Айбек - Солнце не померкнет
Сзади кто-то дернул его за ремень.
— Ты что? В своем ли уме? — молодой солдат погрозил ему кулаком. — А что, если сюда немец мины пошлет?
Бектемир, глядя на смуглого казаха, плечистого и по-видимому, ловкого, виновато произнес:
— Хотел на немца посмотреть. Увидеть его физиономию.
— Пропади он пропадом со своей харей. Зачем тебе смотреть? На свинью он похож…
— А далеко ли до немцев? — уже осмелев, спросил Бектемир.
— Четыреста шагов, — без малейшего колебания ответил казах, словно он сам только что измерил это расстояние.
— Близко, — согласился Бектемир.
Солдаты разговорились.
Бектемир узнал, что боец родом из Чимкента.
— Давай руку, брат. Земляки мы. Недалеко от нас живешь, зовут-то тебя как?
— Кулумбет.
И казах, прищурив и без того узкие глаза, заговорил о своем ауле, колхозе. Рассказал, что он уже месяц как на фронте, поведал о страшных боях, в которых участвовал, о том, сколько видел крови, скольких похоронил товарищей.
— Вот что значит фронт, — заключил Кулумбет.
Вытащив из кармана маленький шелковый кисет, вышитый, видно, с большой любовью, он протянул его Бектемиру:
— Закуривай.
— Кисет у тебя замечательный, как тюльпан весенний, — произнес Бектемир, потрогав пальцами мягкий шелк, и взял щепоть махорки для большой самокрутки.
— Земляки подарки шлют. Этот кисет чудесная девушка вышила, — вздохнув, произнес Кулумбет. — Моя же там осталась, дома. Ни письма, ни весточки нет.
— Жена?
— Да. Жена. Всего три дня обнимал. А когда уходил, много слез пролила она… Так и оставил ее в слезах. Сам голову потерял. Шутка ли. Как она теперь одна?
— Не тужи, друг, — успокоил Бектемир, стараясь говорить бодрее. — Вернешься — бутон твой, яркий, полный красоты, снова раскроется для тебя.
— Здесь коса у смерти большая, как радуга. Хотя в народе говорят, что от богатыря и смерть бежит…
— Верно говорят, — согласился Бектемир и неожиданно спросил: — Вот ты скажи мне, почему наши не наступают? Почему не гонят немца от Москвы?
— Командиры знают, — неопределенно ответил Кулумбет, — здесь приказ сильнее бога. Наверное, для атаки не очень удобное время. Наступит время. — пойдем в наступление. Ждут. — И вдруг откровенно сознался: — Ой-бой? Ты еще не видел огня немцев! Ох какой огонь!
Долго еще размышлял Бектемир после разговора с молодым казахом.
Окоп казался тесным, тихим, как нора суслика. Но враг был рядом с этим "спокойным местом". И это лишало бойца покоя.
Бектемиру захотелось выстрелить. Он даже вытер винтовку рукавом, щелкнул затвором. Однако на какое-то мгновение ему стало не по себе.
"Зачем я тороплюсь? — подумал он. — Жизнь не мила, что ли? Все будет впереди".
В эту минуту взгляд его упал на находившегося неподалеку Али. Лицо земляка странно менялось — то краснело, то бледнело, глаза бегали, ноги пританцовывали, словно наступили на горячий уголь.
— Что это с тобой случилось? — приблизившись, спросил Бектемир.
— В животе у меня урчит! А тут тесно. Кругом люди… Что делать?
— Вот забота! Садись где попало, ведь кругом-то грязно.
— Стыд-то какой! — продолжая пританцовывать, воскликнул Али.
Молодой узбек, сержант, торопливо проходивший с пакетом, остановился на миг, поняв, в чем дело, весело рассмеялся:.
— Ие! В окопе нет места? Садись на лопату, а затем вышвыривай вон!
Он подмигнул Бектемиру и, торопясь, пошел дальше.
Воздух начал наполняться усиливающимся гулом. Бектемир, чуть приподняв сжимавшую виски каску, уставился в небо. Северное солнце казалось бодрым, ласковым, На прозрачной, чистой лазури неба он увидел, словно груды хлопка нахирмане, белые облака. Они легко плыли по небу, меняя очертания. Вдали, из-за дымящегося леса, появились самолеты. Их было много. Они, хвастаясь своей неотразимой силой, приближались уверенно, грозно. Черные крылья, все увеличиваясь, закрыли небо. Бектемир невольно впился пальцами в вязкие стенки окопа. Он лишился способности смотреть, думать, понимать… Земля вздрогнула, качнулась. Воздух прорезал какой-то дикий, словно при светопреставлении, грохот. Буйная, огромная сила) сталкивая горы, опрокидывала их. Со стоном разлетались в стороны комья земли. Бектемир замер, он не чувствовал клокотавшего в груди сердца. Перед его широко открытыми глазами были только дым, пыль, смерть. Вот-вот втянет его в свою пасть взбесившийся, зазывающий буран.
И вдруг сразу наступила жуткая тишина. Бектемир словно очнулся после страшного сна. Он дышал тяжело, прерывисто. Доносившиеся издалека редкие выстрелы казались каплями, которые падают звучно из желоба крыши и подчеркивают наступившую ночную тишину. Бектемир пополз к телу, распростертому неподалеку от него. Он с трудом узнал лицо молодого русского солдата, которого совсем недавно видел. Чуть дальше лежал другой боец. Дышал он тяжело, с хрипом, пытался поднять голову. Бектемир хотел ему помочь, но воздух снова наполнился гулом. И снова с неба низвергся огонь. Бектемир обнял землю. Поблизости раздался страшный грохот.
Подобно тому как морская волна вышвыривает купающегося на берег, какая-то сила оторвала Бектемира от земли и подбросила вверх.
Открыв на мгновение глаза, он увидел, что лежит засыпанный землей. Потом Бектемир услышал орудийную стрельбу. Снаряды, которые, выворачивая душу, летели с жутким стоном, разрывались рядом. Бектемир выполз из-под земли, грязной пятерней вытер лицо, обляпанное глиной, и поднялся на ноги.
Перед ним лежала разорванная колючая проволока. Царапая руки и лицо, Бектемир перелез через проволоку. Только сейчас он ощутил, как неприятный холодок прошелся по стриженой голове. Надев подвернувшуюся под руки каску, он вспомнил и про оружие. Взгляд упал на винтовку, валявшуюся поодаль, узнал — его винтовка. Схватив, он торопливо почистил ее рукавом, затем зашагал к группе бойцов. Нужно быть с — ними рядом. Одному нельзя. Одному сейчас легко пропасть. —..
Бектемир увидел капитана Стеклова… Лицо комбата было гневным, глаза тревожными:, осторожный и одновременно уверенный в своей силе, он бросал короткие команды. Махнув рукой, капитан вдруг пополз вперёд, Бектемир подумал про себя: "Сердце с огоньком!"
Бородатый, насупившийся боец, выбрав, как он, вероятно, думал, самое удобное место, лежал притаившись…, И вдруг Бектемир услышал крик Аскар-Палвана. Он осмотрелся, но ничего не увидел вокруг, кроме дыма, пламени и густой пыли, взлетавшей в воздух. Через мгновение уже ясно донеслись голоса его земляков. Бектемир проворно пополз.
Земляки, опустившись перед кем-то, плавали. Бектемир, задыхаясь, торопливо подошел к ним.
— Лишились мы Азимджана. Ах, несчастные мы! — причитал Сафар.
— Ах, братишка любимый наш! — закричал Палван.
У Грудь Азимджана поразил осколок мины. На глаза Бектемира навернулись слезы. Он поцеловал покрытое пылью холодное лицо и, поднявшись с колен, посоветовал товарищам:
— Увидит командир, ругаться будет. Разойдитесь по местам! Ведь бой идет. Разойдитесь!
Он потащил труп Азимджана, то взваливая его на спину, то осторожно волоча за собой, и уложил его поодаль на густую пожелтевшую траву, под низкорослым деревом с изуродованными ветвями. Перед глазами Бектемира в мгновение прошла вся небольшая, но интересная жизнь друга. Если бы можно было в стороне вырыть глубокую могилу и, пусть не прочитав молитву-фатиху, своими руками предать его земле! Боец с минуту молча смотрел на труп. При виде раны и безжизненно блестевших, как черное стекло, глаз земляка сердце Бектемира ежа-лось и он только тяжело вздохнул. Так же ползком прижимаясь грудью к земле, Бектемир вернулся в окоп.
— Снова "юнкерсы"! Тьфу, сволочь! — хмуро выругался бородатый боец. — И откуда они? Туча тучей.
Бектемир уставился в небо. "Три… девять… одиннадцать, семнадцать… двадцать два…" Он сбился со счета., Прижимая людей ко дну окопов, с каждым мгновением небо все более захлестывала волна нарастающего гула, — А где наши самолеты? — крикнул Бектемир бородатому соседу.
— Четверть уничтожена на земле, четверть сгорела в небе. Половина в других местах бьет немцев. Вот так! — неожиданно ответил тот выругался.
— Чтоб они в преисподнюю провалились! — сквозь сжатые зубы добавил Бектемир. — Фрицы проклятые!
Русский что-то еще сказал, но Бектемир уже не мог его расслышать. Самолеты рванулись вниз с резким воем, протяжным свистом. Казалось, они не выйдут из пике, а начнут буравить землю. Появилось желание тоже уйти в землю. В глаза лезла пыль, перемешанная с дымом. Стало трудно дышать.
Бектемиру эти крылья казались неотразимой, дикой силой. Гордый, смелый парень сейчас почувствовал себя слабым, пришибленным. Все его существо наполнилась гневом, в глазах горела ненависть, но Бектемир сознавал, что свои силы он не может сейчас использовать. Он не может даже шевельнуться.
