Милош Крно - Лавина
При этой мысли в его воображении неожиданно возник образ Милки: светлые, слегка растрепанные волосы, голубые лукавые глаза, веселая улыбка на лице. Да, Милка чудесная девушка. Смелая девушка.
Прибежал Феро Юраш. Его прислал командир Светлов с сообщением, что подошло большое подкрепление и они готовятся осуществить задуманную атаку на немецкие окопы. Янко наскоро распрощался с Душаном, попросил его передать привет Мариенке и отвести группу актеров в тыл.
В командирском окопе его ждал Светлов. Только что, сообщил он, был допрошен «язык», захваченный Грнчиаром. Разведка подтвердила слова эсэсовца: из Ружомберока немцы на поезде перебросили подкрепление и через два часа должны начать атаку. Надо их упредить.
— Через полчаса мы предпримем атаку вместе с партизанским отрядом Железнова, — сказал Светлов. — Возьми сорок ребят и прорывайтесь к узкоколейке. Если они бросятся туда, открывайте огонь.
Светлов разложил карту на коленях. Он закурил длинную папиросу, сжав ее зубами, потом передвинул в левый уголок рта и устремил на Янко взгляд светло-голубых глаз.
— Ну да, — сказал он сам себе. Посмотрел на большие ручные часы, какие носят советские летчики, и спросил у Янко: — Все понятно? Выполняй!
Янко взял две партизанские группы. В колонне по одному пробрались они вдоль окопов за соснами. Они должны дождаться атаки на окопы, чтобы немцы не заметили их раньше. Лишь когда началась стрельба и раздались гулкие взрывы гранат, Янко приказал:
— За мной! — и побежал по густому лесу в направлении железной дороги.
Вдоль поезда расхаживали четыре эсэсовца, держа автоматы наготове. Видно, стрельба испугала их.
Янко сделал рукой знак, чтобы партизаны остановились, и вместе с Имро пополз между кустами орешника.
— Стоп, — прошептал он, переводя дыхание, и показал: — Ты этих двух, а я тех…
Затрещали автоматы. Первый немец упал как подкошенный, но остальные бросились на землю и открыли огонь. Они стреляли в том направлении, где лежал Янко, — наверное, заметили его. Пули сбивали листья орешника, и Янко понял: он недостаточно защищен, в него могут попасть.
Немцы переползли к куче песка неподалеку от Янко, и свинцовый дождь над его головой усилился. Отступить было нельзя, и Янко со злостью отбросил автомат с пустым диском. Немцы надежно укрылись, и партизанские пули увязали в песке.
Янко крепче прижался к земле, и вдруг взгляд его оживился. Из-за кучи песка показались две фигуры. Раздались взрывы гранат, и по развороченному песку потекла темная кровь.
«Спасен, — чуть было не крикнул Янко, — наши зашли им в тыл».
Он выпрямился, поднял автомат и, слегка пристыженный, вспомнил о Светлове. Сколько раз Светлов ему говорил, что командир без бойцов беспомощен, что в ходе операции решающую роль играют бойцы. Вот и теперь, казалось, все было хорошо продумано, но что произошло бы, если бы не эти двое?
Янко бросился к паровозу, влез к перепачканному машинисту.
— Уберите его, — показал машинист на автомат и задорно посмотрел на него, — ведь я словак. — Потом он оглянулся и чуть потише добавил: — И коммунист.
Выстрелы приближались к железной дороге. Было видно, что немцы отступают. У Янко мелькнула мысль послать партизан с Феро Юрашем вперед вдоль путей, а самому остаться на паровозе вместе с Имро.
Узкоколейка вела из города к горному курорту на партизанской территории, и половина дороги находилась в руках немцев. У партизан же был паровоз с несколькими вагонами, передвигавшийся по их отрезку пути.
Немцы бежали к поезду, отчаянно крича:
— Nach Rosenberg, schnell nach Rosenberg! [17]
— Russische Partisanen! [18]
Они толкались, молотили кулаками, чтобы поскорее набиться в вагоны. Какой-то офицер, высунувшись из окна, послал солдата к машинисту с приказом отправить поезд и стоять там на посту. Машинист улыбнулся, отдал честь и бросил лукавый взгляд на Янко, сжавшегося рядом с Имро за сундучком с инструментами.
— Давай, — шепнул ему Янко, — полным ходом!
И поезд отправился в направлении гор. Немецкие солдаты в суматохе не поняли, куда они едут, и лишь через несколько километров некоторые начали выскакивать из поезда на ходу. Паровоз сердито отдувался и мчался к вершине быстро, как никогда прежде, с его подножки свалилась безжизненная фигура в серой форме.
Перед вторым поворотом поезд неожиданно остановился, затем отцепленный паровоз помчался дальше. Из леса засвистели пули. Ребята Светлова, получив подкрепление, окружили вагоны.
На следующий день пленные немцы шли мрачной, молчаливой колонной по улицам Банской-Бистрицы. За ними следовала группа партизан из отряда «За освобождение». Рядом с ними двигался мотоцикл. Вел его Светлов. Шапка съезжала ему на глаза, и он все время поправлял ее. За его спиной сидел Янко Приесол.
Кто-то из людей, собравшихся перед ратушей, чтобы посмотреть на пленных немцев и героев-партизан, вдруг позвал:
— Янко!
Янко оглянулся и увидел на тротуаре Душана. Рядом с ним стояла Мариенка. Она пристально смотрела на Янко. Ее лицо покрыл румянец. Она подняла было руку, как бы желая помахать ему, но затем безжизненно опустила ее.
7
Пани Захарова вбежала в детскую, зажгла свет и, обнаружив, что постель Эрвина пуста, принялась будить Пуцика.
— Скорее, скорее за доктором, — причитала, она, подавая ему брюки, — а то он, наверное, умрет. Что мы будем тогда делать?
Пуцик протер глаза, оперся на локоть и проворчал:
— Что ты хочешь? Кто…
— Отец. Дышать не может! — Она схватилась за голову. — Скорее доктора! Где только этот Эрвин шатается?
— Ты ведь знаешь, что доктор уехал в Стратеную, — зевая, сказал Пуцик, но, когда мать положила ему на одеяло рубашку, начал одеваться. — Утром он должен вернуться, куда я пойду сейчас, ночью?
Пани Захарова в душе жалела сына, ведь ему надо отправляться в Стратеную. Лучше, наверное, было бы в город. Там четыре врача, да и дорога туда хорошая.
Погладив сына по голове, она тихим голосом сказала:
— Иди в город, Пуцик, отец может умереть. Будет хорошо, если он увидит, что ты стараешься. Ведь он не очень-то заботился о тебе, пасынке.
Пуцик пожал ей руку и выскочил из комнаты.
— Ты права, мама.
Через десять минут он уже сидел за рулем, машина катилась по пыльной дороге.
«Какая мама практичная! — улыбнулся он себе. — Это даже лучше, что Эрвин еще не вернулся. Наверняка торчит у этой учительницы, а ведь уже полночь».
С тех пор как партизаны подтянулись с гор ближе к Бистрице, Погорелая стала своеобразной нейтральной территорией между ними и немцами, которые заняли города и некоторые села вдоль шоссе. Осталась только милиция — вытянутое щупальце партизанского отряда, его глаза.
Ниже кладбища Пуцика остановил Сохор, недоверчиво осмотрел его, долго думал, пропустить ли, и наконец махнул рукой:
— Езжайте!
Но едва Пуцик включил скорость, как Сохор бросился за машиной и закричал:
— Стоп! С вами поедет Белуш. — Он показал рукой на пожилого крестьянина в форме пожарника, который стоял, прислонясь к липе. Сохор взял у него ружье и шепнул, чтобы тот не спускал глаз с Яншака.
«Милиционера мне дают, — подумал Пуцик, — боятся, что ли, что я там останусь? Конечно. И Сохор знает, что в городе немцы. Ну и черт с ним, по крайней мере не придется ехать в этой темноте одному».
Белуш сел к нему, и машина покатилась вперед. С левой стороны дороги мелькала вереница освещенных лип, машина прогремела по мосту и быстро помчалась по шоссе. Сразу же за ними замигал свет фары, и два мотоцикла обогнали их.
— Немцы! — ужаснулся Пуцик, когда мотоциклы остановились посреди дороги и пронзительный бас проревел:
— Halt! [19]
Два немца из полевой жандармерии с фонариками в руках не спеша приближались к Пуцику.
— Heraus! [20] — услыхал Пуцик и сразу же открыл дверцу.
Зубы его стучали, колени подкашивались. Он знал, что по шоссе иногда ходят немцы, но пока они никого не задерживали. Чего они хотят от него? Вышел и Белуш. Он тоже казался испуганным.
Пуцик предъявил им свои документы и на хорошем немецком языке принялся объяснять, что едет за врачом.
— Это не имеет значения, — ответил немец в очках. — Вы приехали с той стороны реки, а там наших нет. Поедете с нами в комендатуру. — Он фонарем подал знак двум другим мотоциклистам, открыл дверцу машины и добавил: — Я поеду с вами.
Немецкая комендатура размещалась в здании окружного управления на площади. Пуцика допрашивал в канцелярии лейтенант, худолицый, с волосами как лен, гладко зачесанными назад, с очками на маленьком носу.
— Все это сказки, — прошипел он скрипучим голосом, когда Пуцик рассказал ему, зачем приехал. — Скажите прямо, что вы шпион, что вас послали партизаны. Вы оба останетесь здесь до тех пор, пока не скажете правду. Ведь в вашем селе партизаны, — посмотрел он на карту, разложенную на столе.
