Виктор Преображенский - Особенности национальной гарнизонной службы
— Убрать его! — взревел генерал, довольно быстро отошедший от первоначального шока. — Чтоб я его больше не видел в составе коробки!
Сегодня я с особым теплом вспоминаю этого боевого генерала, слова которого на все последующие годы избавили меня от пустого времяпровождения в изнуряющей муштре, именуемой подготовкой и проведением военных парадов, знаменовавших красные даты в календаре не существующей ныне страны. С благодарностью вспоминаю я и то, что серьезных неприятностей, которые неминуемо должны были последовать за подобным инцидентом, мне удалось избежать благодаря вмешательству другого генерал-лейтенанта — всесильного в те времена начальника политуправления и моего прямого начальника. Узнав о происшествии, он вызвал меня к себе в кабинет, сурово расспросил о деталях инцидента, хмуро выслушал мои объяснения, а потом вдруг весело и заразительно рассмеялся. И отпустил восвояси, предложив впредь не практиковать матерного языка, даже изысканно-вежливого. По крайней мере, в беседе с генералами.
Ликбез
Номинально образование играло и играет немаловажную роль в карьере военного. Наличие соответствующего диплома формально не только облегчает служебный рост офицера, но может существенно снизить размеры «благодарности», в обязательном порядке входившей в «джентльменский набор» того, что называется выдвижением на вышестоящую должность. Продвижение по службе в ближайшем будущем меня, казалось бы, не ждало, но, воспользовавшись добрым советом начальника отдела кадров, я присоединился к одному из офицеров политуправления — такому же, как и я, «гражданскому пиджаку», который намеревался экстерном пройти военный ликбез. Предстоящая учеба в одном из высших военно-политических училищ, как предполагалось, должна была превратить нас, убогих обладателей гражданских дипломов, в «почти военных» людей.
Регион, в котором дислоцировалось выбранное нами училище, люди, которые там жили и живут, произвели на меня неизгладимое впечатление. Однако, не теряя надежды поведать миру о своей любви к ним, я все-таки постараюсь не выходить за рамки армейской темы и расскажу лишь пару эпизодов, связанных с моей учебой в славном военном вузе.
Общее знакомство с такими же «пиджаками», прибывшими ликвидировать военную безграмотность практически из всех округов, состоялось в первое же утро после прибытия, и остаток дня мы с приятелем посвятили устройству на новом месте.
Поместили нас в расположении одной из курсантских рот, обитатели которой находились на войсковой стажировке. Выделенные нам койки были не хуже и не лучше других, белье — вполне сносным, поэтому обустройство завершилось в считанные минуты, по прошествию которых мы получили возможность внимательнее разглядеть своих новых боевых товарищей.
Контингент, надо сказать, подобрался весьма разношерстый. На парочку старших офицеров, приехавших сюда с целью упростить дальнейшее служебное продвижение, приходилось три десятка младших офицеров и около сотни прапорщиков, большинство из которых интересовал не столько диплом, сколько возможность оторваться от наскучившей службы по полной программе. И первое свидетельство этого глубокомысленного вывода было незамедлительно нам представлено. Без какого-либо требования с нашей стороны.
Мы еще только раскладывали по полочкам прикроватных тумбочек банные и бритвенные принадлежности, когда внимание наше привлек грохот, донесшийся со стороны лестницы и сопровождавшийся отборным матом. Через мгновение дверь, ведущая в нашу казарму, распахнулась, и на пороге возникли две прапорщицкие фигуры, которые при ближайшем рассмотрении оказались принадлежащими как минимум античным атлетам. В самом деле: каждый из наших новых знакомцев тащил по четыре ящика с бутылками, совокупный объем и вес которых казались неподъемными. Как уж им удалось протащить явно контрабандный груз через КПП и штаб училища незамеченными, не скажу, но в расположении они появились явно довольными от сознания выполненного долга.
— Для чего вы наволокли столько выпивки? — не столько с угрозой, сколько с любопытством спросил виновников переполоха майор, назначенный командиром нашей учебной группы. — День рождения собрались отмечать?
— Никак нет, товарищ майор, — бойко блеснул металлическими зубами один из античных героев, потирая руки. — Мы с БАМа, а там у нас выпивки днем с огнем не отыщешь!
Присоединившийся к разговору второй герой античного эпоса объяснил, что единственная реальная проблема на строительстве Байкало-Амурской магистрали, куда был переброшен их стройбат, — острейший дефицит спиртного, который они и попытались преодолеть, попав на «Большую землю» и закупив в первом попавшемся магазине для начала 160 (!) бутылок. Водки, коньяка, ликера, вина, пива.
— Представляете, — трагическим тоном сказал он, стараясь максимально задействовать наше воображение, — на этот Новый год нам так и не удалось раздобыть спиртного!
— А как же военторг? — спросил майор.
— А что военторг, — завершил драматическое повествование один из атлантов-прапорщиков. — Военторгу спасибо! Выбрали мы там подчистую весь наличный одеколон и встретили Новый год как положено!
— Гадость этот их французский одеколон! — мрачно констатировал второй титан.
Танкодром
Отшумели теоретические и практические занятия, которыми преподаватели училища самоотверженно загружали с утра до вечера, настала пора экзаменов по дисциплинам, от которых я был и остаюсь весьма далек по причинам не только и не столько своей непроходимой тупости, сколько из-за того, что у нас абсолютно не было возможности заниматься. К сожалению, от занятий нас с приятелем отвлекали отнюдь не только прекрасные сибирячки, ради которых вполне можно было отказаться от всех на свете дипломов и сертификатов. Непреодолимой преградой на пути нашей искренней жажды освоения бездонного кладезя военных знаний оказались сотоварищи по экстерну, собранные со всех концов необъятной страны.
Особенно досаждали выходцы из строительных частей, работающих на БАМе, люди, получающие баснословные по тем временам оклады, но полностью оторванные от человеческой цивилизации, компенсируемой ими путем бесконечных попоек. Первое, что сделали эти явно незаконные сыновья Урана и Геи [14] по прибытию в училище, была массовая закупка спиртного. Второе — начало героического его уничтожения, конца которому за три месяца совместного проживания в курсантской казарме мы так и не дождались. Беспросветные пьянки наших военных строителей сопровождались таким же бесконечным проигрыванием популярных шлягеров, один из которых чуть не стоил жизни некоему заместителю командира дорожностроительной роты по политчасти. В течение нескольких часов их долго и убедительно просили уменьшить громкость, а потом кто-то из ребят сделал это сам. Опустив с размаху стереофонический двухкассетник на голову одного из прапорщиков. Впрочем, это совсем другая история.
Не помню, как точно назывался предмет, преподаватель которого, танкист по специальности, почему-то решил, что мы всенепременно должны обладать навыками вождения бронетехники. Но случилось так, что во время сдачи государственного экзамена именно по этой дисциплине я по непонятной мне и сегодня причине оказался первым из тех, кому предстояло завести настоящий танк и проехать сколько-то метров, преодолев какие-то там препятствия. На сурового полковника не подействовали ни мои уверения в том, что «живой» танк я видел только на параде, ни то, что никогда раньше я не учился в военных вузах и не служил «по-настоящему» в войсках. Уверовав в то, что мои отговорки не более чем обычное для людей военных молодечество, он заставил-таки меня одеть шлемофон и влезть на место механика-водителя.
Все, что произошло после, я вспоминаю, как ночной кошмар. Помня кое-что из теории, которую он же нам и преподавал, я завел танк (!), сдвинул его с места, а потом какое-то время энергично дергал за рычаги управления, находясь от рева двигателя, грохота гусениц, духоты в полуконтуженном состоянии, ничего не видя и не слыша. Очнулся я только тогда, когда двигатель, чихнув, заглох. По-прежнему ничего не соображая, я выкарабкался из чрева чудовища и с трудом стал на непроизвольно сгибающиеся в коленях ноги. А потом посмотрел на замерших в немом оцепенении сокурсников и побелевшего лицом полковника, на губах которого застыла страдальческая улыбка.
— Вообще-то тебя следовало бы отдать под трибунал! — как сквозь толстый слой ваты донесся до меня шепот преподавателя. — Ас несчастный! Ставлю тебе пять, а вождение на сегодня прекратить! Всем разойтись!
Только парой часов позже, почти отойдя от пережитого шока, я узнал, что, оказывается, со стороны мое вождение грозной боевой машины смотрелось вполне даже прилично. Казалось, что я с уверенностью настоящего армейского лихача вожу танк, делаю неправдоподобно резкие повороты на месте, резво прыгаю через какие-то препятствия, а потом на ходу несусь на строй своих приятелей и глушу мотор в каком-то полуметре от них…
