Юрий Корольков - СНОВА В КИТАЕ
В прошлом году Тайный совет решил не признавать центрального китайского правительства, создать новое и только с ним вести переговоры. Этим занимался Доихара до того, как он стал командующим Пятой армией на советско-маньчжурской границе. Кое-что ему удалось сделать: он подкупил Ван Цзин-вея из окружения Чан Кай-ши. Ван Цзин-вей бежал из Чунцина и теперь был на пути в Токио. На Формозу его доставили японским военным самолетом. Несомненно, продажного Вана хотят сделать главой китайского марионеточного правительства, как Пу-и в Маньчжурии.
И еще Одзаки рассказал о последней встрече с художником Мияги. Теперь они могут чаще встречаться – Мияги дает уроки рисования его дочери и два раза в неделю приезжает к нему домой. Ходзуми Одзаки отличался феноменальной памятью, он дословно запомнил и пересказал Рихарду донесение начальника штаба экспедиционных войск, которое прочитал ему Мияги.
«Мы уверены, – говорилось в донесении, – что воздушные бомбардировки континентального Китая должны возрастать. Дальнейшие наступательные операции создадут атмосферу морального ужаса в армии наших врагов и среди гражданского населения. Ужас, который мы вызовем бомбардировками, будет действеннее ущерба, нанесенного врагу уничтожением людей и вооружения. Мы подождем момента, когда китайцы впадут в прострацию ужаса и террора и, как безумные, бросятся создавать другое, нужное нам правительство».
Это было написано еще в то время, когда теперешний настоятель храма богини милосердия в Атами командовал экспедиционной армией. Но японским генералам так и не удалось вселить в души китайцев мистический ужас, им помешали в этом и русские летчики-добровольцы.
– Узнаю тактику фашизма в Германии, – сказал Зорге. Он отбросил докуренную сигарету. Огненная горошина упала, не долетев до воды; несколько мгновений теплилась у подножия мола и погасла в наплывшей волне.
Касаясь назревавших событий у Халхин-Гола, на монгольской границе, Зорге сказал:
– Там надо быть кому-то из нас троих. Я думаю, лучше всего поехать тебе, Бранко. Тебя уже знают в Квантунской армии.
Требовалось непрестанно следить за переговорами о военном союзе между Токио и Берлином. Зорге предупредил: если будет что-нибудь важное – передавать немедленно, не ожидая условленных встреч. Они еще дважды встречались в Атами – трое разведчиков, которым так много надо было сказать друг другу.
Оставшись наедине с Вукеличем, Рихард спросил:
– Как твои дела с Эдой?..
– Все кончено, Рихард... Мы разные люди. Здесь нет ни правых, ни виноватых. Просто – разные. – Он помолчал и грустно добавил: – Жаль только сына...
Эда занимала определенное место в группе Рамзая, выполняла обязанности курьера, связной. Как будет дальше?.. И потом, Бранко... Он так тяжело переживает разрыв...
Из Атами первым уехал Бранко. Рихард тоже не дожил обещанную Ханако неделю.
– Митико, прости меня, – сказал он, – но нам придется раньше вернуться в Токио.
– Когда? – спросила Исии.
– Сегодня... Позавтракаем и поедем.
– Значит, сейчас?
– Да... Извини меня...
Ханако безропотно принялась собирать вещи. Через час они были в пути.
Ехали старой дорогой. Погрустневшая Ханако сидела молча.
– Ты о чем думаешь? – спросил Рихард.
– Не знаю, Ики... Ты бываешь таким странным. Мне почему-то кажется, что я могу тебя потерять.
– Это не исключено, – усмехнулся Рихард.
– Мне бы хотелось... – Исии запнулась. – Мне бы хотелось, чтобы у нас был ребенок...
Рихард резко повернулся к ней, сдвинув брови.
– Не говори об этом! Я не имею на это право, Митико. Я не принадлежу себе... Вот когда мы уедем на мою родину... Ты поедешь со мной, Митико?
– Да... Но я не верю в такое счастье...
Борьба за подписание военного пакта все разгоралась. Военный министр Итагаки столкнулся с упорным сопротивлением некоторых членов кабинета. Он даже пригрозил отставкой, если кабинет не примет германские предложения. О разногласиях в правительственном кабинете Зорге узнал из телеграммы, которую Эйген Отт отправил в Берлин.
«Представитель военного министерства, – писал Отт, – просил срочно принять его по поручению Итагаки. Он сообщил, что армия возобновила борьбу за военный союз с Германией... Поскольку генерал Итагаки до сего времени не мог прорвать единого фронта других министров, он решил в качестве последней меры рискнуть своей отставкой с поста военного министра, за которой последует отставка всего кабинета. Итагаки поддерживают молодые офицеры, они требуют безоговорочного военного союза с Германией.
Что касается упорного сопротивления военному союзу, то ходят слухи о террористических планах военных в отношении противников договора.
Существо разногласий при подготовке военного пакта заключается в следующем: некоторые гражданские члены кабинета считают, что Япония не может оказать практической помощи союзнику в случае, если Англия или Франция нападет на Германию. В договоре они хотели бы отразить, что военный пакт направлен не против Запада, но против Советской России. В противовес этому военные круги придерживаются немецкой точки зрения и полагают, что, кроме антирусской направленности, цель военного союза заключается в том, чтобы запугать Соединенные Штаты, помешать им активизировать свою политику в Европе и на Дальнем Востоке».
Разговор происходил в кабинете посла, шифровальщик только что принес телеграмму, чтобы Отт подписал ее, перед тем, как запустить в шифровальную машину.
– Что ты скажешь на это, Ики? – спросил Отт, когда Зорге прочитал шифровку.
– Мне кажется, что японцы темнят, затягивают подписание договора... У них разбегаются глаза – на юг и на север... В Берлине должны знать об этом. К тому же я не удивлюсь, если в одно прекрасное утро узнаю, что экстремисты-военные убили кого-то из неугодных им руководителей правительства... В Японии это в порядке вещей – устранять неугодных...
Рихард начал перечислять: премьер Хамагучи, премьер Инукаи, министр Такахаси, тот же генералиссимус Чжан-Цзо-лин и многие еще...
– У меня не хватит на руках пальцев, чтобы перечислить всех убиты и раненых сановных особ, которые стали неугодны военному клану... У военных для свершения террористических актов есть свои люди, вспомните того же Хасимота из общества «Сакура-кай» – истребителя премьеров...
– Ты прав, – сказал Отт, – но покушения не всегда удаются. Сейчас меня интересует то, что ты говорил вначале, – японцы явно затягивают переговоры.
Он взял текст донесения и от руки дописал: «Создается впечатление, что Япония затягивает подписание договора».
Про себя Рихард подумал: «Молодец Одзаки – его работа дает уже результаты. Кажется, мы нащупали уязвимое место в переговорах...»
Но Итагаки не складывал оружия. В мае он отправил послу Осима инструкцию, подписанную начальником генерального штаба. Военный министр переписывался с послом, минуя министерство иностранных дел. Для переписки с Осима он имел собственный шифр, не доступный никому другому.
«Армия твердо решила, – говорилось в инструкции, – выиграть этот спор, рискуя даже падением кабинета. Мы согласны с проектом договора, разработанным генералом Косихара. Необходимо указать точно круг вопросов, касающихся оказания взаимной военной помощи в соответствии с секретным соглашением, которое будет приложено к основному договору. Мы хотим, чтобы Германия осуществила этот план как можно быстрее».
Но быстрее не получалось. Время шло. Переговоры затягивались. Именно этого добивался доктор Зорге.
В мае того же 1939 года события на Халхин-Голе достигли своей кульминации. В середине месяца группа конников баргутского кавалерийского полка атаковала монгольскую пограничную заставу и, углубившись на двадцать километров, вышла на восточный берег реки Халхин-Гол. Перед кавалерийской атакой японские самолеты обстреляли заставу, сбросили бомбы. Среди монгольских солдат было двадцать убитых и раненых. В тот же самый день японские бомбардировщики совершили налет на город Баин-Тумень, бомбили Тамцан-Булак на территории Монгольской Народной Республики.
Вблизи советского Забайкалья начались военные действия.
В ПЕСКАХ НОМОНГАНА
На той стороне реки, за Аргуныо, была ее родина. Страна, которую она покинула почти десять лет назад ради любви к человеку, сейчас до боли ненавистному. Оксана стояла над рекой. Внизу, завихряясь, возникали упругие прозрачные водовороты, исчезали и появлялись вновь.
Если бы она верила в бога, она неустанно молила б всевышнего даровать ей одну, еще одну только встречу с человеком, имени которого Оксана не называла даже в мыслях. Это был «он» – безликое местоимение, – человек, опустошивший душу оскорбленной женщины. Оксана дала себе клятву найти его и уничтожить...
