Дитер Нолль - Приключения Вернера Хольта
Он захлопнул папку и объявил:
— К отбыванию ареста приступить немедленно.
По возвращении в камеру Гомулка сказал:
— И зачем он только кривлялся? Уж не на меня ли хотел произвести впечатление?
Феттер снова сдал карты. Вольцов завалился на нары со своим неразлучным справочником.
После обеда дверь в камеру отворилась, пропуская генерала Вольцова. По знаку почетного гостя надзиратель тут же ее захлопнул.
— Гильберт, — сказал он резко, — это последний раз, что я выступаю за тебя ходатаем. В дальнейшем на меня не рассчитывай. Я для тебя больше пальцем не шевельну. Понял?
Вольцов слез с нар, остальные стояли в немом смущении. Ордена и золотое шитье на генеральском мундире привели их в замешательство.
— Я позаботился, чтобы вас здесь заняли делом, — продолжал генерал уже более милостиво. — Колоть дрова и грузить шлак.
На следующий день их вывели во двор и поставили на распилку сосновых кряжей и колку дров. Во время работы им довелось услышать о тяжелых налетах на Берлин. Население Рура и Рейнской области — вот с кого призывали брать пример!
Через неделю их отпустили.
Было жарко, душно, стояли последние дни бабьего лета. Парило, как перед дождем. Сестры Денгельман встретили своего жильца причитаниями и упреками. Хольт поспешил к себе в комнату. Эти дни тюремного заключения оставили в нем чувство разочарования, уныния и душевной пустоты. На столе лежало несколько писем от матери, а с ними серый конверт со штемпелем: «Свободно от почтовых сборов». Он разорвал конверт. «Вы призываетесь… для несения вспомогательной службы в рядах зенитных частей… без отрыва от учебы… Явка 14 сентября… Сборный пункт на Большой арене».
Наконец-то! Он распахнул дверь в коридор и заорал на весь дом:
— Ура, начинается! С понедельника начинается новая жизнь!
Он помчался к Вольцову. По дороге остановился перед особняком Барнимов, но вспомнил, как Ута ушла, не сказав ему ни слова на прощанье, и побежал дальше. Вольцов открыл ему дверь с бутылкой в руке.
— Только что передали по радио, что Италия третьего сентября тайно капитулировала. Шайка предателей!
Рука Хольта, державшая конверт, повисла в воздухе. Он так испугался, что повестка запрыгала в руке.
— А главное, без всякого основания, — продолжал Вольцов. — При таком союзнике, как Великая Германия, они ничего глупее выдумать не могли. — Он сунул Хольту бутылку. — Про-зит!.. В Италии какая-то заваруха. — продолжал он, — Дуче похитили. Провозглашено новое национальное фашистское правительство, теперь мы одни будем защищать берега Европы. Пошли! — Он запер за собой дверь. — Явимся на призывной пункт и запишемся добровольцами. А потом зайдем за Зеппом и Христианом. Такое событие надо обмыть.
Феттер с припухшими от слез глазами попался им на городской площади.
— Мой старик зверски меня исколошматил, и я из мести выкрал все табачные карточки моих родичей! Куплю себе «Аттику отборную» или «Нил»…
Они проводили его в табачную лавку. Женщина, забежавшая туда вслед за ними, потребовала нетерпеливо:
— Что вы так долго возитесь? Я очень тороплюсь. По радио объявили, что будет выступать фюрер.
На призывном пункте они в два счета разделались со всеми формальностями. Хольт, подавленный известиями об итальянских событиях, решил все же повидать Уту,
После обеда он долго в нерешительности стоял перед входной дверью, не находя в себе мужества нажать кнопку звонка. Наконец позвонил. Его проводили на верхний этаж. Ута лежала на тахте с книгой в руках. Когда Хольт вошел, она на мгновение подняла глаза.
— Ах, это вы… Ну как, отбыли наказание?
Такой холодный прием окончательно обескуражил Хольта.
— Я думал… Я полагал… — И беспомощно: — Я пришел просить у вас прощения. — Все в нем восставало против этого самоуничижения. — Я вел себя недостойно, мне показалось… — Минутный протест в нем угас, он уже готов был на коленях вымаливать прощение, а она глядела на него с нескрываемой насмешкой.
— Что за чепуха? Кто вел себя недостойно? Почему я ничего не заметила? — Она поднялась, уронив книгу на пол. Со скучающим видом прошлась по комнате и выглянула в окно. — Вы, юноша, слишком много о себе мните.
Но тут в нем закипела ярость. Он едва поклонился и сам не помнил, как очутился за дверью, скрывшей от него ее удивленное лицо. Внизу, проходя через холл, он услышал, что она сверху зовет его: «Подождите же минуту!» Но он бросился вон из дому. Нет уж, хватит!
В холле у Вольцова собралась добрая половина класса. Рутшер встретил Хольта словами:
— Привет лихому охотнику! Зепп только что рассказал нам про оленя.
Хольт огляделся. Он понял, что здесь «обмывают» призыв в армию. Хольт обрадовался. Его гнев на Уту прошел, он только чувствовал себя глубоко несчастным.
Все кричали наперебой. Кто-то рассказывал:
— Гильберт пошел в школу и наврал дворнику, что из котельной валит дым. Дворник бросился в котельную, а Гильберт тем временем снял со стены ключ и бегом в химический кабинет.
— Дайте мне рассказать! — взвизгнул Земцкий. — Я был там с Вольцовом! Гильберт спустил бутыль со спиртом во двор на шпагате, а я подхватил ее да и махнул через ограду.
— А я, — продолжал Вольцов, — опять пошел к дворнику и сказал, что, видно, я ошибся, дымом тянет не из котельной, а из подвала под гимнастическим залом… Тот опять побежал, как дурной, а я повесил ключ на крючок и давай бог ноги!
— И мы сварили первоклассный ликер, — еле ворочая языком, пролепетал Феттер. — Пятидесятиградусный!
Хольт приставил бутылку ко рту. Тепловатый липкий напиток обжег ему гортань. Он сделал еще и еще глоток… По всему телу разлилось обжигающее тепло, в комнате стало просторнее и светлее… Вольцов притащил красного вина.
— Выпей, Вернер!
Вернер выпил, и все вокруг тоже. Давешней горечи и гнева как не бывало. К чертям Уту! Кто-то заорал:
— Друзья, начинается новая жизнь!
Хольт тянул вино прямо из бутылки. На душе у него было легко. Кто-то крикнул:
— Долой Бадольо! Мы не оставим нашего фю-фю-фюрера в беде!
— Никогда! — заорал Хольт, и все откликнулись: — Никогда-а-а!
— У нас один девиз: отечество в опасности! — загремел Вольцов.
Это наша Илиада, подумал Хольт; в нем слабо брезжило сознание: я, кажется, пьян. А потом все смешалось в причудливую неразбериху: разноголосый гомон, крик, смех. К чертям Уту… Мелькали какие-то картины: холл в вольцовском особняке, улица, городская площадь, а вот и Вольцов с кактусом в петличке, помрешь со смеху… А рядом Земцкий в цилиндре. Откуда у Земцкого цилиндр? И отчего смеются все эти люди?.. Ради всего святого, никак это баннфюрер? Он, конечно, сердится, посылает всех домой. Но кто это хватает меня за руку? Уж не Визе ли? Петер-Недотепа, симулянт и дезертир… Что случилось? Пьян, говоришь? Ну ладно, ладно, иду!
Хольт впервые испытывал это плачевное состояние. На следующий день он едва живой валялся в постели. Трещала голова. Мутило, к горлу подступала тошнота. На душе было скверно. Солнце заглядывало в комнату слева, значит, перевалило за полдень.
У его кровати с чашкою в руках стояла фрейлейн Денгельман, младшая из сестер, Вероника, с полной головой металлических трубочек.
— Стыд какой! — причитала она. — В шестнадцать лет напился как сапожник! Всю лестницу изгадил!
— Убирайтесь, — слабым голосом ответил Хольт. — Вы видите, я болен.
— Да ничуть вы не больны, просто вас развезло с похмелья, — злорадствовала Вероника.
— Закройте дверь с той стороны! — закричал Хольт. Оставшись один, он с наслаждением хлебнул горячей мятной настойки. Обрывки воспоминаний не складывались в ясную картину. Что мы натворили!
Он поднялся. Как я попал к себе в постель? Став у окна, он начал делать приседания. Но тут в дверь постучали. Вошел Петер Визе.
— Ну, как самочувствие? — спросил он.
— Спасибо, ничего, — буркнул Хольт. — Послушай, ты не скажешь мне, что вчера произошло?
— Все вы перепились, — отвечал Визе с чуть заметным упреком. — И надо же, чтобы на городской площади вы наткнулись на баннфюрера. Он вызвал полицию. Я случайно проходил мимо и вовремя тебя увел, в сутолоке никто и не заметил.
— Тебе еще небось досталось от меня? — спросил Хольт растерянно.
— Не беда. — Визе слабо улыбнулся. — Обычные комплименты. Симулянт, недоносок, недотепа.
— Мне очень жаль, — сказал Хольт.
— Да уж ладно. — Визе полез в боковой карман. — Ута Барним просила передать тебе письмо.
Хольт подошел к окну и повернулся спиной к Визе. В письме, написанном энергичным почерком, стояло: «Милый Вернер, я вчера не хотела вас обидеть, напрасно вы так внезапно убежали. Сегодня я узнала о вашем призыве. Если у вас в ваш последний свободный день не предвидится ничего лучшего, предлагаю вам поехать со мной в субботу к нам на дачу. Погода обещает быть теплой. У нас в лесу тоже чудесно, правда, там нет пещеры… — Хольт рассмеялся. Ее шутки радовали его. — Приходите же в субботу не позже двенадцати, ответ передайте через Визе».
