ялте, да, на пир,
Ослы и дьяволы совместно,
И он погиб — казачий мир,
Чтобы вовеки не воскреснуть.
И ставя памятник ему
И Славе в Поле отгремевшей,
Пойду я к Богу моему
С душой от боли онемевшей.
Не скажет мне ни слова Он,
Лицо свое в ладонях кроя…
И лишь Христа повторный стон
Напомнит мне кровавый Дон,
Мое отчаянье земное.
* * *ВОТ И ВСЁ
Вот и всё!
А как же страшно много
По-пустому улетевших лет
На тебе, пустынная дорога,
На которой утешенья нет.
Что ни шаг — напрасная утрата,
Что ни день — потеря, жертва, кровь,
А в конце — холодная расплата
За мечту, за веру, за любовь.
За любовь к чубатому народу,
Что, поднявшись в буре и огне,
Жизнь отдал за призраки свободы!
Веру в Правду передавши мне.
Веру в Правду… с песней, как в угаре,
С Дона нес. И выбился из сил,
И теперь вот, в голубом Изаре
Душу я под песни утопил. Вот и всё!
О жертвах, о казачьих
Здесь кровавый повторился сказ.
Здесь, где Запад скопом бьет лежачих,
Где последних доконают нас.
1945
* * *По капризу бешеного рока
Я свою отчизну потерял,
И уйдя от дикарей востока
К гангстерам на западе попал.
Там нам пули вражеские пели.
Смерть неся восставшим казакам,
Здесь — остатних придушить хотели,
Здесь могилу выкопали нам.
Чтоб затмить английских конкурентов
Отнят голос был у казаков,
Радио ж создали для агентов.
Комитет — для отставных шпиков.
С карты нас безжалостно стирая,
Наш последний разрушая мост,
Сребреники красные считает
Западный продавшийся прохвост.
Сытые откормленные лица Тупы.
Косны. Мистеры — скоты.
Мне же хутор на Ольховке снится,
Мне моя почудилась станица
В легкой дымке степовой мечты.
Понял я, что мы недаром пали
В этой, нам навязанной, борьбе.
В облаках мы розовых витали,
Дикой злобы, нет, не распознали.
Прекословить не могли судьбе.
Верили, да громко песни пели,
Всё вложив в напевы и слова,
За свое же биться не сумели
И без крепи в настоящем деле
Вера наша обрелась мертва.
Но в союзе с недобитым сбродом
Собирали набежавший хлам…
Горсточку казачьего народа
Одолел осатаневший хам.
Как и деды, с самого начала,
Объявили — вера наша Спас!
И стеною дьявольскою стала
Мировая сволочь против нас.
* * *НАШИМ УБИЙЦАМ
После дела в Лиенце о вашей культуре
Спорить нам не придется, конечно, ничуть.
Вы клянете Адольфа, но в этой фигуре
Отразилася Запада общая суть.
Не толкуйте вы нам о Шекспире и Бахе,
Нас пустыми словами никак не пронять,
Вы в Тироле с убитых снимали рубахи,
В Юденбурге вы мертвых везли продавать.
Сколько трупов уплыло по Драве и Муре,
Сколько вами убито средь ущелий и скал,
Столько стоят рассказы о вашей культуре,
Показавшей в Шпитале свой зверский оскал.
О Христе не бубните, не гнусите о братстве,
Это только набор ложью протканных слов.
Крепко двери заприте в Вестминстерском аббатстве
И на них напишите имена казаков.
Тех, кого «килевали», кого раздавили,
Всех, кто выдан был вами в Москву на убой,
И итог подведите — сколько вам уплатили,
Сколько вы поджились на работке такой.
Вы стараетесь наши последние звенья
Уничтожить с лица онемевшей земли,
Приготовьтесь стрелять. Мы же, полны презренья,
Подадим вам команду: «Готовсь! Сволочь — пли!»
КРЕМЛЮ
Те, что могут быть рабами,
Все пошли на сделки с вами.
Мой народ, в борьбе кровавой,
Пал, покрытый вечной славой.
Злую Кремль готовит долю
Всем, кто видит сны о Воле.
Регенсбург, 1945.
* * *ЗАПАДНЫМ ДЕМОКРАТАМ
Демократ? Спасибо! Это — очень модно!
Был же Ёська-каин «демократ народный».
Нам же, нет, не к месту, жизнь мы знаем сами,
Были мы и будем просто — казаками.
Избежим ловушек, западней и сеток,
Проживем без этих чуждых этикеток.
Ох, кровавы эти бабушкины сказки,
Ложью вашей подлой сыты по завязку.
С именем Христовым славу мы стяжали,
В поле мертвым трупом, нет, не торговали.
Палачам сбежавших не везли за плату.
Нет, по вашей мерке, мы — не демократы!
* * *ДОНУ
До последней улыбки, до последнего слова
До последнего вздоха вспоминать о тебе,
Не отречься от нашего права людского,
Не кориться преступной дурацкой судьбе.
Помнить веру отцов и казачьи преданья,
Славы дедов своих никогда не забыть,
Не клониться пред здешней торгующей рванью
И степной нашей Правде бесстрашно служить.
До последней улыбки, до последнего вздоха,
До последнего слова молиться за тех,
Кто погиб от ударов холопов Молоха,
Кто, подстреленный в Альпах, свалился на снег.
До последнего вздоха, до последней улыбки,
До последнего вздоха по степи тужить,
И о них, о несчетных о Божьих ошибках,
Там, в заоблачном мире, с Ним самим говорить.
* * *ВНОВЬ СОШЛИСЬ
Вновь сошлись они сегодня —
Эти маленькие люди…
Перемрут, и мир культурный
Сразу, сразу их забудет.
Мефистофелей меж ними
Иль следа творений Гёте,
Иль Шекспира, иль Толстого —
Вы, конечно, не найдете.
Это сеятели были,
На быках они пахали.
В степь весной, зарею ранней,
Помолившись, выезжали.
И блюдя обычай древний,
Дон седой любя без меры.
Бились долго и кроваво
За свою святую веру.
И ушли. Навек оставя
Славных прадедов могилы,
Вера их в казачье Право
Их навеки погубила.
А культурный мир, в союзе
С тем, кому правёж не внове,
Перебил их. Строить начал
Жизнь свою на ихней крови.
Уцелевшие, сбираясь
Раз в году в чужом Тироле,
