Игорь Болгарин - Чужая луна
Вероятно, тогда они и надумали укротить строптивого русского генерала. Во всяком случае, последствия этого генеральского бунта не замедлили вскоре сказаться.
Но это будет чуть позже. А сейчас они решили не вступать с Врангелем в конфликт и задерживать «Лукулл» не стали.
На рассвете, когда они миновали мыс Карабурун, небо вновь затянуло, и снова посыпался больше похожий на туман, тихий мелкий дождик.
— Я уж думал, в Турции не бывает нашей российской хляби, тут прямо-таки Лондон, а не Мраморное море, — сказал Врангель, зябко поеживаясь и натягивая на себя принесенную Уваровым брезентовую накидку.
— Турция. Зимы здесь другие, теплые, но большей частью тоже мокрые, — отозвался Котляревский.
Когда совсем рассвело, они вошли в гирло Дарданелл, и уже вскоре Врангель и Котляревский увидели искалеченный войной городок Галлиполи, приткнувшуюся носом к берегу французскую канонерку и оба российских транспорта, вставшие на якоря неподалеку от берега: мелкое дно залива не позволяло большим морским кораблям пришвартовываться непосредственно к причалам.
На «Херсоне» и «Саратове» кипела работа. Одни, тяжело груженые шлюпки, отчаливали от кораблей и направлялись к причалам, а другие, пустые, тут же ставали под загрузку. Их заваливали всем тем, что необходимо в оседлой бивуачной жизни.
И разнонаправленное движение пустых и груженых шлюпок, и сумятица матросов и солдат на причалах, подхватывающих доставленные тяжести на плечи и с ленивыми криками «Берегись» поднимающих их на береговой пригорок — все это напоминало растревоженный муравейник.
Врангель еще издали увидел Кутепова, стоящего на верхней палубе «Херсона». «Лукулл» приблизился к транспорту и осторожно притерся кранцами. Грузный Кутепов легко, по-молодецки, перепрыгнул на яхту Главнокомандующего.
— Недавно, помнится, ты еще хворал. Не молодился бы! — добродушно упрекнул Врангель Кутепова.
— Тут похвораешь! — Кутепов указал глазами на броуновское движение на воде и на берегу и добавил: — Стараюсь не уступать молодежи. Затопчут!
— Почему не сообщили о прибытии? — с места в карьер начал допрос Врангель. — Что происходит?
— Рация вышла из строя, ваше превосходительство. Радисты обещают сегодня наладить.
— Могли бы связаться с помощью французов.
— Очень уж не хотелось у них одалживаться. Тем более что ничего непредвиденного не произошло. Людей пока кое-как на ночлег разместили в пустующих бараках. Так что крыша над головой есть. Питанием тоже французы пока обеспечили.
— Какие отношения с французами? Как встретили?
— Сухие. Так и встретили, без поцелуев.
Они спустились в шлюпку и тут же, после десяти взмахов веслами, оказались на берегу.
Разгрузкой обеих транспортов командовал генерал Витковский. Он стоял среди снующих вокруг него солдат и матросов и почти безмолвно, одним взмахом руки, направлял грузы в разные выросшие на берегу штабеля.
Чуть поодаль за разгрузкой наблюдали зуавы. Они топтались на одном месте, возможно, ротозейничали, но скорее всего по приказу своего командования следили за разгрузкой. Когда одни уходили, на их месте тут же оказывались другие и продолжали внимательно смотреть за гостями.
Заметив на берегу Врангеля и Кутепова, Витковский подошел к ним и, откинув за спину мокрый капюшон плаща, поздоровался.
— Сколько еще времени займет разгрузка? — указав на штабеля, спросил Врангель.
— Стараемся. Предполагаю, дня за три управимся. Нашли пустующие барак и караван-сарай, на первое время устроим в них склады.
— Что с жильем?
— Городок с Александром Павловичем мы еще не до конца исследовали. Но одно уже ясно: кроме штаба и самых нужных служб, вряд ли еще удастся что-либо разместить. Поэтому уже завтра приступаем к созданию палаточного городка. Если на неделю, ваше превосходительство, вы еще задержите сюда отправку наших солдат и офицеров, вчерне мы весь лагерь наметим. А поставить палатки — дело пары дней.
— Да, уж этим занимайтесь в первую очередь. Зима, она и в Турции зима, — заметил Врангель.
— Палатки — не окопы, ваше превосходительство. Пули не свистят, как-то обживемся, — и, оглядевшись по сторонам, Витковский приблизился к Врангелю. — Я о другом хотел посоветоваться, — он взглядом указал на поодаль наблюдающими за ними зуавами. — Не правятся мне эти зеваки. И днем и ночью здесь топчутся. И уж очень внимательно все глазами прощупывают.
— Да и пусть смотрят! — махнул рукой Врангель. — Что вас смущает?
— Видите ли, ваше превосходительство, у нас на двух бортах очень приличный излишек оружия. Личное меня не беспокоит. А вот как быть с излишком? Не хотелось бы с ним расставаться. Не приведи Господь, а вдруг и здесь пригодится?
— Не расставайтесь.
— Вдруг заметят, шум поднимется? Опять о конвенции вспомнят.
— Что предлагаете? — спросил Врангель.
— Думаю, ночью, когда зуавы не такие бдительные, спустим его с транспортов под воду. Оно у нас смазано и упаковано. Когда остальные все сюда прибудут, как-то исхитримся, незаметно его поднимем.
— Мысль неплохая. Коль другого ничего придумать нельзя, поступайте так, — согласился Врангель.
Заметив какую-то заминку, Витковский извинился и бросился туда разбираться.
Врангель и Кутепов пошли по брусчатке к мечети. Вскоре их догнал Витковский. И уже втроем они обошли площадь, Врангель с печальным интересом разглядывал израненные и искалеченные войной дома.
— И много разрушений в городе? — спросил он.
— Почти половина города изрядно пострадала: многие здания разрушены до фундамента, кое-где сохранились стены. Поэтому у нас оставался только один выход: построить неподалеку отсюда палаточный городок. Если будет желание и время, можно будет взглянуть. Хотя, по правде, смотреть пока еще почти нечего, ставим первые палатки, — доложил Кутепов.
— Думаешь, ограничусь докладом? Обязательно посмотрю.
Пошли дальше вдоль высокого каменного забора, частично разрушенного артиллерийским обстрелом. Еще не так давно он ограждал богатый дворец, от которого осталась только груда камней, мрамора и стекла.
Через пролом в заборе они вошли во дворик, чтобы лучше рассмотреть развалины, и неожиданно увидели сидящих вдоль забора на корточках человек десять солдат. Штаны у всех были приспущены, они испражнялись.
— А эт-то еще что т-такое! — зашелся в гневе Врангель. — Встать!
Только один солдат встал, подтянул штаны, остальные не шевельнулись.
— Дизентерия, Петр Николаевич, — объяснил Кутепов. — Нынешней ночью трое преставились.
Болезнь уже настолько вымотала солдат, что они с тупым безразличием продолжали смотреть на генералов. Явись сюда хоть сам дьявол, они бы не поднялись с корточек.
— Ладно, ладно! — смягчился Врангель. — Только вы бы… того… хоть где-нибудь в развалинах спрятали свой срам. В госпитале, поди, клозет есть?
— Только вчера дом под госпиталь подобрали, — сказал Витковский. — Хворых человек тридцать. А клозет всего на одно очко.
— Может, зайдем в госпиталь, Петр Николаевич? — предложил Кутепов и указал на лишь немного пострадавшее толстостенное прямоугольное здание. Его предназначение в прежней жизни города определить было трудно.
— Врачи есть? — спросил Врангель.
— Пока один. Наш, армейский, Александров. И три медсестры из беженцев — жены наших офицеров, — пояснил Витковский.
— Ну, и не будем им мешать. Пусть работают, — торопливо отказался от посещения госпиталя Врангель.
— И лекарств никаких, — пожаловался Витковский.
— Александрову скажите: попрошу французов направить сюда все необходимое, и в первую очередь лекарства. От дизентерии в том числе.
Они снова вернулись к берегу. Кутепов попросил добыть у французов лошадей. Ожидая, они наблюдали за разгрузкой.
И тут Врангель вдруг услышал доносящиеся издалека непривычные звуки. Похоже, кто-то пел. Он стал прислушиваться. Точно, звучала песня. Он однажды ее уже слышал, там, на «Генерале Корнилове». Теперь она перекочевала на «Херсон».
— …Ехал я далекою дорогой,
Заглянул погреться в хуторок.
Да, это была она, чья-то бесхитростная, но такая душевная песня. И голос тот же. И слова. Он еще подосадовал тогда, что кто-то не дал солдату допеть песню до конца.
— Эх, встретила хозяйка молодая,
Как встречает родного семья,
В горницу…
И оборвалась песня: внизу, возле «Херсона» раздался чей-то грубый командный голос:
— Эй, вы там! Нельзя быстрее? Не на курортах!
И на транспорте зашевелились, стали торопливее загружать в ожидающую своей очереди шлюпку ящики, бочки.
Врангель спустился вниз, на пирс, увидел поручика, непосредственно командующего разгрузкой «Херсона». Это был усатый старослужащий из терских казаков. Из-под его лихо заломленной папахи выбивался седой, но пока еще густой непокорный чуб. Казак стоял на пирсе и, время от времени покрикивая, делал какие-то пометки в потертой тетрадке.
