Илья Маркин - Люди грозных лет
— Да, сложная эта проблема — самолюбие человека, — согласился Бочаров.
— Очень сложная и опасная. Особенно у нас в армии, власть у командира огромная, и чуть что — самолюбие станет самодурством.
* * *К девяти часам утра стрелковые роты закончили отрывать одиночные окопы. Впереди, где проходила линия фронта, стояла нерушимая тишина. Чернояров то и дело звонил в штаб полка, и оттуда неизменно отвечали, что противник молчит и, видимо, готовится к наступлению. Ожидание наступления противника усилилось еще и тем, что из дивизии поступил приказ все тылы отвести за реку, и по шоссе через высоту потянулась унылая вереница груженых и пустых повозок.
Бочаров и Чернояров в четвертый раз обходили оборону батальона, проверяя, требуя закончить недоделанное.
Подходя к пушечной батарее, они услышали отчетливый, звонкий голос, читавший выпущенную Лесовых листовку, и остановились.
«Оставшись один на один против четырех вражеских танков, наводчик Панин не струсил, а смело вступил с ними в единоборство. Первым снарядом он заклинил башню головного танка, а вторым поджег его. Перенеся огонь, с трех снарядов он зажег и второй танк. Через минуту с разбитой гусеницей свалился набок и третий танк. Четвертый фашистский танк пытался удрать, но герой-артиллерист ефрейтор Николай Николаевич Панин дважды выстрелил ему вдогонку и превратил его в груду обгорелого металла. Командование представило товарища Панина к присвоению звания Героя Советского Союза!
Товарищи артиллеристы! В ваших руках могучая советская техника. Фашисты дрожат перед ее мощью. Смело вступайте в борьбу с фашистскими танками! Бейте их в борта, в ходовую часть, в башню! Будьте достойны вашего однополчанина ефрейтора Панина!»
Чтец смолк, молчали и артиллеристы.
— Это какой же Панин? — несмело спросил кто-то.
— Что ты, не знаешь? Кадровый парень, вместе призывались. Беленький такой, с сорокапятки из второго батальона.
— Смотри-ка, сам маленький, а четыре махины в гроб загнал.
— Ты, Костя, тоже невелик росточком, может, и ты пятачок сегодня жахнешь?
— А что думаешь? И жахну! Аж кости у них затрещат. Пусть только подойдут на прямой выстрел.
— На прямой выстрел!.. Панин-то их вон на сто метров допустил! А потом рубанул.
— Это не всегда на сто метров выгодно.
И артиллеристы заспорили, из какого положения, как и куда лучше бить фашистские танки.
— Пойдемте, — прошептал Чернояров, — не будем мешать.
— А здорово действуют на людей эти листовки, — сказал Бочаров, желая проверить отношение Черноярова к Лесовых.
— Очень здорово, — без тени пренебрежения ответил Чернояров, — надо Лесовых еще пару писарей выделить.
Далеко впереди, где проходила линия фронта, глухо загудело, и этот гул тревожным эхом прокатился по размокшим полям.
— Началось! — воскликнул Чернояров и вприпрыжку побежал на свой командный пункт.
Бочаров окинул взглядом Двугорбую высоту, бледно синеющую на севере рощу, шоссе с вереницей повозок и мысленно представил, что будет здесь через два, ну, самое большее через четыре-пять часов. Он вышел вперед, где саперы заканчивали расстановку мин, и, придирчиво осматривая высоту, пытался издали найти свежие окопы и не нашел их. Только среди, казалось, нетронутой зелени темными пятнами выделялись старые, ранее подготовленные, но сейчас никем не занятые окопы.
Бочаров прошел перед всей высотой и вернулся на командный пункт. Чернояров снова беспрерывно звонил в штаб полка и, поговорив, каждый раз неизменно сообщал:
— Держатся наши, немцы жмут, а наши держатся.
— К нам зенитчики едут, — вбежав на наблюдательный пункт, радостно выкрикнул Привезенцев. — Вот майор прибыл, — пропустил он вперед высокого майора лет двадцати пяти.
— Начальник штаба зенитно-артиллерийского полка. — представился зенитчик. — Нашему полку приказано прикрыть Двугорбую высоту. Разрешите согласовать места огневых позиций.
— Где ваш полк? — спросил Чернояров.
— Прикрывал войска на переднем крае, а сейчас переходит сюда, на высоту.
Разговор прервал телефонный звонок.
— Вот и началось, — положив трубку, сказал Чернояров, — прорвались немцы. Разрезали полк. К нам движется более тридцати танков. Располагайтесь на обратных скатах высоты, — обернулся он к зенитчику, — и самое главное — будьте готовы к борьбе с танками.
По шоссе уже вскачь неслись оставшиеся повозки. Отчаянно нахлестывая лошадей, ездовые тревожно смотрели назад, видимо зная, что фашистские танки прорвались и вот-вот выскочат на эту дорогу. Обгоняя и прижимая к кюветам повозки, на полной скорости колонной пронеслись автомобили с зенитными пушками на прицепах. За ними проехало еще несколько автомобилей, и дорога опустела. Бой впереди словно раскололся на две части: одна часть ушла к югу, продолжая гудеть несмолкающей канонадой, другая отклонилась на север, где лопались отдельные взрывы и отчаянно строчили пулеметы. Только на шоссе и прилегающей к нему равнине было тихо и пусто. Это безмолвие и пустота для людей на Двугорбой высоте были страшнее боя. Многим казалось, что враг не будет наступать прямо на высоту, а сторонами обойдет ее, отрежет от всех, окружит и уничтожит.
Бочаров в бинокль осматривал местность и ничего, кроме волнистой, густой ржи и широкого поля зацветавшего картофеля, не видел. А бой справа и слева все приближался и нарастал. Теперь уже отчетливо слышались отдельные выстрелы, взрывы гранат, дробный перестук автоматов. Нетерпение людей на высоте достигло предела. Даже зенитчики, наспех соорудив окопы, все чаще и чаще смотрели вперед, ожидая теперь не воздушного, а наземного противника.
Немцы появились совсем не так, как их ожидали. Вместо обычной разведки и передовых частей вынырнули вдруг из лощины четыре танковые колонны километрах в двух от Двугорбой высоты. Одна шла по шоссе, одна — левее и две — правее шоссе. Танки шли, как на марше, на полной скорости, с открытыми люками башен. Видимо, немцы решили, что впереди пустое пространство и двигаться можно беспрепятственно. В каждой колонне было по пятнадцать-двадцать танков. За ними ползли бронетранспортеры, а по шоссе вытянулась длинная колонна грузовиков с пехотой.
— Надо подпустить вплотную и тогда ударить, — сдерживая нетерпеливую дрожь, сказал Бочаров.
— Точно! — подхватил Чернояров. — По дальним машинам — гаубицами, по передним — батальонными минометами, по середине — полковыми.
Танки шли на большой скорости, но защитникам высоты казалось, что они движутся страшно медленно и сейчас обнаружат, что высота обороняется, развернутся и широким фронтом начнут атаку.
— Скорее, скорее, — отдав все распоряжения, вслух торопил немцев Чернояров, — скорее к минным полям…
И колонны, словно вняв мольбам комбата, не снижая скорости, мчались прямо на минные поля.
— Передать всем: приготовиться! — крикнул телефонистам Чернояров.
Но это предупреждение было напрасным. Все люди и так в напряжении стояли на своих местах и, как сигнала, ждали первых взрывов противотанковых мин. Фашистские танки были видны теперь настолько отчетливо, что не только солдаты на переднем крае, но и все находившиеся в глубине обороны хорошо различали намалеванных на броне тигров, львов, собак, кошек — всю ту мистическую мишуру, к которой были так привержены немцы.
Первым на минное поле налетел головной танк колонны, шедший по шоссе, и сразу же, едва прозвучал взрыв первой мины, вся Двугорбая высота вспыхнула сотнями выстрелов. В первые минуты невозможно было понять, что делалось и на высоте и перед высотой, где так стройно шли немецкие колонны и где теперь все покрылось взрывами, пламенем, дымом. Громче и сильнее всех били из-за высоты гаубицы. Их пудовые снаряды с мягким шелестом поднимались высоко в поднебесье и опускались далеко на шоссе, где из грузовиков спрыгивала и разбегалась в стороны вражеская пехота. В тон гаубицам учащенно хлопали полковые и батальонные минометы, с визгом выпускали снаряды стоявшие на прямой наводке пушки, с оглушительным треском били из засад закопанные танки.
— Кажется, все, — сказал Бочаров, — нужно экономить боеприпасы.
— Прекратить огонь! — приказал Чернояров, но разгоряченные танкисты, артиллеристы, минометчики всё продолжали стрелять, и только после повторного приказания огонь понемногу стих. Продолжал бить только гаубичный дивизион, отрезая пути отхода уцелевшему противнику.
Медленно рассеивался низкий, стелющийся дым перед Двугорбой высотой, и там, где всего несколько минут назад шли стройные колонны немецких танков и грузовиков, теперь полыхали десятки костров, поднимая вверх черные столбы дыма. Среди этих гигантских костров намертво застыли подбитые, с развороченными боками, сбитыми башнями, разорванными гусеницами танки. На шоссе, в кюветах, рядом на поле горели и валялись разбитые бронетранспортеры и грузовики.
