Михаил Алексеенко - Глубинами черноморскими испытанные. (записки инженера-подводника)
Конечно же, после таких походов, во время которых лодки подвергались неоднократным ожесточенным бомбежкам, предстоял серьезный ремонт, каждый из которых был настоящим экзаменом для специалистов. И то обстоятельство, что офицеры техотдела глубоко интересовались вопросом, как лодки противостоят воздействиям противника, дало нам много полезного и поучительного. На основе боевого опыта оперативно решались многие технические проблемы. С помощью ученых был, например, найден способ ремонта эбонитовых изделий (баков аккумуляторных батарей). Решалась и проблема амортизации этих баков. Наши инженеры высказали ряд предложений и рекомендаций конструкторам по улучшению отдельных узлов, агрегатов и механизмов. Мы старались как можно тщательнее обобщить опыт и на его основе показать, что у нашей техники достаточный запас прочности, а это вселяло уверенность в экипажи, позволяло им действовать более решительно в бою.
Поддержкой народа сильны
— Без Ткварчели и Квизани не обойтись, — часто говаривал Василий Алексеевич Худошин, когда приходилось решать наиболее сложные вопросы, связанные с ремонтом подводных лодок.
Мне давно хотелось побывать в этой грузинской Швейцарии, как называли побывавшие там мои товарищи район Ткварчели — Квизани. И вскоре такой случай подвернулся.
— Поедем в Квизани, — предложил как-то Худошин. — Сам узнаешь, как ремонтируют электрохозяйство. Я всего-навсего механик, а не Леонардо да Винчи всезнающий, могу в чем-то и не разобраться.
Захватив на дорогу сухой паек, мы сели на полуторку и двинулись в путь… Дорога шла по экзотическому межгорью. Места изумительные по красоте. Меня, когда-то работавшего в Донбассе, поразил этот шахтерский край. Горы, буйная зелень, чистый воздух и… каменный уголь. Трудно было сравнивать пышный грузинский пейзаж с донецкой степью.
Сделали остановку, полюбовались раскинувшейся перед нами панорамой Квизани. Спрашиваю Худошина:
— Как это вы сумели открыть для нас такую ремонтную базу?
Инженер-механик техотдела флота инженер-майор В. А. Худошин.
Худошин рассказал.
Когда фашисты вышли к перевалам Кавказских гор и угрожали Сухуми, в ЦК Компартии Грузии был решен очень важный для флота вопрос. — где и как ремонтировать корабельную технику в новых базах Черного моря. Грузинские товарищи предложили флоту использовать для ремонта кораблей производственную базу шахтеров в Ткварчели и Квизани. С тех пор наш Худошин был здесь частым гостем.
— Шахтеры — народ гостеприимный, — говорил он. — Немало среди них прекрасных специалистов, хорошо разбирающихся не только в своей, но и в военной технике. Наши заказы стараются здесь выполнить вне всякой очереди. Вот тут как нельзя лучше ощущаешь, что значит для нас тыл, видишь крепкую связь тыла и фронта.
В Квизани нас встретил начальник мастерских Пурышев. По лицу и рукам его нетрудно было заметить, что он знаком с углем, знает, как его добывать. Интересуюсь:
— Что, идет уголек на-гора?
Пурышев улыбнулся:
— Ого, да вы шахтер. Не из Донбасса ли?
— Приходилось работать в Донбассе. А как вы определили, что я был когда-то шахтером?
— Да это вовсе нетрудно. Ну кто, как не шахтер, может назвать этот черный невзрачный камень ласковым словом «уголек»? Для других он просто уголь.
— Да, шахтер знает цену угольку, ибо своими руками, своим потом добывает его из-под земли на радость людям, чтобы он светил им, обогревал их…
Тем временем Худошин установил деловой контакт с нужными нам людьми, и мы в сопровождении Пурышева отправились по цехам.
— Ведите-ка нас к грузинским умельцам-кузнецам, — попросил Худошин Пурышева. — Надо им передать сердечную благодарность подводников.
— А, это те, что за пять дней сработали руль для подводной лодки? Пойдемте.
По пути в кузнечный цех Худошин рассказывал:
— Помнишь, на «агешке» потребовалось сменить руль? Я дал телеграмму Ивану Яковлевичу Стеценко, чтобы сюда срочно выслали болванку-заготовку: Квизани обещает сделать руль.
— Ну, сделали?
— За три дня руль был готов. Командир бригады подводных лодок Михаил Георгиевич Соловьев вместе с флагманским инженером-механиком Матвеем Яковлевичем Фонштейном приезжали сюда и от имени подводников благодарили кузнецов. Вручили им подарки. Boт я и хочу повидаться с ними, передать привет еще и от экипажа.
Когда мы пришли в кузнечный цех, рабочие плотным кольцом окружили нас.
— Привет вам от подводников, — пожимая руки кузнецам, говорил Худошин. — Крепко вы выручили нас с рулем.
— Шени чириме (твое горе — мне, мою радость — тебе), — отвечали рабочие. — Знаем мы подводников. Они хорошо воюют. Наш земляк писатель Михаил Гогуа много рассказывал о вас.
Мне было интересно, откуда Михаил Гогуа знает подводников. Оказалось, что он находился в Севастополе до последних дней его обороны и уходил из города на лодке. Гогуа много рассказывал абхазцам о столице черноморцев, о славных ее защитниках.
— Мы все сделаем для флота, чтобы быстрее разгромить врага, — заверили нас на прощание кузнецы.
Затем мы побывали в электротехническом цехе. И здесь почувствовали готовность рабочих сделать для нас все, что в их силах.
— Одно плохо, — говорили они, — живете вы далеко.
— А что, если не нам ездить к вам с электрооборудованием, а вы будете приезжать на объекты и ремонтировать технику?
Предложение наше нашло поддержку и у рабочих, и у руководства техотдела флота.
Из мастерских мы вышли уже под вечер. Горы затягивались облаками. По подвесной дороге мимо нас двигались вагонетки с углем. На одной из них было написано: «Все для победы над фашизмом!» Вспомнил, как наши подводники писали на торпедах: «За Родину!», «За Севастополь!», «За Советскую Грузию!» Вот оно нерушимое единство фронта и тыла!
А война уже подошла к Абхазии. Дивизия «Эдельвейс» рвалась через перевалы Кавказских гор к морю, угрожая захватом Сухуми, Очамчире и других городов Причерноморья. Невеселыми были мысли, но уверенность в нашей победе не покидала ни на минуту.
Мое внимание привлекла идущая навстречу женщина. Фигура, походка ее показались мне очень знакомыми.
— Здравствуй, Миша, — опередила меня женщина.
Это была Вера Максимовна Бухало. С ней мы учились в одной школе.
— Как попала ты сюда из Верховцево?
— Эвакуировалась вместе с семьей, работаю здесь в школе.
И сколько бы мы ни говорили в этот вечер за скромно накрытым к ужину столом, все время возвращались к воспоминаниям о родных местах, школьных товарищах, нашей комсомольской юности. Подхвачена эстафета командира бронепоезда матроса Железняка, погибшего у нас на станции Верховцево в 1919 году. (Кстати, и мне, мальчишке, довелось подносить патроны к этому прославленному бронепоезду.) Василий Микулич, первый секретарь комсомолии Верховцево, в том же 1919 году ушел комиссаром в казачий полк… Андрей Фещенко и Николай Крячек стали чоновцами Они боролись с врагами Советской власти. А мы, их воспитанники, продолжаем дело старших, ведем сейчас смертельный бой с гитлеровской чумой.
— Не знаешь ли, где сейчас наш Чабаненко? — спросила Вера.
— О, он, наверное, и забыл, когда его звали просто по фамилии. Друзья величают его Андреем Тимофеевичем, а подчиненные по бригаде подводных лодок на Тихом океане — капитаном 1 ранга.
Разговор наш прервал сын Веры. Осмелев, он подошел ко мне и стал вертеть пуговицы на кителе. Пришлось, несмотря на возражения хозяйки, оторвать по одной с каждого рукава (дома пришью другие) и подарить мальчонке. Потом вспомнил о своем сухом пайке.
— Отрежь-ка, Вера, парню добрый ломоть, — сказал я, доставая буханку белого хлеба.
— Это что, мама, вата? — без особого энтузиазма спросил мальчик.
Сердце мое сжалось от боли. Вот что сделали проклятые изверги с нашими детьми. Ребята забыли, что такое белый хлеб, молоко.
Только после того, как мать взяла кусочек хлеба в рот, сынишка осмелился попробовать «ваты». Слезы застилали мои глаза, когда я увидел, с какой жадностью он схватил ломоть хлеба…
Когда я вернулся в Поти, туда пришла подводная лодка «Л-24». Вахтенный электрик по зарядовой станции мичман М. И. Орлов получил приказание от инженер-капитана 3 ранга И. И. Бежанова принять лодку.
«Л-24» — самая новая из наших лодок, она вступила в строй в ходе войны. Инженером-механиком на ней был Алексей Катков. Пришел он к нам на зарядовую станцию в момент, когда мы с Бежановым решали, как лучше и быстрее произвести предстоящую трудоемкую работу — «лечебный цикл» батарее.
Каждая батарея через определенное время нуждается в так называемом «лечебном цикле», в течение которого ее вначале заряжают, потом полностью разряжают и снова заряжают.
