Николай Сташек - Через все испытания
С появлением командира полка в окопе стало тесно. То с одной, то с другой стороны послышались вопросы: «Скоро ли в наступление?», «А как относительно второго фронта?» Кто-то из солдат съязвил: «Когда рак свиснет, а кукушка засмеется — тут тебе и второй фронт. У них на уме другое — нас измотать».
Горновой слушал внимательно, на вопросы отвечал быстро, где уместно — подпускал шутку. Солдаты оживились, послышались смешки. Ночь промелькнула незаметно. Такое общение с людьми переднего края, с теми, кто идет на самом острие атак и первым принимает на себя удар в обороне, никогда и ничем не заменить. И подчиненных ободришь, и сам наберешься сил. Укрепляется общность сердец, без которой не жди победы.
Возвратившись на НП, Горновой всматривался в посветлевший передний край, и в его сознании все отчетливей моделировался предстоящий бой. Казалось, он видит, как перед опасным участком полковой обороны полыхают вражеские танки, а опорный пункт роты утопает в густом дыму. «На Боброва надеюсь. Других бы под него подравнять», — подумал Михаил Романович.
Когда полк днем и ночью вгрызался в мерзлую землю, Горновой забывал даже о кратковременном отдыхе. Мотался с фланга на фланг, помогал малоопытным командирам создавать надежную систему огня. «Это важное дело, и его нельзя никому перепоручать, — возражал Горновой, когда замполит пытался подсказать, что надо больше доверять подчиненным. — Их надо многому научить, а уж потом доверять и спрашивать».
Не позволял он себе ни малейшего расслабления и теперь, после завершения всех наиболее трудоемких инженерных работ.
Отдохнув не более двух часов, Горновой поднялся. «Отоспимся, братец, потом, когда Гитлера прихлопнем», — сказал ординарцу — пожилому солдату Александрову в ответ на замечание, что командир должен себя щадить и что ему еще потребуется много сил.
Перекусив, Горновой отправился с группой офицеров на правый фланг полка еще и еще раз уточнить участки неподвижного и подвижного заградительного огней, разведать направления выдвижения и рубежи развертывания для контратаки второго эшелона полка, а также наметить дополнительные полосы установки противотанковых мин. На это у него ушел весь длинный утомительный день. Лишь после заката солнца, умаявшись, добрался он до своего НП, а там его поджидал пожилой рыжеусый солдат.
Прокашлявшись и переступив с ноги на ногу, он взял по-стариковски под козырек:
— Дозвольте обратиться, товарищ командир.
— Слушаю вас.
— Вижу, бьются наши разведчики, да все впустую. Потому как не спит немец по ночам, топает по траншее из конца в конец. В ту германскую случалось нам брать «языков» днем.
— Надо подумать.
— Тут дело такое, — пояснил солдат. — Через неделю будет у немца пасха. Дадут ему посытнее пожрать, а то, глядишь, отпустят и шнапсу. Задремлет после этого. Тут его и бери. Только без шуму. Вон по тому овражку подобраться можно.
К поиску готовились основательно: изучили подходы к переднему краю, уточнили обязанности каждого бойца.
Горновой согласовал с артиллеристами огневое окаймление участка налета и провел несколько практических занятий в тылу полка, отработав порядок налета и возвращения разведчиков в свое расположение.
Ночью разведчики замаскировались на рубеже своего боевого охранения, находившегося от противника на удалении трех сотен шагов. Горновой также выдвинулся на НП, специально подготовленный в первой траншее.
Было тихо. Только в кустах изредка и, казалось, настороженно попискивали пичужки. «Весна. Жизнь не остановить», — подумал Горновой.
Начало светать, и жидкая пелена тумана расплавилась в лучах восходящего солнца. Командир полка внимательно наблюдал за вражеской обороной. И сигнал разведчикам для действий подал лишь после того, как у противника прекратилось всякое движение.
Разведчики рванулись из своих укрытий. Но каково было удивление Горнового, когда он увидел впереди возвращавшейся поисковой группы бегущего вражеского солдата.
Противник открыл по разведчикам огонь из всех видов оружия. Когда до первой траншеи осталось не более двадцати метров, одна из мин разорвалась неподалеку от командира взвода. Сделав несколько шагов, он упал. И тогда немец подхватил его на руки. Через минуту он был в траншее рядом с НП командира полка.
— Тофарищ! Шнеллер… Медицин! Эр ист фервундет! [4] — закричал немец.
Оказав раненому первую помощь, санитары унесли его в ближайший медпункт, а немец, не дожидаясь допроса, начал торопливо рассказывать о себе и своей воинской части. Оказалось, что он из Тюрингии, там у него остались родители и жена с сынишкой, что отец его коммунист и, провожая сына на войну, просил при первой возможности перейти к русским.
— Хорошо, Вилли, что послушался отца. Будешь нам помогать, — сказал Горновой.
Не понимая русской речи, Вилли то и дело кивал в знак согласия.
Несколько дней спустя он выступал перед микрофоном агитационной машины, призывая своих бывших однополчан последовать его примеру.
Сведения, полученные от пленного — грамотного солдата, вникавшего в суть разговоров своих офицеров, — достаточно убедительно подтверждали данные, которыми располагало наше командование: противник готовился к проведению крупной наступательной операции. Такие предположения подтверждались тем, что гитлеровцы в последнее время начали интенсивно накапливать юго-восточнее Орла боеприпасы, горючее, продовольствие. В последнее время на переднем крае все чаще появлялись офицеры-танкисты и артиллеристы, занимавшиеся рекогносцировкой, особенно внимательно изучали систему обороны русских и местность — как на переднем крае, так и в глубине их позиций.
Вилли видел, как в расположении обороны их батальона в последние дни появлялись даже старшие офицеры.
Горновой еще больше времени стал проводить в подразделениях, проигрывал с командным составом на местности способы выполнения каждым командиром полученных задач.
Этому он посвятил и весь день четвертого июля. Войдя поздно вечером в блиндаж на НП, почувствовал озноб. Подумал: «Что-то лихорадит, как бы не свалиться. Не до болячек сейчас. Дорог не только каждый день, но и каждый час. Не случайно противник в последние дни усилил пристрелку и на переднем крае и в глубине обороны полка».
— Потапыч! — позвал ординарца. — Накинь мне шинель. Знобит что-то.
— Доктора бы…
— Не надо. Пройдет.
Немного согревшись, Михаил Романович заснул и увидел сон. Дремучий лес, затаенная тишина. Сверкают белые огоньки — ландыши, от цветка к цветку перелетают пчелы. Шмели деловито роются в разноцветных колокольчиках. Величаво вскинув голову, из-за сосны выглядывает гордая лань, к ее вымени тянется неокрепший, длинноногий детеныш.
И в эти блаженные минуты в блиндаже запищал полевой телефон. Горновой схватил трубку и услышал голос генерала Костылева. Говорил он торопливо и строго, официально, без предисловий:
— Противник снимает минные поля перед своим передним краем. Его наступление может начаться в ближайшие час-два. Приведите полк в полную готовность. Усильте наблюдение, обо всем замеченном докладывайте немедленно.
Комдив смолк, а Горновой, продолжая еще какие-то секунды держать трубку около уха, почувствовал, как учащенно заколотилось в груди. Застегивая на ходу гимнастерку, выбежал на улицу. Светало. Лощину и пойму речушки перед передним краем полка затянуло туманом. Горновой рывком вскинул руку, посмотрел на часы: четверть второго. Значит, все подтверждается. Не случайно две последние ночи в ближайшей глубине вражеской обороны слышался гул танков да и на передовой отмечалось оживленное движение.
По ходу сообщения прибежал начальник штаба, сказал:
— Подразделениям передают приказание. Сообщили и в тыл.
— Вот-вот. Людей приказано укрыть, оставить только наблюдателей. Проверить готовность радиостанций, — ответил Горновой, дав понять, что уже знает об этом.
Подошел замполит. Учащенно дыша, начал докладывать:
— Почти весь день провел в первом батальоне. Прошел по всем взводам от отделения к отделению. Говорил с бойцами из нового пополнения. Осваиваются. Правда, многие плохо понимают по-русски. А тут вот встретили…
Появился полковой инженер капитан Ковтун.
— Только сейчас закончили установку мин в глубине первого батальона, на стыке с соседом. Две повозки противотанковых укрыл в капонире за высотой, как приказывали.
— Ладно, — отозвался Горновой и обратился к начальнику штаба: — Артиллеристов предупредили?
— Так точно. Разговаривал с Носковым. Да вот он и сам.
— Своих поднял, поставил задачи, — доложил командир полковой артиллерийской группы.
— А как с боеприпасами?
— Приказ выполнен с небольшим превышением. Даже и противотанковые в запасе.
