Илья Маркин - Люди грозных лет
Глава десятая
Бой, то замирая, то вновь оживляясь, постепенно стих. Дождь все усиливался, заливая избитую, изрытую воронками землю.
Но и в это дождливое, внешне спокойное время продолжалась невидимая упорная борьба. В штабах уточнялись данные обстановки, подсчитывались потери, изучалось положение и состояние противника и своих войск, разрабатывались планы дальнейших боевых действий. Так же как и другие бойцы, измученные, голодные, промокшие связисты, пользуясь затишьем, торопились поскорее восстановить порванные провода, заменить разбитые и искалеченные аппараты, поглубже закопать в землю радиостанции и агрегаты связи. Из тылов к фронту по раскисшим дорогам пробивались повозки, автомобили, тягачи с боеприпасами, с горючим, с продовольствием. По этим же дорогам, утопая в грязи, двигались резервы, пополнения, свежие войска.
Чернояров и Бочаров, укрываясь плащ-палаткой, сидели в окопе и грызли твердые как камень черные сухари. Рядом под другой плащ-палаткой о чем-то переругивался с телефонистами Привезенцев.
Черноярова вызвал командир полка. Бочаров прислонился к стенке окопа, сидел не шевелясь, наслаждаясь тишиной. В его памяти мелькали события минувшего дня, еще не совсем ясные и отчетливые, как смутны и расплывчаты бывают впечатления человека, в один день испытавшего множество различных впечатлений. Из всего пережитого особенно запомнились Бочарову неудачная контратака третьей роты и смерть ее бесстрашного командира.
«Нет, нет, — думал Бочаров, — Лужко прав. В этой войне дело командира не геройствовать, а думать и умно управлять людьми».
— Задачу новую получил, — возбужденно заговорил вернувшийся Чернояров, — задача ой-ё-ёй! Приказано вывести батальон из боя и оборонять шоссе в восьми километрах отсюда. Пополнение дают. Сто семьдесят человек. И средств надавали батальону — никогда столько не имел! Девять танков, саперная рота, пять тысяч противотанковых мин, две пушечные батареи, гаубичный дивизион и минометная батарея. А свою оборону сдаем второму и третьему батальонам. Ох, и задача! — Шумно вздохнув, продолжал Чернояров: — Это не задача, а просто занять высоту и умереть на ней! А ты смотри тут, — собираясь выехать в новый район обороны, наставлял он Привезенцева, — чтоб все в порядке было, чтоб людей в роты дать ровно столько, сколько я сказал, никаких друзей и знакомых. И не задерживаться. Сменил роту, и сразу же шагом марш. И чтоб ничего не забыть. И боеприпасов никому ни одного патрона! Комдив обещал на высоту доставить, но одно — обещать, а другое — доставить…
Бочаров, Чернояров и два солдата-автоматчика с трудом уместились в крохотном автомобиле Бочарова. Шофер осторожно вел машину, чудом различая в кромешной тьме залитую водой дорогу.
— Включи-ка фары, — пробасил Чернояров, — а то мы и к обеду не приедем.
Но и сильные фары, забиваемые частым косым дождем, освещали только узкую полосу дороги. Навстречу, как призраки, тянулись повозки с боеприпасами. От измученных лошадей валил густой пар. Заляпанные и мокрые ездовые недовольно щурились от света, стегая выбившихся из сил лошадей.
— Вот и высота, — сказал Чернояров, когда машина, преодолевая подъем, натуженно загудела мотором, — проедем в деревню, тут сразу за высотой, осмотрим и начнем работать, на высоте все равно ни черта не видно.
Маленькая, вытянутая вдоль шоссе деревня оказалась пустой. Автоматчики обошли все дома. Ни местных жителей, ни войск не нашли. Зайдя в крайний дом, в свете карманного фонаря Бочаров увидел сваленный у окна обеденный стол, разбросанные вещи и битую посуду на полу. Это покинутое жилье остро напомнило о родном доме. Казалось, это его родные — отец, мать, Алла, Костик, Ленька — бросили все и ушли, сами не зная куда. От этих мыслей стало больно и обидно за самого себя. Целый день провел он в бою, а что сделал полезного? Конечно, его обязанность изучать опыт боев, только значит ли это, что он должен быть сторонним наблюдателем, вроде туриста, и ни во что не вмешиваться?
«Нет! — сам для себя решил Бочаров. — Я должен сделать все, чтобы помочь командирам, бойцам лучше выполнить свои задачи. И сам должен воевать, как все воюют».
На поднятом столе в свете двух фонариков Бочаров и Чернояров долго рассматривали старательно вычерченную схему местности и оборонительных сооружений. «Двугорбая высота», как называлась она на схеме, господствуя над окружающей местностью, состояла из двух высоток и седловины, где пролегало шоссе. Северная, поросшая кустарником высотка заканчивалась глубоким и длинным оврагом, уходящим в рощу, севернее высоты. От южной высотки к югу тянулись три таких же глубоких и широких оврага, сползавших к хилому с заболоченной поймой ручью. Только с запада, оттуда, где наступал противник, высота была совершенно открыта.
Судя по схеме, на этой высоте была подготовлена «классическая» очаговая оборона на один стрелковый батальон. По северной и южной высоткам, по седловине, перекрывая шоссе, отдельными пятнами были разбросаны полукруглые, с выступающими вперед ячейками для стрелков так называемые «испанские» окопы. Каждый такой окоп, отстоящий один от другого на пятьдесят-сто метров, имел извилистый ход сообщения, уходящий назад. Ходы сообщения от трех окопов сходились вместе. Это был стрелковый взвод. Затем от сошедшихся вместе трех ходов сообщения тянулся один общий ход, и он, в свою очередь, соединялся с двумя такими же ходами сообщения. Это была стрелковая рота. Так же, как отделения во взводах и взводы в ротах, в батальоне все роты соединялись в один ход сообщения. Между окопами отделений и ходами сообщения темнели позиции для пулеметов, противотанковых ружей, минометов, пушек. Несколько в стороне от соединения трех ходов сообщения были оборудованы командные и наблюдательные пункты батальона, рот и взводов.
Глядя на эту схему, Бочаров с удивлением думал, как раньше — полгода, год, два года назад — не замечал он и не замечали другие всей порочности такой системы обороны и как эта рожденная и вымученная в кабинетах система не была отвергнута и даже прижилась на полях учений в довоенное время. Первые же оборонительные бои внесли серьезные поправки в эту схему. Боевая жизнь заставила, кроме этих тройчатых ходов сообщения, строить множество ложных ходов сообщения, чтобы ввести противника в заблуждение.
Прошел целый год войны, а приверженцы старого продолжали упорно отстаивать эту нежизненную систему. Давно уже в войсках эти подковообразные стрелковые окопы соединяли ходами сообщения, и получалась настоящая траншея, но приверженцы старого не признавали и не желали признавать ни траншей, ни других изменений и поправок, которые внесли войска в старую систему обороны, по существу перечеркнув ее и заложив основы новой, так называемой «траншейной» системы обороны. И вот теперь, в начале второго года войны, какой-то дотошливый «академик», понапрасну затратив огромный труд людей, возродил мертвое.
— Как думаете обороняться? — спросил Бочаров Черноярова.
— Занять высоту и драться до последней капли крови! — с пафосом ответил Чернояров.
— Послушайте, Михаил Михайлович, а не кажется ли вам, что мы слишком много кричим: «Драться до последней капли крови! Умрем, но не отойдем!» А сами полстраны врагу отдали.
— Как это слишком много кричим? — недоуменно спросил Чернояров.
— Да так, по поводу и больше без повода. У нас многие еще понимают войну как только героизм, мужество, отвагу. Занять рубеж и стоять насмерть! Рвануться в атаку и смять противника! Все это верно, правильно. Но война теперешняя это не войны прошлого. Вы давно в армии. Вспомните, что было лет пять-семь тому назад, я не говорю о первой мировой и гражданской войнах. Как изменилось техническое оснащение армии! Боевая техника стала важнейшим фактором вооруженной борьбы. Танки, авиация, артиллерия, мощное скорострельное стрелковое оружие в корне изменили характер и войны и боевых действий. Сейчас побеждает не только тот, кто смел и отважен — эти качества необходимы в любой войне, — но главным образом тот, кто умеет лучше противника использовать боевую технику. Поэтому деятельность командира в бою — это не только героизм и отвага, это умственная, творческая деятельность, основанная на твердом знании военной науки, на правильном использовании вооружения и всей боевой техники. Сейчас командовать войсками — это значит думать, думать и еще раз думать, творчески решать свои задачи.
Чернояров напряженно слушал Бочарова и с тревогой ждал, когда полковник скажет, что он, Чернояров, командовать батальоном не умеет, что он должен уйти, освободить место для более опытных и умных командиров.
Но Бочаров смолк, торопливо закурил папиросу и успокоенно сказал:
— Давайте попробуем разобраться, что предстоит вашему батальону.
