Александр Марков - По обе линии фронта
Продезинфицируется.
— Но я вам ничего не говорил. В своих репортажах это не упоминайте. Теперь можете включать свою камеру.
Чиновник убрал платок с микрофона.
— Хорошо, — кивнул Сергей, как китайский болванчик, он уж и не надеялся, что ему позволят задать следующий вопрос, а префект зря волновался. Сергей не стал бы в своем сюжете говорить о радиационных стержнях. Вот если бы их снять на камеру, да еще рядышком счетчик Гейгера, показатели которого сходят с ума от полученной дозы радиации, вот тогда они приобрели бы смысл. Иначе рассказ его станет походить на какую-то фантастическую историю, на прогноз очередного пророка о том, когда наступит конец света. Ученые ведь все уже предсказали. Конец света будет через четыре миллиарда лет, но к тому времени человечество уже переселится на другие планеты или вымрет.
— Заряжай, — кивнул он Илье, впрочем, тому не надо было менять кассету. И на той, что была в камере, осталось много пленки.
— Зачем похитили Гилада Шалида? Разве вы не понимаете, что теперь выглядите в глазах мировой общественности бандитами? Весь или почти весь мир против вас.
Вопрос был некорректным, поскольку Шалида похитили представители «ХАМАС», палестинцы, но обе организации были тесно связаны, и наверняка обговаривали все свои действия.
— Отдайте Шалида. Просто так отдайте. Не требуйте взамен выпустить из тюрем своих людей, арестованных израильтянами.
Громов едва удержался, хотел сначала сказать «боевиков». Однако кому такое понравиться? Он вовремя поправился, заменив это слово — на более громоздкую конструкцию, а еще подумал, что похож сейчас на посредника, который ведет переговоры об освобождении похищенного израильского солдата. Результат этой миссии был прогнозируем, да и какой бы высокий пост не занимал человек, сидящий напротив Сергея, не в его компетенции было решать такие вопросы, советовать «ХАМАСУ» отпускать Шалида или не отпускать.
Может, и нет его уже в живых, а все слухи о том, где он содержится, распускаются лишь для того, чтобы выторговать более выгодные условия обмена? Одного на тысячу. Результат тоже очевиден. Еще Сталин сказал в свое время, что он «солдат на генералов не меняет», а премьер-министр Израиля, не согласится поменять одного на тысячу и будет прав. Террористам, которые людей похищают, не надо ни денег давать, ни их условия выполнять, а то они совсем могут распоясаться. Их надо уничтожать. «Мочить в сортире». Но «Хезболла» честно победила на выборах. Какие же они террористы? Сергей думал над этим, пока чиновник отвечал на его вопрос, все равно он ведь ни слова не понимал по-арабски.
— Давайте по-серьезному поговорим, — начал переводить сказанное чиновником Фарид. — У Ливана нет армии. Так получилось после гражданской войны.
В Интернете сообщалось, что армия Ливана насчитывает более 70 тысяч человек, думал Громов, то есть в десять раз больше, чем численность отрядов «Хезболлы». Однако она себя очень странно ведет, дистанцируется от происходящего и не принимает никакого участия в боевых действиях.
Он вспомнил БТР, который день изо дня стоял на одном и том же перекрестке Бейрута, не сдвигаясь ни на сантиметр. Вероятно, скоро у него прохудятся колеса и он осядет на катки, как машины, которые используются в Москве под торговые точки. Они давно уже парализованы, не могут проехать и сантиметра, а товар в них привозят на других машинах. На броне БТРа постоянно сидели два солдата, благо было жарко, броня нагревалась и от сидения на ней никаких простудных заболеваний не получишь.
— «Хезболла» же имеет свои отряды, — продолжал префект. — Они хорошо обучены. У нас есть старые претензии к Израилю. Они касаются фермы Шебаа, которая всегда была ливанской территорией, а потом перешла к Израилю. Мы не можем с этим согласиться, но даже не это важно, не это больше всего раздражает, а то, что «Моссад» в Ливане чувствует себя так, будто находится у себя дома.
«Моссад» вообще везде себя чувствует как дома, размышлял Громов. Тому, кто осуществил операцию по уничтожению террористов, убивших израильских спортсменов на Мюнхенской олимпиаде, вообще памятник надо ставить.
— Он творит все, что пожелает, — и тут Саббах стал пересказывать историю о том, как к берегам Ливана подплывает подводная лодка, высаживает спецназовцев, а они похищают из города высокопоставленного члена «Хезболлы».
Просто в «Моссаде» изучают опыт других спецслужб, мысленно возразил ему Громов.
— В конце концов, война стихийно возникла. Мы не ожидали от Израиля таких действий.
Они думали, что израильтяне и дальше будут терпеть похищения своих солдат? Вот к чему приводит политика попустительства, отметил Сергей.
— Но, правда на нашей стороне и время тоже на нашей стороне. Вы ведь понимаете, что наши маленькие ракеты не могут причинить большого вреда Израилю, мы это тоже понимаем, все это понимают. Мы скорее воздействуем на психику людей. Они трусы. Они боятся наших комариных укусов. Боятся. Они обстреливают нас куда как сильнее, а вот мы их не боимся. У наших людей просыпается злость и ненависть. Израильтяне уничтожают объекты нашей инфраструктуры. Эти разрушения очень болезненны. Весь мир должен увидеть, что они варвары. Они уничтожают наши дома, мирных жителей, исторические памятники, простоявшие тысячи лет.
Ох, не вы ли их на это спровоцировали? Какой бы точной не была ракета, она все равно может отклониться и попасть вместо военного объекта в мирный дом.
Громов с трудом удержался от того, чтобы не сказать это вслух.
— Самое главное сейчас происходит в Южном Ливане, куда я не советовал бы вам ехать, опасно там. Очень опасно. Там идут сильные бои. Мне не хотелось бы, чтобы с вами там что-то случилось, но конечно, запретить вам ничего не могу, только посоветовать. У израильтян хорошие танки, но мы уже уничтожили их тридцать пять штук. Им принадлежит день, а нам ночь, — он улыбнулся, — но я очень люблю ночь. Так вот, события развиваются там следующим образом. С восходом солнца в воздух поднимаются израильские вертолеты. Мы ничего не можем им противопоставить, кроме стрелкового оружия. Они прикрывают с воздуха танки, танки входят на нашу территорию. Сейчас очень тяжелые бои идут в Тире, в этом древнем городе. Но мы выстоим. За день израильтяне почти ничего не успевают захватить, а ночью мы все возвращаем на исходные позиции, — чиновник начал рассказывать как-то очень поэтично, — как только заходит Солнце, наши боевые группы появляются на территории, контролируемой армией обороны Израиля. Вот ведь название какое: «Армия обороны». От кого они обороняются на нашей территории? Наши группы начинают жечь танки. У израильтян очень хорошая техника. Они могут видеть в темноте. У них есть приборы инфракрасного видения, а вот у наших людей такой техники нет, но они знают там каждый куст и могут везде пройти с закрытыми газами. Они пристреливаются по целям днем, а ночью их уничтожают. Мы действуем малыми группами, по принципу вьетнамских партизан. Долго израильтяне не выдержат. Тир они не взяли и не возьмут. Они несут большие потери. Вы можете включить телевизор, найти наш канал. Он называется «Аль Манар». По нему идут сюжеты о том, что происходит в Тире и в Южном Ливане. У нас работают там съемочные группы. Носами в Тир не суйтесь, лучше перепишите кадры с телевизора.
Сергей не стал говорить о том, что Фарид уже дал ему диск с записью рекламных роликов и боев за Тир. Упоминание о полученных Громовым дисках могло сыграть на руку Фариду. Вряд ли он действовал по собственной инициативе. Скорее это входило в его обязанности, он должен был следить за пиаром движения, к которому принадлежал.
На этом интервью закончилось, и Саббах предложил попить кофе. Его видимо заранее приготовили, внесли, как только Сергей кивнул в знак согласия. Тем временем хозяин кабинета в котором они находились, посмотрел на дверь и что-то прокричал. За ней находился его помощник, ожидающий, когда Саббах освободится.
От кофе тянулся шлейф ароматного запаха. Громов пригубил чашку, сделал маленький глоток. Он знал, кофе — крепкий, и если выпить чашку залпом, сердце застучит, как «пламенный мотор», а потом начнет давать сбои.
— Мы утром проводим сводку потерь. Фарид все об этом знает, — начал чиновник светскую беседу. — Вот вы с ним и поддерживайте связь. Если действительно хотите объективно отображать все происходящее, то мы с вами будем работать. Ну а если вы настроены проамерикански, то сотрудничества у нас не получится. Мешать мы не будем, но и помогать — тоже. Хотя я вижу по вашим вопросам, что вы действительно желаете понять, что здесь происходит.
Какой на хрен проамериканский настрой? Да после того, как эти пендосы обстреляли в Багдаде дипломатическую колонну, в которой я ехал, каждый раз злорадно радуюсь, когда по телику показывают, как где-нибудь сжигают американский флаг, подумал Громов. Я от счастья прыгать буду, когда долларами начнут стенки обклеивать или задницы подтирать, хотя для этой деликатной миссии они не подойдут, бумага жесткая.
