Владимир Масян - Замкнутый круг
— Если меня кокнут, хоть родителям расскажи правду, — невесело попросил он Степаниду.
— А какую правду? В чем она?
— Не веришь, значит?
— Говорят, тебя военная прокуратура разыскивает. К родителям твоим в село наведывались.
— Вон оно как! — присвистнул Борис и тут же спохватился. — Так это же прекрасно! Просто здорово сработано.
— О чем ты? — Степанида впервые за дорогу повернулась к Боярчуку.
— Хорошо, что предупредила меня. Это очень важно.
— А если на самом деле ищет? — Степанида впилась взглядом в Бориса, аж побелела.
— Эк тебя поломали, — Боярчук не отвел взгляд, лишь сузил глаза. — Сама себе уже не веришь.
— Не верю! — зло выкрикнула женщина и яростно хлестнула лошадь вожжами.
Смутные думы овладели Борисом. Но укорить Степаниду в измене он не решился. Так и промолчали до самой Здолбицы. У моста перед мельницей Сокольчук остановила лошадь. Не глядя на Бориса, сказала:
— Случай чего, беги по лестнице на ветряк. Там у стены ларь стоит. Я за него автомат сховала.
— Спасибо! — У Бориса перехватило горло от волнения и стыда за свои мысли.
— А теперь иди. На той стороне тебя встретят.
— Прощай, Степанида!
— Прощай, Борис Григорьевич!
Боярчук спрыгнул с двуколки и зашагал по гулкому деревянному мосту. Сдерживая рыдания, Степанида смотрела ему вслед и, торопясь, проговаривала слова молитвы.
* * *Дьякон Митрофан не ошибся, когда признал в заготовителе утиля бывшего полицейского. Капитан госбезопасности Григорий Цыганков действительно в годы войны одно время «служил» в националистическом батальоне оуновцев. Поэтому и было решено воспользоваться старыми связями полицая Стрижака. По замыслу полковника Груздева, Стрижак — Цыганков мог через дьякона Митрофана спровоцировать бандеровцев на поиски мифического золотого запаса, что было гарантией выхода на основную базу бандитов.
Появление в кругу событий Боярчука и интерес к нему Сидора неожиданным образом давали возможность Цыганкову одним ударом обезглавить банду. Приказ подполковника Ченцова о ликвидации Грозы был как бы прелюдией к общей схеме действий. Настораживало Григория только одно маленькое обстоятельство: все должно было свершиться в столь короткий отрезок времени, что учесть возможные варианты поведения противника не смог бы даже более опытный разведчик, чем капитан Цыганков. Но и упустить такой шанс было непростительно.
Из зарослей краснотала, что густо обступали родник, хорошо просматривалась и дорога в село, и тропинки, протоптанные жителями напрямик к своим дворам через огороды и бахчи. Поэтому почти одновременно он увидел подводу на не просохшей еще дороге и черную рясу дьякона на тропе. За Митрофаном след в след шел Гроза с немецким автоматом навскидку, готовый в любую минуту открыть огонь.
Какое то мгновение Цыганков надеялся, что телега свернет в сторону, но, когда разглядел в вознице Саливона Пращака, понял, что пути всех скрестятся у родника. Он достал пистолет и передернул затвор.
Саливон Пращак тоже увидел дьякона и вооруженного человека с ним, привстал на облучке, заторопил, понукая, лошадь. Соломенная шляпа его была надвинута по самые брови, и Цыганков никак не мог разглядеть выражение лица крестьянина, но по суетности движений догадался о нервозности председателя сельсовета. Видимо, это за ним ходил на заре дьякон по приказу Грозы. Иначе Григорий мог и не узнать о сегодняшней встрече.
Чтобы не обваливать колесами берега ручья, Саливон остановил подводу поодаль от родника, сам же сбежал к воде, лег и опустил в сруб лицо. Зафыркал от холода, закашлялся и принялся утираться подолом рубахи, явно оттягивая момент встречи.
Подошедшие Митрофан и Гроза молча наблюдали за ним.
— Ну что, пес, — первым заговорил Гроза, — довилялся хвостом?
— О чем вы, паночки? — Саливон снял шляпу, прижал ее к груди. — Я все исполнял без обману. Отец Митрофан не даст соврать.
— А почему всех наших в селе взяли, а тебя оставили?
— Так и тебя, отец Митрофан, не тронули.
— Ах ты, паскуда! — Дьякон пинком ударил Пращака в округлый живот, но крестьянин устоял на ногах.
— Кто же так бьет? — Гроза наотмашь хрястнул автоматом по лицу Саливона.
Тот взвыл и упал на колени. Теперь уже Митрофан принялся колотить его ногами. Пращак не сопротивлялся, только изредка охал. Потом вдруг кубарем перекатился к Грозе, боднул его головой в бок так, что бандит полетел наземь, и кинулся бежать к повозке.
— Стой, гад! — Гроза вскинул «шмайссер».
В коротком автоматном треске Митрофан не расслышал пистолетного выстрела. По инерции он еще сделал несколько шагов вслед Пращаку, судорожно хватавшему негнущимися руками колесо телеги, увидел растущее на глазах красное пятно у него на спине и остановился.
Быстро перекрестился и попятился от умирающего председателя.
— Самому-то не приходилось убивать? — Знакомый голос током пронзил дьякона. Он еле нашел в себе силы, чтобы обернуться.
Широко раскинув руки, с простреленной головой у родника лежал Гроза. Рядом с ним стоял Стрижак. В черных глазах его застыла лютая ненависть.
— Что, святоша, жутковато стало?
— Зачем ты это, Гриша? — чуть слышно пролепетал дьякон.
— Не твоего ума дело!
— Что же теперь будет-то?
— Пойдем на мельницу! Заодно и с Сидором побеседуем, — Стрижак зловеще усмехнулся.
От такой усмешки у Митрофана мурашки пробежали между лопаток. Ему вдруг представилось, что он стоит рядом с полицаем. «Но ведь свой все же», — с надеждой подумал дьякон и пробормотал:
— Сидор не простит. Ежели свой своего станет…
— А Саливон? Он чей? Кто судья ему?
— Не хотел я смерти, видит бог, не хотел!
— Легко отделаться хочешь. Только помни, Митрофан, за все с нас еще спросится. По полному счету!
— Господи спаси и помилуй! Чего же ты хочешь, Гриша?
— Пароль к Сидору знаешь?
— Знаю.
— Веди на мельницу!
Так ведь…
— Веди! — Стрижак недвусмысленно повел пистолетом.
— Воля твоя, — Митрофан покосился на трупы Грозы и председателя, перекрестился и решил покориться судьбе. — Пошли, коли так. Мертвым — мертвое, а живым — живое.
Но рановато причислил дьякон к мертвым Саливона Пращака. Не так-то просто было убить здоровый организм крестьянина, сына и внука крестьянского. Сознание то и дело возвращалось к Саливону. Он чувствовал, что умирает, но жалости к себе не испытывал. Жалко было жену и детей, теперь вынужденных испытать горькую безотцовщину. Жалко было своего необработанного до конца поля, своего села, которого уже не придется увидеть. И вместе с этой жалостью в нем росла, подымалась злоба к тем людям, которые обманули его. Запутали, запугали и так бесчестно расправились в конце-концов.
Собрав последние силы, Саливон дотянулся до телеги, нашарил слабеющей рукой под соломой винтовку и, повиснув на ней, стянул ее к себе на колени.
Две фигуры медленно удалялись от родника по дороге. Саливон передернул затвор, упер приклад в живот и, не целясь, вывел ствол на правую. Она была не такой черной, как левая. Выстрел опрокинул его, обескровленного, навзничь, и, умирая, Пращак так и не увидел, как споткнулась и грохнулась плашмя в придорожную траву выбранная им для мести фигура.
* * *Как только за мостом дорога нырнула в густую тень ветел, Борис увидел сидящего на пеньке бандеровца. Нагло ухмыляясь, он небрежно ткнул пальцем перед собой, указывая, где остановиться Боярчуку. Борис сразу заметил, что лежащий у него на коленях автомат был со взведенным затвором.
— Повернись, — приказал бандеровец и обыскал Боярчука.
«Почти профессионально, — отметил Борис, — с таким держи ухо востро».
— Теперь шагай, — без всяких эмоций в голосе проговорил бандит и подтолкнул Боярчука в спину.
Подворье мельника напоминало хорошо сооруженную крепость, со всех сторон огороженную крепкими постройками. На крыльце дома, на поленицах дров, а то и просто на траве — кругом сидели боевики Сидора, сам он катался по двору на мотоцикле с люлькой. Судя по тому, как дергалась машина, водитель он был никудышный.
Увидя вошедшего во двор Боярчука, Сидор развернул мотоцикл и направил его прямо на пришельца. Борис стоял как вкопанный. Сидор затормозил у самых его ног.
— Не боишься?
— Не боится только дурак или сумасшедший. — Борис не столько смотрел на Сидора, сколько старался уловить движения тех, кто сидел вокруг. От Сидора не укрылась эта настороженность.
— Добре!
Он повернул ключ зажигания и заглушил двигатель. Небрежно махнул рукой сопровождавшему Бориса бандеровцу. Тот повернулся и вышел за ворота.
— Наслышан о тебе. — Сидор слез с мотоцикла и, разминая приседаниями затекшие ноги, обошел вокруг Боярчука, как бы разглядывая его со всех сторон.
