Богдан Сушинский - Путь воина
– Разве я когда-нибудь достигну его? – спросил Гяур.
– Судьба занесет тебя к нему не по твоей воле. Но ты не противься этому. Ты через многое должен пройти и через Африканскую Нормандию – тоже.
– Зачем?
Вопрос оказался бы неожиданным не только для существа, владычествующего божественной полусферой, но и для самого Господа. Поэтому молчание Божьего гласа не удивило князя.
– Так предначертано.
– Почему? – Вновь длительное молчание. Поняв, что вопрос его снова оказался за некоей чертой рокового запрета, Гяур изменил его: – Кем предначертано?
– Высшими Силами.
– Кто же тогда вы? Кто повелевает мною?
– Высшие Силы. Те, кому мы покровительствуем на земле, называют нас только так.
– Значит, вы – Бог.
– Бог сотворен вами, грешными, – даже в этом суровом космическом полубреду Гяур уловил в вещавшем ему голосе откровенную иронию. – Молится тот, кто верит, а верит тот, кто молится…
Перед князем вновь и вновь возникали какие-то картины, словно бы выхваченные памятью из его собственного прошлого, но еще никогда не прожитые им. И постепенно Гяур начал понимать, что кто-то, всезнающий и всемогущий, прокручивает перед ним его будущее, будто бы призывая: «Будь смел! Не бойся своей судьбы. Несмотря на все опасения и тяготы, она величественна и прекрасна. Как величественна и прекрасна сама жизнь».
…Стены крепости или замка. Нет, скорее все же замка. Усеянное цветами поле. Он и Власта ловят коня и, смеясь, подсаживают на стремя мальчишку лет двенадцати. Со стороны за этим наблюдает черноволосая девушка.
– Это моя семья? – удивленно спросил Гяур.
– Приучай сына к седлу. Князь Одар-Гяур Второй будет великим воином.
– Но у меня нет сына.
Молчание.
– У меня нет сына! – крикнул Гяур, чувствуя, что мистический полусон развеивается, значит, отвечать будет некому.
– Сына? – ласково спросила Власта. Очнувшись, Гяур увидел, что она присела перед ним и, обхватив ладонями его лицо, всматривается в глаза. – Почему ты кричишь на весь мир, что у тебя нет сына? – рассмеялась она. – Кому жалуешься?
– Но там… сейчас ты ее увидишь. – Гяур взглянул в поднебесье, однако никакой полусферы, вообще чего-нибудь такого… там не было. – Понимаешь, мне явили сына. Те, Высшие Силы, явили мне…
– Да будет у тебя сын, будет! – все еще смеясь, заверила его Власта. – Возможно, даже не один. А дочь уже есть.
– Но там… Я видел. В сфере…
– Ты видел, как мы приучали к седлу гордого князя Гяура-Победителя? Я тоже видела. Только к подобным видениям я уже привыкла. И потом, кто сказал, что у нас не может быть сына? Коль уж ты вспомнил обо мне и не поленился навестить мое убогое имение.
Гяур потер ладонью лицо и яростно повертел головой, словно пытался развеять остатки сна. Однако ему это не удавалось.
– Я не мог не заехать. Меня все время тянуло сюда. В конце концов я должен был увидеть тебя…
– И свою дочь.
– И дочь, – рассеянно подтвердил Гяур. – Ярлгсон рассказывал мне, как ты спасалась в Грабове… вместе с дочерью.
– С твоей дочерью, милый, – прикоснулась челом к его челу.
– С моей дочерью, – словно завороженный повторил князь. – С нашей.
– Ну, слава Богу, дошло, что с нашей.
Власта потерлась кончиком носа о его нос. Прикоснулась губами к его губам, припала к груди.
– Как же я боялась, что ты не признаешь ее своей.
– Почему боялась? – попытался отшутиться князь. – Ты ведь у нас всевидящая.
– Там, где начинаются сугубо женские страхи, там кончается не только здравый человеческий смысл, но воля Высших Сил, поэтому приходится оставаться наедине с собой.
Прижавшись друг к другу, они сидели, овеваемые дымом угасающего костра и рокотом водопада. Им было хорошо вдвоем, как бывает хорошо только людям, познавшим, что такое разлука, и не желающим больше расставаться ни на один день.
– И все же, что это было, Власта, – сиреневый шар, некая полусфера, какие-то видения…
– Мне очень хотелось, чтобы ты увидел все то, что увидел.
– То есть ты знала, что я приехал. Мне показалось, что ты не заметила моего появления.
– С трудом удалось уговорить Учителя, чтобы слегка озарил тебя будущим.
– «Озарил будущим»… Какая это непостижимая способность. Как часто мы со страхом и любопытством заглядываем в него, осознавая свое полное бессилие перед судьбой.
– Но сегодня это произошло.
– Сегодня – д…?а. Где она… дочь?
– На дворе уже наступила ночь, милый, – мягко улыбнулась Власта, поднимаясь и беря его за руку. – Самым большим открытием для тебя станет то, что в такое время дети обычно спят.
Они еще немного постояли, глядя в огонь, и начали медленно спускаться вниз. Прежде чем ступить на тропу, Власта низко поклонилась костру и прошептала какие-то слова – то ли молитвы, то ли заклинания.
– Это в память об Ольгице? – кивнул он в сторону пламени.
– Время от времени мы встречаемся на этом холме, у нашего вещего костра.
– И сегодня тоже встречались?
– Когда я зажигаю костер на Сатанинском холме, ей легче и спокойнее появляться в этом мире.
– «Спокойнее»? Ты имела в виду именно это? Как тебя понять?
– Мне трудно объяснить, что и как происходит.
Проходя в комнатку княжны, они неосторожно разбудили дежурившую в соседней комнатке няню, однако Власта быстро успокоила ее и куда-то отослала.
Ребенок лежал под голубоватым шелковым куполом, сквозь который едва проникал свет. Личико его было спокойным и благодушным. Едва заметная улыбка, игравшая на губах, представала отблеском только ей доступных сновидений.
– Тебе все еще не верится, что это твоя дочь? – прижалась к Гяуру.
– Зато я точно знаю, что она твоя. И этого достаточно.
– Неправда. Только осознав, что здесь растет твоя дочь, ты осознаешь и то, что здесь находится твой дом. Именно здесь, и нигде больше.
Гяур склонился и неумело, опасливо поцеловал малышку в щечку. Она была удивительно похожа на Власту. «Продолжение колдовского племени», – с нежностью подумал он. С тех пор как Гяур познакомился с Властой и понял, что за ней, как и за Ольгицей, стоят не злые духи, а творящие добро Высшие Силы, их колдовство воспринималось им совершенно по-иному, чем трактовала церковь.
– Но ты ведь понимаешь, что семьянин из меня не получится. Сегодня я здесь, завтра в Диком поле, послезавтра – во Франции.
– Иногда у меня создается впечатление, милый, что, где бы ты ни находился, все равно остаешься во Франции, – незло, с шутливой грустью упрекнула его Власта. – Это-то меня больше всего удручает. Но должна предупредить тебя…
Гяур насторожился, почувствовав, что по спине его прошла струя внутреннего холодка.
– Хоть сейчас ты могла бы не пророчествовать? Хоть на какое-то время способна отречься от своего дара?
– Колдовской дар здесь ни при чем. Такое тебе предскажет любая женщина, которая когда-либо рожала. Рано или поздно тебе захочется, чтобы это удивительное создание, которое со временем превратится в первую красавицу Польши, считало тебя своим отцом. Так вот, мой тебе совет: позаботься об этом уже сейчас.
Их взгляды встретились, и князь уловил на ее лице едва заметную улыбку – доверительную и в то же время упоительно-хитрую.
– Тебе нужны еще какие-то разъяснения, милый?
– Коварная ты. Впрочем, как и все колдуньи.
– Чтобы прослыть коварной, вовсе не обязательно быть колдуньей, – пожала плечами Власта.
22
В приемной командующего Коронный Карлик появился утром, когда коронный гетман еще только приходил в себя после ночного застолья и сумбурного, как вся его походная жизнь, нервного сна.
– Тайный советник Его Величества. С письмом коронного канцлера Оссолинского, – торжествующе доложил Торунский, наблюдая, как обрюзгший, с отвисшим животом и такими же мешковато дряблыми щеками командующий тщетно пытается осознать бессмысленную бренность доставшегося ему мира.
Каждое утро здесь, в Черкассах, граф Потоцкий просыпался с покаянным признанием того, что войск у него погибельно мало. Слепленный из разрозненных, плохо обученных отрядов дворянского ополчения, случайно подвернувшихся рот окончательно обленившихся наемников да полуиссеченных в предыдущих схватках драгунских и уланских эскадронов экспедиционный корпус его скорее напоминает рассеянный на полсотни верст вокруг города табор кочевников, нежели на походный лагерь европейской армии.
– Откуда он взялся? – встревоженным, охрипшим голосом спросил Потоцкий, беспомощно осматриваясь, словно пытался вспомнить, где он уснул вечером и почему проснулся именно в этом, основательно отсыревшем за зиму, не протопленном помпезном зале, совершенно неприспособленном под спальню. – Вы ведь утверждали, что он исчез.
– Словно бы догадался, что его приказано найти и доставить, – виновато передернул плечами подполковник. – Сказать, что вы не можете принять его, ваша ясновельможность?
– Принять-то я смогу, – угрожающе проговорил гетман, порывисто поднимаясь со своего ложа и стягивая полы халата. – Вопрос в том, хватит ли у меня снисхождения для того, чтобы выпустить его отсюда, этого Коронного Карлика!
