Майкл Пауэлл - Последний поход «Графа Шпее». Гибель в Южной Атлантике. 1938–1939
– Сходи сам, Ральф, – отмахнулся Мерфи.
– Что? В моем состоянии?
Мерфи ухмыльнулся и направился в сторону кладовой. В этот момент раздался страшный взрыв и в помещении погас свет. На голову людей посыпались осколки. Сквозь вентиляционные отверстия хлынули клубы пыли и едкого дыма. Все снова бросились в свои импровизированные укрытия. Некоторые спрятали голову под спасательными жилетами. Через некоторое время дым рассеялся, из отверстий в покореженной стали показался дневной свет. В верхней палубе появилась изрядная дыра. Дав и Стабс в один голос крикнули:
– Кто-нибудь ранен?
Все были целы.
Люди с опаской рассматривали груду покореженной стали, нависшую над их головой. Дав торжественно изрек:
– Должно быть, снаряд угодил в палубный бимс. Повезло. Иначе мы бы с вами тут уже не разговаривали.
Старший механик «Треваньона» был явно исполнен патриотической гордости. Он заявил:
– Кто сказал, что «Граф Шпее» потопил наши корабли? Они висят у него на хвосте!
– Ты имеешь в виду, у нас на хвосте, – язвительно уточнил кто-то.
Инженер из Уэльса выспренно сообщил:
– Мое сердце с нашими парнями.
– Жаль, что все остальные части твоего тела здесь, – заметил радист – представитель партии реалистов.
Дав взгромоздился на стол и смог дотянуться до разорванного потолка.
– Помогите мне, кто-нибудь, – попросил он, – я хочу посмотреть, что там творится.
Его подняли вверх так, чтобы он смог просунуть голову в дыру.
– Боже мой! – воскликнул он. – Что там творится! Попадание в еще одно 5,9-дюймовое орудие. Везде работают аварийные партии. Ущерб от взрывов и осколков изрядный. Левая сторона мостика превратилась в груду обломков. Стальные двери сорваны, везде развернуты шланги, поливают палубу. Наши парни хорошо поработали. По палубе разбросаны куски лееров, еще какие-то железки… Эй, да мы меняем курс. Все орудия наведены в сторону кормы. Похоже, что Лангсдорф убегает! Наших кораблей я не вижу, море совершенно пустынно. Кажется, мы…
Ослепительно яркая оранжевая вспышка заставила его со всей возможной прытью убрать голову. Он выпустил из рук бимс, за который держался, и мешком рухнул в помещение, где его подхватили товарищи по несчастью. Отдышавшись, он сообщил:
– Немцы ведут огонь в сторону кормы из носовой башни. С линкором еще далеко не покончено, но похоже, одна из кормовых башен выведена из строя.
Дав не знал, что наблюдательные моряки на британских крейсерах пришли к тому же заключению. Следующий залп упал с большим недолетом. Создавалось впечатление, что немецкий линкор не ведет прицельный огонь по своим назойливым преследователям, а огрызается, словно раненый тигр. Харвуд приказал увеличить дистанцию до двадцати двух тысяч ярдов. Не было смысла подвергать его маленькие корабли риску повреждения, пока в этом не было жизненной необходимости. Противник двигался в западном направлении, что вполне устраивало англичан. Вполне можно было держаться в отдалении. Люди на «Аяксе» пили чай и ели сандвичи с беконом. Настроение оставалось приподнятым. Охота продолжалась, только перешла в новую стадию. Харвуд сказал:
– Мы приблизимся и покончим с ним, когда начнет темнеть. Приблизимся так, чтобы немецкий линкор оказался между нами и закатом. На фоне западного неба он будет отлично виден, а нас защитит темнота.
Долгий день продолжался. Тигр морей подходил все ближе к земле. Охотники следовали на безопасном расстоянии. Если они позволяли себе неосторожно приблизиться, загнанный зверь начинал проявлять характер, и вокруг охотников начинали подниматься фонтаны воды. Подобные действия не оставались безответными. Взволнованные наблюдатели на берегу пришли к выводу, что поблизости происходит грандиозное морское сражение. Радиолюбители перехватили несколько донесений, и повсюду поползли слухи, что где-то в море в районе устья реки Ла-Плата ведут бой крупные силы немецкого и британского флотов. Везде от Рио до Баия-Бланка мирные торговые суда искали убежища в ближайших портах. Адмиралтейство рассылало шифрованные телеграммы военно-морским атташе Аргентины, Бразилии и Уругвая.
В тот же день, то есть в среду 13 декабря, когда солнце опустилось за горизонт, смотритель маяка в Пунта-дель-Эсте заметил в темноте силуэты кораблей, увидел вспышки, похожие на летние зарницы, и услышал грохот канонады.
А в тюремном помещении линкора день прошел как страшный сон. Те немногочисленные немцы, которые контактировали с пленными, наотрез отказывались отвечать на вопросы. Пища была холодной – в основном это были консервы. Очевидно, камбузы были уничтожены. Электричества не было. Только отдаленный гром орудий преследователей и голос орудий линкора, ведущих ответный огонь, свидетельствовали о том, что преследование продолжается. Наконец, день закончился. Через дыру в палубе пленные наблюдали, как небо сначала побледнело, потом порозовело и, в конце концов, потемнело. А «Граф Шпее» все так же двигался на запад. Среди пленных повисло молчание. У них были спички, и в темноте мерцали маленькие точки зажженных трубок и сигарет. Пленные слышали взрывы падающих невдалеке снарядов, стаккато бьющих в борт и палубу осколков, чувствовали, как содрогается корпус. Дав пошевелился и вполголоса заметил:
– Кажется, они собираются нас прикончить.
Стабс недовольно заворчал, извлек трубку и раздраженно спросил:
– Чиф, неужели нельзя наладить свет?
Выслушав в десятый раз заверения, что сделать ничего нельзя, потому что одним из снарядов, судя по всему, перебило кабель в корме, он затих. Мерфи без всякого энтузиазма предложил:
– Как насчет рождественских украшений?
– А что, – проговорил чей-то оживленный голос в темноте, – это идея. У нас есть бумажные фонарики и свечи. Дайте кто-нибудь спички.
Дав уже рылся в картонных коробках. Зажгли свечи. Один за другим появлялись огоньки в совершенно не соответствующих обстановке японских фонари ках. Извивающиеся драконы, демоны и распускающиеся в темноте цветы жасмина высвечивали напряженные усталые лица пленных офицеров. Мерфи зажег маленький фонарик и повесил в своем углу, проговорив:
– Здесь должен быть хотя бы какой-нибудь свет, иначе мой ангел-хранитель может меня не заметить.
Прошел еще час. Стрельбы не было. Создавалось впечатление, что теперь «Граф Шпее» шел медленнее. Свечи догорали, и причудливые китайские фигурки тускнели, а потом исчезали совсем. Начало сказываться напряжение. Люди молчали, но так старательно прислушивались, словно от этого зависела их жизнь. Неожиданно инженер из Уэльса прошептал:
– Он снижает скорость, парни.
Напряжение снова возросло. Несколько человек подошли к двери в надежде что-нибудь услышать. Другие столпились под дырой в палубе, с тоской глядя на звездное небо. Кто-то лег на палубу и прижал к ней ухо – вдруг раздастся какой-нибудь характерный звук. В темноте были видны силуэты людей, слышалось их дыхание, но только случайный огонек зажженной сигареты выхватывал из мрака лицо. Инженер из Уэльса снова сказал, на этот раз громче:
– Корабль останавливается.
Это была правда. Шум двигателей – биение сердца корабля – стих. Линкор бесшумно, увлекаемый инерцией, скользил по воде. Неожиданно Дав громко выругался:
– Вот что он задумал! Лангсдорф решил спрятаться в темноте и дать нашим кораблям проскочить мимо. А он ляжет на обратный курс и растворится в море.
Люди возбужденно зашевелились и заговорили все разом. Стабс крикнул:
– Дав прав! К утру он уже будет в сотнях миль отсюда!
Голоса стали громче, перешли на крик. Люди топали ногами, изо всех сил стучали по дверям и переборкам, набирали в легкие воздух и издавали отчаянные вопли ненависти, отчаяния и беспомощности. Неожиданно наблюдатели у двери призвали офицеров к спокойствию:
– Тише! Успокойтесь! Кто-то идет.
Шум постепенно стих и стал слышен топот тяжелых ботинок на палубе. Потом кто-то отдал приказ и в маленьких отверстиях от винтов мелькнул свет – на палубе зажгли электрический фонарик. Пленные уже окончательно успокоились и отступили на несколько шагов от двери, образовав полукруг. Послышался громкий стук – очевидно, снаружи пытались открыть дверь, поврежденную осколками. Попытки увенчались успехом. Дверь резко распахнулась, и на пороге появился лейтенант Херцберг в сопровождении корабельного полицейского. За ними стояли двое вооруженных часовых.
Дав сделал шаг вперед и потрясенно выкрикнул:
– Херцберг, вы собираетесь!..
Немецкий лейтенант не дал ему договорить. Он вполне дружелюбно обнял его за плечи и громко сказал:
– Не волнуйтесь, Дав, все в порядке. – Потом он поднял фонарь и обратился ко всем присутствующим: – Минуту внимания, господа.
Уж что-что, а внимание он тут же получил. Медленно, словно взвешивая каждое слово, Херцберг проговорил:
– Господа, для вас сражение закончилось. Мы находимся во внутренней гавани Монтевидео… – Тут его голос утонул в удивленных возгласах. До офицеров дошел смысл сказанного. Херцберг заговорил громче, чтобы перекричать остальных: – Капитан Лангсдорф поручил передать вам, что мы находимся на территории нейтральной страны – Уругвая. В соответствии с международными законами вы все завтра будете освобождены.
