Илья Дубинский - Наперекор ветрам
Несмотря на свою молодость и не столь уж богатый опыт командования крупными силами, Якир, отвечавший за судьбы нескольких десятков полков, вошедших в состав Южной группы, чувствовал себя уверенно Он сам не однажды убеждался в том, как высок революционный дух вверенных ему войск. Иногда Иона Эммануилович задумывался: почему это бородатые бессарабские крестьяне, своевольные днестровские рыболовы, кремневые чабаны Таврии, задиристые портовые грузчики Одессы, напористые клепальщики с завода Наваля не колеблясь идут в бой, самоотверженно выполняют любой его приказ? И сам же себе отвечал: потому, что их ведет по дорогам побед ленинская правда, что их связывают не только обязательства присяги, но и узы единой судьбы, единой цели, единых устремлений. Помнили бойцы и то, что их ведет на врагов дружный, испытанный коллектив большевиков — Реввоенсовет Южной группы. Они понимали, что иного пути нет. В случае поражения их всех — и бойцов и командующего — ждет одна участь: пули и виселицы Деникина, Петлюры, румын. Правда, и Якира, и Немитца, и Гарькавого, и членов Реввоенсовета, и всех бойцов с распростертыми объятиями принял бы к себе под свои черные знамена Махно. Но этому не бывать! Никогда и ни за что не свернут войска Южной группы своих красных знамен!
В тот же день в приказе, обращенном к войскам, Реввоенсовет Южной группы писал: «Вперед, бойцы! Нам не страшны жертвы, не страшен враг! Наше дело, дело рабоче-крестьянской Украины, должно победить! Вперед, герои! К победе, орлы!»
…Первая и вторая бригады 45-й дивизии, отбивая атаки галичан, истекали кровью. Им не удалось удержаться у Крыжополя. Под натиском превосходящих сил петлюровцев обе бригады с большими потерями отошли к Руднице и Попелюхам. Но задача, поставленная Реввоенсоветом, все же была выполнена. Пока бригады сдерживали натиск врага, 58-я и 45-я дивизии вместе с разрозненными частями, действовавшими на юге, с огромными обозами беженцев из Одессы, Ананьева, Николаева, Вознесенска пересекли линию железной дороги Рыбница — Голта и вышли в указанные им районы.
В Попелюхах, выполняя директиву Реввоенсовета, выходившим из окружения войскам пришлось взорвать бронепоезда. По-разному прощались люди с ними. Командир башни бронепоезда «Спартак» Тулюк ночью бежал к сечевикам. Чубенко, тоже командир башни, взорвав орудие и не в силах пережить трагедии, на обломках стального гиганта пустил себе пулю в лоб. Команды бронепоездов, в большинстве своем балтийские и черноморские моряки, в Руднице присоединились к колонне бригады Котовского.
И жизнь снова брала свое. На марше матросы, облизывая пересохшие губы, просили Котовского:
— Григорий Иванович! Все лето мы тебе дружно пособляли своим огоньком, потешь нас из своего «баранчика»…
12. В окружении
«Гладко писаны бумаги, да забыли про овраги», — так поется в старой солдатской песне. Нет, не забыли про овраги, помнили и о противнике. Но самый гениальный полководец не может ничего решать за врага.
Замкнулись два кольца: одно большое — вокруг всех войск Южной группы, другое малое — вокруг частей 45-й дивизии. Деникинцы, наступавшие с востока и юга, со стороны Нового Буга и Николаева, оказались менее активными, нежели петлюровцы, нажимавшие с запада. Пятьдесят восьмой дивизии Федько удалось оторваться от преследовавших ее белогвардейцев и к 1 сентября выйти в район Голты. Прикрывшись справа болотистой поймой реки Синюхи, полки дивизии переправились через Южный Буг и продолжали движение на север.
Махно, суливший разбить Деникина в «три доски», оставив район Помошной, выжидал чего-то со своей армией.
В Голте, в Синюхином броде и в Долгой Пристани красноармейцы дивизии не раз находили махновские листовки. Но те, кто могли клюнуть на дешевую демагогию, уже откололись раньше. Теперь пятьдесят восьмая, впитавшая в себя некоторые боевые части сорок седьмой дивизии, была сплочена как никогда. Все ее бойцы и командиры шли за коммунистами, верили своему начдиву Федько и комиссару Михалевичу.
Сорок пятая дивизия тоже относительно легко оторвалась от румын на Днестре. Однако по-иному сложилась для нее обстановка на петлюровском фронте. 2 сентября в Бершадь должен был прийти авангард Южной группы, но накануне туда ворвались три полка жовтоблакитников. Галицийские сечевики, бросившись в атаку на передовые части авангарда дивизии, кричали: «Киев наш!»
Да, в Киеве уже хозяйничал враг. 30 августа петлюровцам удалось занять столицу Украины, а на другой день, выбив самостийников, в город вошли полки белогвардейского генерала Бредова. Это печальное известие потрясло всю 45-ю дивизию.
Чем жили ее бойцы и командиры? Что давало им силы отражать бешеные наскоки сечевиков, гайдамаков? Что помогало переносить все трудности? Крепкая вера в то, что стоит только дойти до Киева и там — спасение! А куда пробиваться теперь? Не до самой ли Москвы? Кто мог сказать, сколько дней придется выходить из большого кольца окружения и удастся ли вообще из него выбраться?! Даже из малого кольца, замкнутого петлюровцами в районе Крыжополь — Бершадь — Рудница, трем бригадам 45-й дивизии пришлось пробиваться почти целую неделю.
Штаб Южной группы перебрался из Бирзулы на станцию Балта. Раздавались голоса, настаивавшие на немедленном уходе в Хощеватую, на левый берег Южного Буга. Якир отвел эти предложения. Он считал, что торопливый отход штаба поколеблет стойкость войск. К тому же через Балту шли и шли обозы с беженцами. Из Балты Якиру удалось связаться со штабом Федько в Голте.
Во время кровопролитных боев в малом кольце, от исхода которых зависела судьба всей Южной группы и судьба множества беженцев, члены Реввоенсовета Якир, Затонский, Гамарник, Картвелишвили, комиссар дивизии Голубенко постоянно находились в сражающихся частях. В боях, которые длились с 28 августа по 5 сентября, принимали участие не только девять стрелковых полков 45-й дивизии, Особый полк Анулова, кавалерийский полк Михая Няги, кавалерийский дивизион Макаренко, мадьярский эскадрон Рокуша, но и несколько местных войсковых частей, охотно присоединившихся к колоннам Южной группы. В боевых порядках были отряды Степаненко, Черненко, Горева, Гуляницкого, Мацилецкого, рота запасного полка, матросы с бронепоездов под командой Куценко, отряд латышских стрелков, Ананьевский отряд, 48-й Балтский полк Дьячишина и другие.
Пока с переменным успехом продолжалось решающее сражение, в Балте день и ночь кипела работа. Курсанты дивизионной школы Ивана Базарного грузили на селянские подводы и на машины дивизионной автороты снаряды, патроны, взрывчатку, муку, крупу, сахар, махорку. Все запасы погрузить не удалось — не хватало транспорта. Остатки продовольствия роздали населению. А по широкому шляху из Балты на Хощеватую, поднимая пыль, двигались огромные гурты скота.
Всю ночь на 3 сентября на железнодорожных путях горели вагоны. Оглушительно рвались цистерны с горючим. 4 сентября части дивизии вырвались из малого кольца окружения. Разбив три полка галичан, они заняли Гайворон. Авангард Южной группы — 3-я бригада 45-й дивизии, отряды Степаненко, Гуляницкого, рота запасного полка, матросский отряд Куценко, комендантская рота Попы — двинулся на север и 5 сентября достиг Терновки.
В тот же день вторая бригада под командованием Котовского и остатки первой бригады во главе с Левензоном пробились на Хощеватую. Обе бригады вместе с конной частью Макаренко образовали левый заслон Южной группы. Ночью они вышли из Хощеватой, держа курс на Теплик.
Из Хощеватой же по маршруту авангарда тронулись главные силы. Их вел Гарькавый. Внушительная колонна состояла из Балтского полка Дьячишина, Особого полка Анулова, школы младших командиров Базарного, отряда Черненко, латышских стрелков, кавалерийского дивизиона Макаренко, штабов Южной группы и 45-й дивизии, а также огромного обоза беженцев.
5 сентября полки 58-й дивизии вышли к Ново-Архангельску. Фронт войск Южной группы на линии Голта — Рудница занимал теперь сто пятьдесят верст. На рубеже Ново-Архангельск — Теплик он сократился до ста верст и, как предвидел Якир, имел тенденцию еще больше сжиматься.
6 сентября кавалерийский полк Няги, получивший приказ охранять штаб группы от возможных налетов петлюровских банд, расположился на хуторах к югу от Терновки.
Командиры эскадронов Иона Гайдук и Николай Криворучко спешили людей, велели ослабить подпруги лошадям, задать им корм. Отощали саквы. Много овса осталось на железнодорожных путях в Балте. В Терновке и окружающих селах на гумнах стояли высокие скирды овса, но никто из крестьян не торопился с обмолотом. Бойцы вынуждены были подкармливать коней рафинадом.
Повесил торбу с сахаром своему коню и командир эскадрона Криворучко. Бывший драгун усмехнулся, обращаясь к Гайдуку:
