Николай Александров - Севастопольский бронепоезд
Комиссар рассказал, как наши части перемалывают живую силу и технику противника на подступах к городу. Больше всего взволновал нас рассказ о бессмертном подвиге пяти моряков во главе с политруком Николаем Дмитриевичем Фильченковым из 18-го батальона морской пехоты.
Нам уже приходилось взаимодействовать с этим батальоном, но о людях его и боевых делах знали мы очень мало. Знали только, что, как и другие части морской пехоты, он был укомплектован краснофлотцами-добровольцами с кораблей и курсантами учебного отряда. 7 ноября по заявкам батальона мы участвовали в отражении вражеских атак. Но только из рассказа комиссара мы узнали о подвиге чудо-богатырей и о том, какой ценой предотвратили они неминуемый прорыв немецких танков.
…Батальон оборонял высоту севернее деревни Дуванкой. Это ключевая позиция на Симферопольском шоссе, в 23 километрах от Севастополя. Чтобы не допустить обхода высоты вражескими танками, командир решил сделать засаду за насыпью возле шоссе. Из числа добровольцев были выбраны пять человек: политрук Николай Фильченков, краснофлотцы Василий Цибулько, Юрий Паршин, Иван Красносельский, Даниил Одинцов. Им предстояло забросать танки бутылками с горючей жидкостью и связками гранат на подходе к высоте, до того, как они развернутся для атаки.
Утром 7 ноября к насыпи, за которой укрылись пятеро героев, приблизились семь танков. За ними шла пехота. Пулеметчик Цибулько подпустил головной танк как можно ближе и меткой очередью хлестнул по смотровой щели. Водитель был убит, и танк потерял управление. В него полетели бутылки с горючей жидкостью. Вторую машину поджег Красносельский. Один танк подорвали связкой гранат и подожгли Паршин, [94] Одинцов и Фильченков. Остальные развернулись и отошли назад, рассеяв свою пехоту. Цибулько ударил из пулемета по разбегающимся пехотинцам.
Вскоре снова раздался лязг гусениц. На позицию смельчаков шли пятнадцать танков. И снова первая машина была остановлена очередью по смотровой щели водителя. Второй танк моряки подорвали связкой гранат; к третьему кинулся Иван Красносельский. Бутылкой с горючей жидкостью он поджег бронированную машину, но и сам упал раненый. На него, гремя гусеницами, двигалась еще одна стальная громадина. Собрав все силы, краснофлотец швырнул в нее оставшуюся в руках бутылку. Танк, подмяв Красносельского, запылал, как факел. Со связкой гранат погиб под танком и раненый Василий Цибулько. В строю остались трое. Им удалось подорвать еще две машины. Остальные отступили.
Для отражения новой атаки у Фильченкова, Одинцова и Паршина было всего по связке гранат, но они не ушли с позиции. Когда на шоссе вновь показались танки, политрук Фильченков привязал к поясу гранаты, поднялся во весь рост и пошел навстречу передней машине. Танк с ходу ударил его в грудь, и тут же раздался взрыв. Вслед за политруком поднялись краснофлотцы Паршин и Одинцов. Один за другим прогремели два взрыва — и еще два танка закончили свой бесславный путь на рубеже героев. Остальные повернули вспять… Бронированный кулак гитлеровцев разбился о железную стойкость и беззаветную отвагу моряков-черноморцев…
Бойцы, затаив дыхание, слушали комиссара. А когда он умолк, сразу заговорили, перебивая друг друга:
— Вот это герои!
— Верно сказано, что красный воин из стали скроен…
— Моряки и на сухопутье по-флотски дерутся; погибают, но не отступают…
А комиссар задумался о чем-то своем. Может быть, вспомнил гражданскую войну и свою боевую юность. А может, просто не хотел мешать разговору. Лишь время от времени он окидывал взглядом говорившего, и глаза его излучали тепло. Он верил нам, как самому себе, и мы знали это, дорожили его доверием. [95]
Кто-то из матросов не очень кстати вспомнил о союзниках, но на него зашикали:
— На эту самую антигитлеровскую коалицию надейся, да сам не плошай, — ответил ему старшина первой статьи Володя Дмитриенко.
— Хорошо сказано, — поддержал его комиссар. — Враг в нашем доме, на нашей земле. Нам и бить его.
— Як тому и говорю, — продолжал Дмитриенко. — А вот у Шапошникова из пулеметной команды на этот счет, говорят, есть особое мнение.
Краснофлотцы дружно рассмеялись, а молодой пулеметчик Шапошников вспыхнул и покраснел до корней волос. На это была причина. В первом бою он испугался, спрятался за щиток. Потом ему долго вспоминали эту его минутную слабость. Разговаривал с ним и комиссар. Шапошников твердо обещал, что пересилит страх и будет воевать не хуже других. Мы с комиссаром поверили ему и решили не напоминать о том случае. Тем более, что в последующих боях он вел себя достойно. А вот Дмитриенко нашел удобный случай кольнуть его в больное место.
Комиссар решил вступиться за молодого бойца.
— Героями не рождаются, а становятся, — сказал он. — Будет героем и наш Шапошников. Он уже и сейчас не оглядывается на каземат, когда рвутся снаряды.
— Точно, товарищ комиссар! — поддержали пулеметчики. — Из Шапошникова добрый боец получится. А за первый бой он уже рассчитался с гитлеровцами, когда за наводчика работал…
За разговором мы не сразу заметили возвращение дрезины с нашими разведчиками. Комиссар первым услышал нарастающий рокот мотора. И вскоре дрезина вынырнула из-за поворота, подкатила к бронепоезду.
Лейтенант Зорин доложил результаты разведки: немцы заняли селение Комары и высоту 25,7. Гитлеровцы подтянули туда крупные силы, и наши части оказались в трудном положении. Командир дивизии просит у железняковцев огневой поддержки.
— Что скажешь, Петр Агафонович? — обратился командир бронепоезда к Порозову.
— Говорить тут нечего — все ясно: надо помочь [96] пехоте, — ответил комиссар, попыхивая трубкой, с которой никогда не расставался. — Нужно покрепче ударить по высоте 25,7.
Весь остаток вечера и ночь готовились к рейду. Еще не начинало светать, когда «Железняков» вышел на новый участок фронта. Краснофлотцы стоят на своих боевых постах, готовые по первому сигналу открыть огонь. Наблюдатели внимательно следят за воздухом. Командиры отделений Джикия, Баранов, Асеев стоят наготове у зенитных пулеметов.
Я обхожу расчеты, проверяю прицелы, снаряжение, ленты, чтобы в момент боя не было никаких задержек.
Командиры отделений кратко докладывают о готовности. Точно доложил и Джикия. Даже в темноте можно разглядеть, как сверкают его глаза.
— Порядок будет, товарищ старшина, — улыбнулся он. — И Шапошников не подведет. Можете не беспокоиться…
Подошел Порозов, отвел меня в сторону.
— Лейтенант Кочетов просит рекомендацию в партию. Я решил дать. А как комсомольская организация?
— Обязательно дадим, товарищ комиссар, — ответил я. — Хороший, смелый командир.
…По сторонам мелькают развалины строений. Вдалеке белеют снежными вершинами горы.
Позади остались тоннели. Впереди опасный путь. Враг мог разрушить железнодорожную линию. Но команда спокойна: на контрольной площадке лейтенант Головенко и младший лейтенант Андреев. Чуть что, они предупредят машинистов об опасности. [97]
Вдруг неожиданная команда. Паровозы затормозили. Андреев увидел что-то впереди на полотне. На ходу быстро соскочил — оказывается, кто-то положил на рельсы шпалу.
Когда мы приближались к одной из насыпей между высотами, бронепоезд попал под обстрел. Первый снаряд пролетел над головами и разорвался где-то далеко от полотна дороги. Следующие стали рваться слева и справа, в десяти-двенадцати метрах от нас. Осколки засыпали площадки, на броне появились отметины.
Бронепоезд пока молчит. Стволы орудий подняты, готовые в любой момент послать смертоносный груз в расположение фашистов.
Скорость не снижается. Люди ждут команды. «Железняков» прошел поворот, затем другой — и опасное место осталось позади.
И вот видна высота, на которой сосредоточены огневые точки врага. Слева — селение, где обнаружено скопление противника.
Пушки, пулеметы уже наведены на цели. Командир отдает приказ — звучат команды, раздаются первые пристрелочные выстрелы.
Воздух словно раскололся от все нарастающего огня. Командир мастерски маневрирует огнем. Снаряды теперь ложатся в лощине, где укрылся противник. В бою участвуют все огневые средства. Расчеты работают, как хорошо отрегулированный часовой механизм: четко и слаженно. Командиры бронеплощадок Буценко, Кочетов передают командирам орудий все новые и новые расчетные данные, вносят поправки, переносят огонь с одной цели на другую. Десятки снарядов летят в логово врага, уничтожая его технику и живую силу. Бойцы видят, какая суматоха царит в расположении противника, и еще больше наращивают темп. Отлично стреляют наши комендоры! Наводчик Баклан после каждого удачного выстрела кричит:
— Это вам, гады, за политрука Фильченкова!
— А это за Юрку Паршина!
