Богдан Сушинский - Рыцари Дикого поля
– Если на Сечи у меня не сложится, наверное, так и поступлю.
– Я тем временем буду подбирать людей, которые согласны охранять лагерь; может быть, постепенно сформирую казачью сотню.
– Подбирай, обучай и жди, – сдержанно напутствовал его полковник. – Рано или поздно мы снова увидимся.
Весь последующий день казачьи разъезды осматривали окрестные возвышенности и равнины. Даже небольших польских подразделений поблизости не появлялось; создавалось впечатление, что шляхтичи, в частности командование гарнизона, все еще не могли прийти в себя после гибели дозорного полуэскадрона. Зато под вечер с севера, со стороны Канева, показался небольшой обоз в сопровождении трех десятков всадников. Как выяснилось, это возвращался в скит брат Федора двадцатидвухлетний Улас. Большую часть всадников, сопровождавших его обоз, составляли городовые казаки, которые намеревались добыть себе славы на Сечи. К тому же на возах ехали навстречу своей судьбе четыре женщины, молодые вдовы-казачки.
Как сообщил Улас, русоволосый молодой богатырь, небольшие польские разъезды дважды встречали их неподалеку от прибрежья Днепра, однако нападать не рискнули. Возможно, потому и не нападали, что пока что в состоянии войны с украинским казачеством Речь Посполитая не пребывала.
Услышав, что Хмельницкий намерен поднять восстание, два десятка этих степных воителей тут же захотели присоединиться к его отряду. Полковник не возражал, однако двоих беглых братьев-семинаристов все же попросил хотя бы на время остаться в ските.
– Вы уже можете считать себя запорожскими казаками, которые служат в гарнизоне «Перун-форта», – сказал он, обращаясь к близнецам. – Но так уж сложилось, что знания ваши семинаристские нам пока что нужнее, нежели ваши сабли. А как разумно применить их в деле нашем святом, в этом вас наставит на путь истинный настоятель пещерного монастыря сотник Велес.
26
Слово свое лейтенант д’Эстиньо пока что сдерживал. Когда все, кто находился у резиденции коменданта, вошли в нее, он вдруг вспомнил, что в подвале, рядом с темницей, в которой генерал держал его как заключенного, находится небольшой арсенал. Отправившийся вместе с ним лейтенант Ассель и несколько солдат-швейцарцев обнаружили и перебили троих забившихся в подвальный этаж испанцев, а затем начали выносить наверх совершенно новые, только недавно закупленные и считавшиеся лучшими в мире английские ружья. Там же оказались и два фальконета с небольшим запасом ядер.
Все это вооружение тотчас же было роздано швейцарцам и казакам, а фальконеты установлены в окнах второго этажа. Едва Гяур завершил подготовку своего гарнизона к обороне, как на площади у здания появились первые испанцы, из тех, что не успели отойти к форту. Этот единственный во всем городке холм с мощным зданием резиденции казался им весьма удобным для обороны. Кроме того, они рассчитывали на поддержку отряда, охранявшего генерала Кастильеро.
Однако первые же залпы развеяли все их надежды. Поняв, что генерал убит или пленен и что поддержки ждать неоткуда, идальго тут же отказались от намерения завладеть резиденцией. Рассеявшись на небольшие группы, они начали отходить. Причем одни прорывались по восточному, другие – по западному берегу залива, стремясь как можно скорее выбраться из города. С той же целью основная часть гарнизона ринулась к порту, надеясь найти спасение на кораблях.
– Полковник Гяур! Где полковник Гяур?! – одним из первых ворвался на площадь ротмистр Улич.
– Он здесь! – крикнул кто-то из казаков. – Не подставляйся под пули, атаман!
– Ты жив, князь?! – не поверил ему Улич.
– Мне суждено умереть не здесь, – выглянул из окна второго этажа резиденции Гяур. – Как видишь, мы все еще держимся!
– Ну, слава Богу, значит, мы вовремя! – перекрестился Улич.
– Кажется, ты чем-то взволнован, ротмистр?! – охватила молодого князя волна озорного лихачества.
– Нет ничего страшнее, нежели поиски тебя, князь, когда в голову приходят всякие недобрые мысли.
– Стареешь, наверное, Улич: какие могут быть недобрые мысли в такое прекрасное утро?
– Как раз в такое утро они и приходят. Все-таки в степи война кажется более понятной, чем в этих городских лабиринтах, – проворчал ротмистр, – на этих старинных улочках, где из каждого окна стреляют, причем трудно сообразить, кто и откуда.
Тем временем фальконеты, как и ружья всех засевших на этом этаже наемников, еще раз дружно салютовали отходящим к порту испанцам.
– Преследуйте испанцев! – приказал Гяур сгрудившимся на площади казакам. – Не позволяйте им опомниться и где-либо укрепиться! Я поведу свой отряд вслед за твоим, Улич! Уводи воинов!
Оставляя укрытие, князь вдруг вспомнил о своем родовом замке в Грабове. Полковнику вдруг почудилось, что он отбивает нападение врага, стоя у бойниц на стенах Гяура, и ему стало не по себе от того, что так и не успел привести в порядок башни своего владения, не залатал проломы, не привел в божеский вид жилые помещения.
Конечно, в замке оставался комендант и хранитель швед Ярлгсон, который обещал заниматься его восстановлением. Возможно, он даже кое-что успел предпринять. Однако предчувствие подсказывало князю, что сделано было ничтожно мало и что именно сейчас над замком нависла серьезная угроза. От кого она исходила, этого он понять не мог, да особого значения это и не имело.
«Вот видишь, как плохо влияет на тебя появление собственного пристанища, – упрекнул себя Гяур. – Ты начинаешь ощущать привязанность – к местности, к жилищу, к женщине, которая в этом жилище обитает или, по крайней мере, должна была бы обитать. Если так пойдет и дальше, для походной жизни воина ты окажешься конченым человеком».
На гребне этих размышлений князю вспомнилась Власта. Не графиня Диана, множество раз являвшаяся ему в утренних сексуальных грезах, а почему-то именно Власта. Может быть, потому, что она все еще оставалась в Польше; что влюблена в него и не успела, не пожелала обзавестись мужем, как это сделала де Ляфер? Если какая-то женщина и способна привязать его к родовому замку, так это дочь подольской колдуньи.
А еще Гяур подумал, что, возможно, над его замком действительно нависла какая-то угроза и молодая провидица посылает сигналы о ней. Как бы там ни было, а на несколько минут князь совершенно забыл о том, что происходило в городе, который освобождали от испанцев его воины; он словно бы выпал из того времени и тех реалий, в которых пребывал. Правда, возвращение оказалось скорым и по-военному пикантным.
Проходя мимо одной из комнат, полковник увидел в открытую дверь полуоголенную молодую женщину, которая сидела на тахте, привалившись спиной к яркому восточному ковру. Это видение вряд ли запомнилось бы ему, если бы на полу у ног брюнетки не лежали двое убитых испанцев. Поднимаясь наверх, князь не видел этой сцены, поскольку дверь была закрыта, но теперь он понимал, что в такой позе и в таком состоянии женщина пребывает уже достаточно долго. И все бы было ничего, если бы эта женщина, как две капли воды, не была похожа на… графиню Власту.
– Унесите меня отсюда, мсье офицер, – умоляюще потянулась она руками к Гяуру, когда тот одной ногой ступил за порог. И как раз в эту минуту из руки ее выпал окровавленный кинжал.
– Что здесь произошло? Эти идальго напали на вас?
– Стоит ли ударяться в воспоминания? Но теперь у меня уже не хватает храбрости переступить через их тела.
– Но ведь убили их вы?
– Кажется, я, – по-детски решительно кивала головой француженка.
– Что, эти с тобой не рассчитались? – возник за спиной у полковника кто-то из французских моряков.
– Зато я с ними рассчиталась. Они ведь меня за гулящую приняли и почти всю ночь измывались. Правда, поначалу их было четверо, но вскоре двое ушли.
– Счастливчики, – очарованным взором окинул он брюнетку.
– Это вы по поводу того, что побывали со мной, – даже в таком состоянии женщина предпочитала оставаться истинной француженкой, – или же по поводу того, что вовремя бежали отсюда?
– Вы правы, – признал моряк, – будем считать, что беглецам посчастливилось дважды.
Полковник не стал выяснять, кому и насколько повезло в прошедшую ночь войны, подхватил женщину на руки и, осторожно переступая через руки и ноги казненных сладострастцев, вынес ее из комнаты.
– Если бы вместо этих язвенников, – презрительно кивнула женщина в сторону убиенных ею, – рядом со мной оказались вы, мсье офицер.
– Сомневаюсь в этом, – проворчал князь, однако пропитанная лошадиным потом насильников девица уже не слушала его.
– Если бы такое все же произошло, мсье офицер, – промурлыкала она, медленно, неохотно сползая с рук полковника, – прошедшая ночь осталась бы в моей памяти с совершенно иными воспоминаниями.
– Хотелось бы верить, мадам, – сдержанно поблагодарил ее князь.
– Женщина, которую может полюбить такой красавец-офицер, как вы, – вздохнула брюнетка, – очевидно, должна явиться из чрева колдуньи.
