Николай Внуков - Когда гремели пушки
Наволочка-наперник вся в цветах и напоминает луг, а луг — детство! Вторая — рыжеватая, цвета осенних листьев, — почему-то напомнила сентябрьские пушкинские парки. Может быть, потому, что второе воскресенье этого первого осеннего месяца в 1958 году было очень светлым и ласковым. И в пушкинские парки текли разноцветные «реки» отдыхающих!
— Ваня, — сказала тогда мать, — дай-ка твою подушку. Я ее распорю и просушу пух: скатался он. И наволочки сошью новые: эти уже ненадежные. Тебе ведь дорога твоя фронтовая подушка!
Я не стал возражать и к ночи получил подушку вот в этих наволочках! Пух был просушен и расщиплен.
Такой мягкой подушка была только новой, а с тех пор минуло более тридцати лет!..
* * *В 1941 году в городе Волховстрое-II, на Земляной улице стояли неказистые деревянные бараки — общежитие рабочих Волховского алюминиевого завода имени С. М. Кирова.
Однажды в субботу (день был банный) тетя Паша, уборщица нашего общежития, она же по совместительству и завхоз, сменив постельное белье, принесла нам и новые подушки. В тот же вечер мы окрестили их «скрипачами». Они были туго набиты «деревянным пухом» — стружками! И как только станешь повертывать на такой подушке голову, подушка обязательно скрипнет!
А одна подушка (вот эта, о которой пишу) была пуховая, «молчаливая».
Помню, как тетя Паша перебросила ее с руки на руку и подала мне.
— А эта, — говорит, — бригадиру!
Я смутился:
— Тетя Паша, старички есть в бригаде. Лучше им отдай! А я и на кулаке усну!
Но «старички» (самому старому тридцать один год) запротестовали:
— Кому первому подала, тот пусть и спит на ней, невесту во сне высматривает!
Тетя Паша улыбнулась:
— Правильно постановили!
Рот у тети Паши широкий, уши и губы толстые, сама маленькая (мы ее между собой называли «лягушонком»), а характер у нее мягче этой подушки.
Побарствовал я ночь на «барской» подушке (ее так сразу прозвали), открываю глаза — и снова плотно смыкаю веки. На меня солнце смотрит!
День воскресный — не на работу. И я стал своей бригаде сон рассказывать, что на «барской» подушке увидел.
Все повернулись ко мне лицом, и все подушки дружно скрипнули.
— Загадал я, ребята, ложась на «барскую», вот что: если я в этом, 1941, году женюсь, то мне приснится…
— Что приснится? — пропищал самый любопытный в бригаде Вася-рыжик.
Но ответить мне не пришлось. В общежитие влетела растрепанная тетя Паша (такой ее никто не видел) и закричала:
— Включайте радио, включайте! Нет, не включайте… Там… там… война!!!
* * *Когда мы стали уходить на фронт, тетя Паша остановила меня у порога.
— Ты, бригадир, сон хороший видел? Может, она скоро кончится, война-то?
Я пошутил:
— Не досмотрел сон. Война помешала!
Тетя Паша задумалась. Потом сказала:
— Знаешь что, Ваня, где ты сегодня спать-то будешь? Один ветер знает! Подушка маленькая, пуховая, сунь ее в свой вещмешок — пустой он у тебя, — хоть еще ноченьку голова твоя поспит по-человечески!
И быстро-быстро затолкала в мой вещмешок «барскую» подушку.
Я не захотел обижать тетю Пашу: дал ей заполнить мой вещмешок пуховой подушкой, но подумал: «Потом выброшу, как отойду подальше».
Тетя Паша поцеловала меня в лоб, перекрестила, и я запылил по Земляной улице к месту назначения.
* * *Этот день выдался таким суетливым, что о подушке я вспомнил только в три часа ночи, когда устраивался спать под кустом. Под голову я положил вещмешок, не развязывая его: и так мягко!
Ко мне кто-то еще присоседился.
— Что у тебя за поросенок? Дай-ка и я приткну голову!..
Утром выбрасывать подушку мне не захотелось: «Подожду, — решил я, — может, сегодняшнюю ночь тоже пригодится «барская»!»
И она пригодилась!..
Впоследствии многие надо мной посмеивались: «Кто на войну с пушкой, а Ваня — с подушкой!»
Конечно, рано или поздно расстаться бы с ней пришлось. Помог неожиданный случай.
Через реку Волхов необходимо было соорудить паромную переправу, а я был мастером сращивания тросов и долго работал на переправе. За это время наша часть перебазировалась в неизвестном направлении. Начались сильные бомбежки. Гудело небо. На дыбы вставала земля.
Я посмотрел на все четыре стороны. Выбрал одну и зашагал в центр города. «Может, о своих что узнаю», — подумал я и вдруг увидел стоящую у дороги автомашину. Подошел к ней — никого!
Ездить я немного умел: несколько раз приходилось поколесить по двору гаража. Мой друг, шофер, более длинные рейсы делать мне не разрешал.
И вот в тот момент, когда я стоял у ЗИС-5, ко мне подошли трое военных.
— Рулить можешь? — спросил один из них, старший по чину. — У нас шофера осколком убило!
Я ответил честно:
— По гаражу метров сто — двести наездил и то только вперед могу, а подавать машину назад совсем не умею!
Другой военный (меньше чином, но выше всех ростом) гаркнул:
— Вперед умеешь ездить — и достаточно! Вперед и надо! А назад — зачем? Ты что, отступать думаешь?! — И, покосившись на мой вещмешок, добавил: — Эва, сухарями запасся!
Я хотел было сказать, что там подушка, но смолчал и, пожалуй, правильно поступил…
— Довези нас хотя бы до гаража! — добрым голосом попросил третий военный. — Нам сказали, что он где-то здесь недалеко.
Эта просьба подействовала на меня больше всего.
Я решил доехать до гаража (для этого нужно было пересечь несколько улиц), хорошо понимая, что для меня это дело нелегкое. Молча сунул я в кабину свой вещевой мешок, крепко сжал руками баранку и нажал на стартер. Машина зашумела, рыкнула, чихнула, будто гриппозная, но все же завелась. А когда задрожала, стала живой, я так перепугался, что вспотел. Хотел выпрыгнуть и бежать куда глаза глядят — только бы подальше от машины и от дороги! Но делать было нечего: взялся за гуж, не говори, что не дюж!
Вещевой мешок я привалил к левому боку, подумав: «Если будем падать в левую канаву, — все мягче удар будет, а если в правую, — справа тучный военный». С этими невеселыми мыслями я включил скорость. Глаза сами закрылись от страха. Машина тронулась, словно споткнувшись на первом шагу, подпрыгнула и заковыляла по булыжной шишковатой дороге. Я открыл глаза, и первое, что в них бросилось, — это дорожный столб, который быстро приближался, словно спешил к радиатору.
— Ты куда? — пересохшим голосом закричал мой первый пассажир.
— В гараж! — зло бросил я и круто вывернул руль влево.
Теперь машина заторопилась к противоположному столбу, словно он ее в гости позвал! Я стал крутить руль, и машина кривулями и зигзагами поехала вперед. К счастью, дорога была свободная.
Военный резюмировал:
— Ты, парень, хватил изрядно, крепись-крепись!..
А на дороге каждый столб, как магнит, притягивал мою железную машину. По моим горящим щекам катился пот, но из дырочки, пробитой осколком в стекле, прямо мне в лоб лился ручеек прохлады…
С этого и началась моя очень длинная военная дорога, почти по всем фронтам и до самой победы!
Ездить «назад» я научился в пути и, наездив много-много километров, получил права водителя: стал «законным» шофером. Кабина стала моим быстро летящим домом. А подушка… подушка нисколько не мешала; наоборот, положив ее на колени и поставив на нее котелок, я превращал ее в стол, а ночью клал под голову и спал в кабине, свернувшись. А если стояла хорошая погода, ноги можно было протянуть в дверцу кабины, стоило только опустить стекло. Многие шоферы стали завидовать мне: «Война, а он как у тещи в гостях: на подушке нежится!»
Бывало, что попадались старые, разбитые машины, сиденья которых были провалены, жесткие, с торчащими концами проволоки… И снова выручала подушка!
* * *В одну из гудящих ночей на седой ладожской трассе, скупо освещенной луной, впереди идущая машина вдруг на глазах растаяла, на ее месте среди белесых льдов появился черный круг воды… К моей кабине подвели человека. Трудно было определить, к какому полу он принадлежит, только нос торчал из одеяла.
— Он ногой угодил туда, — говорили мне наспех, — и валенок его там остался… Что делать — возьмите в кабину!
И тут выручила подушка. Все мокрое с ноги прочь, ногу на подушку. Концами подушки спеленали ногу, обвязали ремнем — получился пуховый бот! Доехали до хаты — и пальца моему пассажиру не поморозили…
Но больше всего подушка выручала меня, когда приходилось делать перетяжку подшипников. Раньше (и зимой, и осенью) приходилось лежать под машиной на спине, на холодных плитах или просто на снегу. Теперь — на подушке!
Я никогда, как другие, не болел ни гриппом, ни пневмонией, потому что под моей спиной была «барская». И тепло и мягко!
Но не только мне было хорошо на «барской». Тети-Пашин подарок я одалживал и своим товарищам.
