Юрий Корольков - СНОВА В КИТАЕ
Она была все еще красива, Оксана Орлик, посвятившая себя сжигавшей ее жажде мщения. Но лицо камеи поблекло, недобрым светом горели глаза. На красиво удлиненной шее при повороте головы выступали натянутые, как тетива, сухожилья.
Никто не знал, где скиталась Оксана все эти годы. Да и сама она не могла вспомнить об этом. Бежав среди ночи из Улан-Батора от Ирины Микулиной, она вышла тогда за город в степь и долго брела «Долиной смерти», где монголы бросают своих покойников. Косматые собаки, обитающие в пристанище мертвых, ее не тронули. Оксана вышла на Калганский тракт и прибилась к верблюжьему каравану. Очень долго добиралась она к Гималаям, чтобы найти общину художника Рериха. И не нашла.
Ей преградили дорогу хребты и ущелья. Вероятно, случилось то, что предсказывалось в «Общине», – проводники не хотели вести ее в горы, она пошла одна, и дорогу ей преградили сыпучие обвалы...
«Если путник осилит препятствия, то дождь щебня унесет его, ибо нежеланный в общину не дойдет...»
Дальше наступил провал, продолжавшийся четыре года. Она очнулась в Маньчжурии, в доме умалишенных эмигрантского российского общевоинского союза, содержавшемся на доброхотные приношения. Голова, затуманенная так долго, была снова чиста, но одержимость поиском Зла осталась.
Оксану пристроили сиделкой в хайларскую больницу, через год перевели в Харбин в эпидемиологическое отделение. Она стала молчаливой и замкнутой, обрела осторожную звериную хитрость. Мысль работала остро – она прикинула: если он служил у японцев, если раньше жил в Харбине и якшался с русскими белогвардейцами, ему не миновать этого города снова.
Оксана встретила его на улице. В маньчжурской военной форме Кондратов торопливо шел по тротуару. Оксана пошла следом, вышла за ним на Биржевую улицу в центре города. Он исчез в подъезде большого дома, перед которым стояли японские часовые. На фасаде вывеска: «Управление по водоснабжению и профилактике частей Квантунской армии». Оксана долго ждала, когда он выйдет из управления, потом шла за ним, как волчица, выслеживающая дичь.
Она узнала, что Кондратов бывает в управлении часто, почти в одно и то же время, проводит здесь час-полтора, а живет в маленьком одноэтажном домике в нескольких кварталах от Биржевой улицы. Неясным оставалось одно – почему он носит военную форму, если занимается водоснабжением...
Оксана еще не знала что, но что-то она сделает...
Он только должен встретить ее «случайно» и попасться в расставленную западню.
В час, когда Кондратов обычно выходил из управления, Оксана неторопливо шла по Биржевой улице. Она прошла рядом, повернувшись к нему в профиль, и почти сразу услышала за собой его торопливые шаги.
– Ксана! Ты?! – Он шел рядом, большелобый, постылый, с тяжелой челюстью.
– Вот уж не ожидала тебя здесь встретить...
Оксана не проявляла ни вражды, ни гадливости – простое безразличие.
– Я сразу узнал твой профиль, ты красива по-прежнему...
– Какое теперь это имеет значение?
– Я рад, что нашел тебя...
Оксана пожала плечами.
– Я думал, ты вернулась туда, к большевикам...
– Нет!..
Он проводил ее до больницы, где жила Оксана в отведенной ей комнатке.
– Можно к тебе зайти?
– Не надо...
– Когда же мы встретимся?
– Зачем?..
Теперь уже он искал встречи с Оксаной, поджидал ее у больницы, куда-то приглашал, напрашивался в гости. Наконец она разрешила ему прийти. Он стоял посреди комнаты, громоздкий, слегка обрюзгший.
– Ты помнишь нашу юрту?
– Помню...
Он попытался ее обнять, Оксана отстранилась.
– У тебя кто-то есть?..
– Нет!.. – сказала Оксана.
Холодное равнодушие Оксаны выводило из себя Кондратова. Раз она согласилась провести вечер в его компании. В грязноватом трактире «Питер» подавали холодную смирновскую водку и соленые огурцы. Посетителей обслуживали половые в холщовых, до колена, рубахах, перепоясанных шелковыми витыми поясами. По стенам висели лубочные картинки, изображавшие старый Петербург.
За столом сидело человек десять, среди них маленький японец – сослуживец Кондратова, какой-то чернявый, узколицый субъект – Константин Владимирович, перед которым Кондратов тошнотворно заискивал, хотя развязно называл его Костькой. В компании были три жеманные, сверх меры декольтированные женщины, пившие водку наравне с мужчинами.
Подвыпивши, заговорили об атамане Семенове, заспорили о каком-то новом его назначении, но узколицый движением руки остановил спорщиков:
– Не место говорить здесь об этом!..
Домой Кондратов вез Оксану в извозчичьей пролетке, был пьян и всю дорогу пытался обнять ее за плечи. Оксана сбрасывала его руку.
– Ты знаешь, кто такой Константин Владимирович? Знаешь? – спрашивал он. – Радзаевский... вот кто! Председатель российского фашистского союза... А японец – полковник Асано. Я у него служу...
Он пьяно бахвалился еще какими-то своими знакомствами.
– Вот и устроил бы меня через них на хорошую работу!
– А что! Мне только слово сказать... Устрою!..
Через неделю Оксана поступила на службу в учреждение с длинным названием: «Управление по водоснабжению и профилактике частей Квантунской армии». Она делала пробы, лабораторные анализы воды, которую привозили в бутылках с наклейками, обозначавшими названия водоемов. Чем занимаются все остальные сотрудники управления, было совершенно непонятно...
Оксана Орлик, сама того не ведая, соприкасалась с важной государственной тайной Японской империи. Не знал этого и он, человек, лишенный родины, продававший ее в харбинских кабаках, ставший лакеем в военной форме в отряде полковника Асано. С полковником Оксана только раз встретилась за столом в трактире «Питер», в компании отверженных и озлобленных эмигрантов. Здесь только лубочные картинки да смирновская водка и огурцы, пахнущие смородиновым листом, напоминали им о потерянной родине.
После неудач, постигших его семь лет назад, Кондратов возвратился в Харбин. Теперь ему было сорок лет, но он так и остался Сашкой – обрюзгшим мальчиком на побегушках, готовым служить любому, кто платит, как половой в белоэмигрантском трактире. Он занимался снабжением отряда полковника Асано; возил бутылки с пробами воды из Аргуни, Сунгари, озера Ханко и других маньчжурских водоемов; разбирал пропахшее солдатским потом красноармейское обмундирование, неизвестно откуда и зачем доставленное в отряд, и даже... заготовлял крыс, брезгливо вытряхивая их из крысоловок, расставленных по амбарам и складам. Крысы неизвестно зачем требовались японскому командованию в неисчислимых количествах.
В Маньчжурии было три специальных отряда: на станции Сунгари стояли кавалеристы; пехотинцы – на станции Хань дае-цзы и казачий отряд в Хайларе. Командовал отрядами бывший хорунжий царской армии Матвей Маслаков, помощник Радзаевского, но главную роль здесь играл полковник Асано, по имени которого и назывался объединенный отряд. В какой-то степени отряды копировали эсэсовские части в Германии – формировали их из молодых членов российского фашистского союза, созданного по указанию штаба Квантунской армии. В секретной директиве командующего так и было сказано: «Белогвардейцы, независимо от пола и независимо от их желания, должны широко привлекаться для войны с Советской Россией и особенно для тайной войны...»
Председателем фашистского союза был сбежавший из России Константин Радзаевский. При союзе русских фашистов находился сводный отряд «Асано», насчитывающий до семисот человек.
Все члены отряда носили пока маньчжурскую форму, но полковник Асано часто говорил им через переводчиков:
«Вы – костяк будущей русской армии освобождения. Когда мы освободим Россию от большевиков, каждый из вас станет управляющим-администратором, вроде маленького военного губернатора, на своей родине. Конечно, если будете хорошо служить сейчас». И они выслуживались – «сашки кондратовы», лелея надежду, что придет время и они выйдут в люди...
Года три назад группу из отряда «Асано» перебросили на советскую территорию. «Для практики», – говорил им японский полковник. Впервые побывал на своей родине и Сашка Кондратов. Они отравили тогда несколько колодцев, напали из засады на пограничный отряд, убили каких-то людей в пограничном селе, но, окруженные колхозниками и бойцами погранотряда, бежали обратно через Аргунь, успев прихватить с собой красноармейское обмундирование, снятое ими с убитых пограничников.
По протекции Кондратова в отряд «Асано» вступила и Оксана Орлик. Она тоже надела маньчжурскую военную форму. Ее не покидала неотвязная идея уничтожить Зло, но в мыслях крепло решение – Кондратов должен погибнуть так, чтобы от него отвернулись все, даже те, кому он теперь служил...
Оксана стояла на берегу Аргуни и равнодушно наблюдала, как Сашка Кондратов забрасывал далеко в воду какие-то коряги и долго следил, куда они поплывут. Здесь Аргунь, упираясь в скалистый кряж, сворачивала влево, и течение несло коряги к советскому берегу.
