Богдан Сушинский - Путь воина
– Принять-то я смогу, – угрожающе проговорил гетман, порывисто поднимаясь со своего ложа и стягивая полы халата. – Вопрос в том, хватит ли у меня снисхождения для того, чтобы выпустить его отсюда, этого Коронного Карлика!
Прошло не менее получаса, прежде чем граф Потоцкий появился в приемной. Он уже был одет в генеральский мундир французского пошива, но лицо все еще принадлежало человеку, привыкшему к запойным кутежам и бессмысленной азартности карточных баталий.
Все время ожидания Коронный Карлик невозмутимо просидел в глубоком кресле, обращенном к окну, за которым разгоралась зеленым пламенем на весеннем солнце молодая, с еще несформировавшейся кроной ива. Даже когда вошел гетман, тайный советник все еще сидел с полузакрытыми глазами, задумчиво глядя на озаренные лучами ветви и вспоминая свою недавнюю встречу с королевой.
Ему вдруг показалось, что, прибыв в Черкассы, в ставку коронного гетмана, он допустил одну из самых страшных ошибок своей жизни. Ему следовало пристать к штабу восставших и ворваться в этот город вместе с гетманом Хмельницким. Чтобы затем возглавить карательный отряд восставших, который прошелся бы по деяниям и головам местной польской аристократии.
Нет, по натуре своей он не был бунтарем, и в этом смысле стихия повстанческой армии его не прельщала. Скорее наоборот, в нем жил и ждал своего часа великий диктатор Польши. Вуйцеховский всегда считал, что Варшава должна стать польским Римом. А Р?ечь Посполитая – основой Восточной Римской империи. Да, мысленно он так и называл эту взлелеянную в своих мечтах державу – «Восточная Римская империя».
Впрочем, Коронный Карлик не только придумал ей название. Он знал, как сделать, чтобы империя эта действительно состоялась. Его поражало коронованное бессилие короля, но еще больше – хамское всесилие и всевластие польской аристократии. Именно сочетание этого «коронованного бессилия» и «некоронованного хамского всевластия» и приводило польскую империю к ее окончательному упадку.
Коронный Карлик отлично понимал, что он не принадлежит к людям, способным прийти к власти в этом государстве. Но понимал и то, что все же обладает достаточной властью, чтобы, интригуя, навязывать канцлеру, коронному гетману и даже королю такие решения, какие были по душе лично ему. Он всегда оставался всемогущим Коронным Карликом, но точно так же все ныне власть имущие в Польше оставались всего лишь коронованными карликами… Ничтожными карликами, хотя и коронованными.
Вуйцеховский ни на минуту не сомневался, что, если бы королем стал он, порядок в этом государстве был бы наведен в течение трех месяцев. Коронный Карлик не мог объяснить, почему он избрал для себя этот срок, но верил в него, как правоверный христианин – в библейские семь дней сотворения мира.
Он поступил бы очень просто. Из наиболее преданных людей, патриотов, создал бы тайный отряд спасителей Речи Посполитой. Каждый в этом отряде считал бы, что кроме него подобное задание получили только два человека, действовавшие вместе с ним. И задание у тройки было бы предельно простым: убрать графа Потоцкого, князя Вишневецкого, графа Калиновского…
Убрав зарвавшихся аристократов, он все их владения передал бы наместникам короля, а в каждом городке, каждом старостатстве назначил бы своего комиссара…
– Вы позволяете себе сидеть, когда в комнату вошел коронный гетман? – пораженно воскликнул Потоцкий, остановившись посредине приемной.
Прежде чем ответить, Вуйцеховский перегнулся через подлокотник, чтобы разглядеть, кто это там, какой еще коронный гетман посмел потревожить его.
– Вообще-то я позволяю себе сидеть тогда, когда позволяю себе это, ваша светлость, – спокойно молвил он, неохотно расставаясь со своим креслом. – Но в данном случае я не просто сидел, а исповедовался перед королем и Богом.
– Вы? Исповедовались?!
– Во всяком случае, пытался понять, господин коронный гетман…
– И что же вы пытались «понять»? – с сарказмом поинтересовался Потоцкий.
– Что заставляет вас раздувать эту войну, при которой одни подданные короля будут сражаться с другими, не менее подданными
– Что?! – рассвирепел Потоцкий. – Так это, оказывается, я раздуваю войну?! Для того чтобы вы смели говорить подобное, вам понадобилось три дня бродить по окрестностям Черкасс, обсуждая приказы коронного гетмана с подчиненными ему офицерами?
– С подчиненными вам офицерами я не желал обсуждать даже капризы местной погоды. А прибыл сюда по приказу короля. С письмом коронного канцлера князя Оссолинского. Вот оно, – достал он из внутреннего кармана небольшой, порядочно измятый сверток.
Потоцкий придирчиво осмотрел две сургучные печати, словно подозревал, что они поддельные, и перевел взгляд на Вуйцеховского.
– Ну и какое же решение соизволил принять король? – спросил он, нерешительно вертя в руках послание канцлера. – Чем пожелал удивить мир? Он… велел передать мне что-то на словах?
– Велел посмотреть, что это за кавардак вы здесь устроили. И доложить обо всем, что будет увидено.
– И что же вами «увидено», господин королевский комиссар? – иронично поинтересовался Потоцкий.
– То же, что предполагал Его Величество король, – сухо, с убийственным спокойствием отчеканил Коронный Карлик.
– Что-то я не пойму вас, господин Вуйцеховский, – умерил граф свой пыл.
– Вы не совсем точно выразились, господин Потоцкий. Меня-то вы как раз понимаете. Вся сложность вашего положения заключается в том, что вы перестали понимать короля. Причем давно. И король чувствует это. Король это чувствует, господин коронный гетман, – появились в голосе Вуйцеховского откровенно угрожающие нотки.
Канцлер несколько секунд молча смотрел на Вуйцеховского, затем широким жестом пригласил его к стоящему рядом венскому столу и, позвав слугу, приказал принести вина и чего-нибудь съестного.
«Наконец-то он начал воспринимать меня, как подобает воспринимать гонца государя, да к тому же – комиссара и тайного советника, – самодовольно констатировал Коронный Карлик. – Ничего, еще немного, и я заставлю их припадать к этим ногам как к святым мощам».
– Значит, король недоволен тем, что я готовлюсь выступить против казаков? Против всей той повстанческой орды, которую собирает вокруг Сечи подлый клятвоотступник Хмельницкий? – оскорбленно проговорил командующий, глядя в пространство перед собой. – Голова его любимца, генерального писаря реестрового казачества, ему дороже.
– А вам не приходило на ум, господин коронный гетман, что Хмельницкий может собирать казаков и полки крестьян вовсе не для того, чтобы затевать войну против Польши?
– Для чего же тогда?
– А для того, чтобы двинуть войска против татар, а затем и турок.
– После того, как перебьет все польские гарнизоны? Пересадит на колья весь цвет польской шляхты, которая целые века удерживает этот край в границах Великой Польши?
– Думаю, король не стал бы возражать, если бы некоторые из местных, вконец обнаглевших, аристократов действительно оказались на кольях или в петлях. Король и канцлер получили тысячи жалоб на их непомерную жестокость не только по отношению к украинским крестьянам, ремесленникам, казакам, но даже к мелкопоместной шляхте.
– Но здесь не Варшава. Здесь не обойтись без силы, а иногда и жестокости. Мелкопоместное дворянство в украинских воеводствах в основном состоит из украинцев. Именно местные шляхтичи становятся казачьими офицерами, а затем и атаманами повстанческих отрядов.
– Но своей непомерной – подчеркиваю: непомерной жестокостью вы не усмиряете здешний люд, а, наоборот, провоцируете его на восстание. Я лично видел подписанные вами приказы, в которых вы обрекаете на гибель все семьи тех, кто ушел на Сечь. Уже казнены десятки таких семей.
– И казню еще столько же. Что же касается жалоб, то они были и всегда будут. Потому что местная нищета ненавидит польских дворян, и королю это хорошо известно. Поэтому жалобы меня не интересуют. Меня интересует другое: почему, по мнению короля и канцлера, – воинственно потряс он свертком, – я не могу получить из Варшавы никакого подкрепления? Я что, один обязан противостоять всей этой армии голодранцев?
Коронный Карлик загадочно улыбнулся и поднял свой кубок с вином. Командующий с ненавистью наблюдал, как он наслаждается божественным напитком, едва сдерживая себя, чтобы не вырвать кубок из руки Вуйцеховского и не выплеснуть остатки вина ему в лицо.
– Если бы мне позволено было давать вам советы, граф, я бы посоветовал вот что: накажите собственной властью чигиринского старосту Конецпольского, вздерните двоих-троих подстарост, снимите все те устрашающие прокламации, которые ваши последователи повесили на сельских и местечковых площадях, и пригласите Хмельницкого сюда, к себе, на переговоры.
– Что-что?! Вы советуете мне наказывать старост вместо того, чтобы объединять силы всей шляхты и идти против повстанцев?! – подхватился Потоцкий. И, склонившись над Коронным Карликом, который в своем низеньком кресле с очень высокой спинкой казался еще мизернее, чем был на самом деле, почти прорычал: – Да кто вы такой?! По какому праву вы смеете давать советы мне, великому коронному гетману?!
