Павел Горбунов - Президенты без государств
В чемоданах были изделия из золота, драгоценных камней, жемчуга, все, что различными путями добыто в частных домах, музеях, храмах и монастырях.
Генерал не имел своей семьи. Сестра погибла в Дрездене во время бомбежки. Когда-то у него была жена, но они давно в разводе. Есть, правда, племянник, Ольцша, но Мадер скорее бы ушел в монастырь, чем доверил ему такое богатства.
Вошел Асан. Генерал быстро сунул ожерелье в карман кителя.
Через несколько минут генерал Майер Мадер уже ехал во Фленсбург по дороге, забитой войсками.
Пошел мелкий дождь. От моросящих капель и дыма небо было особенно хмуро и мрачно. Генерал углубился в свои мысли. Его угнетала предстоящая встреча с Шелленбергом. Генерал, привыкший за свои шестьдесят два года ко всяким неожиданностям, не был уверен, что его неблаговидные дела в туркестанском военном вопросе и особенно растрата отпущенных на эти цели денежных средств, сойдут ему с рук. Особенно сейчас, когда все катастрофически рушится и все ищут козла отпущения.
На секунду он даже подумал о самоубийстве. Но вспомнил о бриллиантах. Нет! Он не может все это бросить…
В приемной адъютант Шелленберга обергруппенфюрер СС Фелькерзам предупредил генерала:
— Шелленберг возмущен! Где вы пропадали, генерал?
— Пробки на дорогах, — генерал пожал плечами. — Я могу пройти? — Он указал рукой на дверь.
— Бригадефюрер разговаривает по рации с Мюллером. Я доложу о вас, генерал.
«Разговаривает с шефом гестапо Мюллером…» — с тревогой подумал генерал.
Зазвонил телефон. Барон Фелькерзам снял трубку.
— Есть! — Внятно и громко произнес Фелькерзам и, положив телефонную трубку на рычаг, пригласил:
— Заходите, генерал!
Высоко держа голову, генерал Мадер вошел в кабинет. По предложению Шелленберга сел в кресло у стола и приготовился отбиваться до конца, если Шелленберг затронет туркестанский вопрос.
— Как дела, генерал? — спросил Шелленберг.
— Если вас интересует Великий Туркестан…
— О чем это вы, генерал? — перебил его Шелленберг. — Дался вам этот Туркестан. Комитеты, легионы! Черт возьми, вы словно не видите, что происходит вокруг. Комедия окончена, генерал! Мы вытащили на свет Власова, Бандеру, Чокаева и кого еще там? Вытащили, когда нам это было в какой-то мере необходимо. Необходимость в этом давным-давно прошла. Еще со времен Сталинграда, если не раньше, с нашего первого поражения под Москвой. Стоит ли о них вести речь! Комедианты хотят власти, славы, титулов. Добывать эту власть для них должны немецкие солдаты своей кровью. А перебежчики будут делать умильные глазки, считать нас простофилями и, как бульварные проститутки, ждать подарков, не побрякушками, даже не золотом, а целыми государствами. Нет, генерал!
«Слава богу, пронесло! — подумал Майер Мадер. — Шелленбергу сейчас не до туркестанского полка СС».
— Генерал, что вы намереваетесь предпринять в сложившейся ситуации?
Мадер не стал долго раздумывать и начал выкладывать свой давно выношенный план переброски за линию фронта, в глубокий тыл к русским нескольких диверсионных групп. Они должны проникнуть на Урал, и вывести из строя крупные промышленные предприятия России. Для этой цели генерал Майер Мадер мог бы выделить своих людей.
— Ослабление военно-промышленного потенциала России даже в конце войны усилило бы позиции Запада, — продолжил генерал. — Американцы и русские непременно столкнутся между собой. Поможем Западу, не большевикам же оставлять Европу, — Мадер окончил свой доклад и ждал реакции Шелленберга.
Шелленберг поморщился.
— Это все?
— На данном этапе это все, что в моих силах, бригадефюрер!
— Н-да! В связи с этим мне сейчас на память пришли две директивы фюрера. Его приказ от 21 августа 1941 года, в котором главной задачей считалось не взятие Москвы, а захват Крыма, промышленных районов Донбасса и лишение русских возможности получать нефть с Кавказа. И директиву № 41 от 5 апреля 1942 года, в которой предусматривалось отторгнуть от Советского Союза промышленные и сельскохозяйственные районы и получить для Германии дополнительные экономические ресурсы. В первую очередь кавказскую нефть. В сентябре сорок второго года наши войска были у Сталинграда, к ноябрю мы захватили территорию в один миллион восемьсот тысяч квадратных километров… Но это не помогло нам победить Россию! К тому же русские встретились с американцами на Эльбе.
— Когда? — вырвалось у генерала.
— 25 апреля, у Торгау. К сожалению, стычки не произошло, несмотря на смерть Рузвельта, на которую мы так рассчитывали.
— Жаль.
— Вы предлагаете совершить диверсию на Урале, а Кальтенбруннер как раз сейчас приказал Мюллеру[11] и Полю[12] осуществить акцию, не уступающую по замыслу вашей, — сказал Шелленберг, вставая со стула.
Генерал удивленно поднял глаза. Шелленберг ответил ему долгим, загадочным взглядом. Потом, после некоторого молчания, сказал с привычной для него суровостью:
— Но Мюллер просил меня помочь ему в одном деле. Я обещал и вызвал вас, как человека с богатым опытом в таких вопросах.
— Я должен идти к начальнику четвертого управления? — с волнением в голосе спросил генерал. «Не ловушка ли?» — пронеслось в его голове.
— Приказ Кальтенбруннера пусть исполняют Мюллер и Поль, а вашу задачу объясню я сам. Решено всех пленных Заксенхаузена погрузить на баржи и через систему каналов на Шпрее отправить в Балтику или Северное море. И там утопить. Но сделать это надо руками англичан. Англичане получат дезинформацию о том, что мы перевозим, и их морская авиация потопит эти посудины.
— Но, как мне известно, в Заксенхаузене около пятидесяти тысяч пленных?
— Приказано всех.
— Внушительная цифра.
— Каждому свое. Вы помните, в какой ярости был Гитлер, когда узнал, что Бухенвальд и Верген-Бальзен не успели полностью эвакуировать. Кое-кто за это поплатился головой. Нам надо это сделать так, чтобы никто не помешал эвакуации.
— Я уже понимаю свою роль в этом деле. Надо передать дезу англичанам. Вы это хотели сказать, бригадефюрер?
— Вы правильно поняли, генерал. За вами дезинформация. У вас есть для этого люди. А чтобы все обошлось без эксцессов и чтобы пленные не заподозрили подвоха, внедрите к ним провокаторов. Подберите толковых.
— Срок исполнения?
— Если вы сможете что-нибудь сделать сегодня, прошу вас не откладывать. Об исполнении доложите мне лично не позднее завтрашнего утра. Если меня не окажется на месте, я сейчас очень часто в разъездах, прошу дождаться меня либо здесь, либо в Любеке. Вы мне будете нужны.
— Срочно в Шверин, — усевшись в машину, приказал генерал. Выполняя поручение Шелленберга, он в первую очередь решил навестить Феми Мурада. Будучи по специальности врачом, тот большую часть времени занимался иными делами. По рекомендации генерала он работал преподавателем в Дрезденской школе и снабжал своего шефа необходимой информацией. После того, как школа была разрушена, Феми Мурад остался не у дел. Но это не обескуражило его. Он продолжал свою службу в СД и получал за это солидный оклад. Сейчас по заданию генерала он жил в Шверине на конспиративной квартире.
Феми Мурада генерал решил направить в Заксенхаузен. «Да, он поедет тайным пропагандистом. Такой сумеет внушить людям мысль о том, что попавший на корабль или баржу — кандидат в счастливчики, «без пяти минут свободный человек». Феми Мурад годился бы и для засылки к англичанам с дезинформацией, но генерал не хотел отпускать его от себя так далеко. Значит, нужен такой же надежный человек, как и Мурад, не вызывающий ни малейших сомнений. Он вспомнил своего племянника доктора Ольцшу, его питомцев из школы мулл и института «АТ».
«Пожалуй, лейтенант Орозов сделает то, что нам надо. Если племянничек не снарядил его с другим заданием, то, думаю, уступит мне Орозова, тем более что я сошлюсь на приказ Шелленберга. Второго можно не посылать. В крайнем случае можно будет поискать среди агентов Чокаева».
Генерал Майер Мадер, возвратившийся от бригадефюрера СС Шелленберга, не был похож на генерала Майера Мадера, ехавшего «исповедоваться» в своих грехах. Тогда он напоминал механизм, у которого кончался завод. Сейчас этот старый механический робот завели снова.
Только поздней ночью Мадер добрался до виллы. Осветив фонариком комнату, он подошел к письменному столу, на котором стоял канделябр, зажег свечи. Разделся, отстегнул ремень с кобурой и небрежно швырнул на диван. В душе он осуждал себя за мимолетную слабость. Теперь генерал не собирался пускать себе пулю в лоб. Он еще поможет Рейху. Он унесет с собой жизни десятков тысяч вражеских солдат. Это не беда, что не на поле боя. Ему наплевать, что они безоружные, что уничтожать военнопленных бесчеловечно. Он будет их уничтожать, за все его собственные неудачи, за поражение Рейха. Они будут уничтожены, к этому призвал рейхсфюрер! Генерал расхаживал по комнате и от возбуждения напевал себе под нос арию Мефистофеля.
