Николай Александров - Севастопольский бронепоезд
С самого начала нашей вынужденной стоянки связисты подключились к телефонной линии. Поэтому командование знало о положении бронепоезда. Со стороны Севастополя к нам на выручку прилетело звено истребителей. Вражеский корректировщик бросился наутек.
Снаряды вокруг бронепоезда рвались еще минут пятнадцать. Но теперь стрельба велась на авось, вреда нам она не причиняла.
В это время командир 8-й бригады попросил «огонька»: на участке 2-го батальона противник бросил в атаку свою пехоту.
К пушкам встали сокращенные расчеты. Капитан Головин быстро рассчитал исходные данные. Понадобилось лишь несколько пристрелочных выстрелов — и вот уже залп на поражение. Хорошо, точно корректирует огонь лейтенант Молчанов!
Пока ремонтировали путь, пришлось выпустить несколько десятков снарядов. Это не понравилось фашистам. Целая эскадрилья «юнкерсов» устремилась в неподвижному бронепоезду, чтобы добить его. Три краснозвездных ястребка, все еще барражировавших над нами, смело вступили в бой. «Юнкерсы», отстреливаясь, отвернули. Ушли и наши истребители. Но тут из-за горы выскочили еще три бомбардировщика. Прекратив огонь по суше, переносим весь огонь на них.
Самолеты сбились с боевого курса. Сброшенные ими бомбы упали далеко от бронепоезда.
Через полтора часа путь был восстановлен. Мы снова получили возможность маневрировать. В мирное время на такую работу понадобился бы целый день.
Перейдя на новую позицию, бронепоезд отразил налет трех штурмовиков, пролетавших на бреющем полете, и двух звеньев пикирующих бомбардировщиков. После их налета железнодорожному взводу пришлось еще в двух местах восстанавливать повреждения полотна.
До конца дня мы трижды открывали огонь, выполняя заявки морских пехотинцев. [89]
За время службы на флоте мне пришлось многое испытать. Плавал на боевых кораблях, был на береговых батареях, дрался в морской пехоте. А теперь — бронепоезд. Непривычное дело. И не только для меня — для большинства моряков. Случаются, конечно, и ошибки, и промахи. Но коллектив подобрался дружный: один за всех, все за одного. Взаимная выручка помогает в бою и в учебе. А учиться приходится на ходу.
Глава X. Ярость благородная
После тяжелых боев на дорогах Крыма в Севастополь прибыли Чапаевская дивизия и другие части Приморской армии, эвакуированные из Одессы. Я все надеялся увидеть товарищей из первого морского полка, в котором сражался на подступах к Одессе. Но не довелось.
О судьбе полка узнал от комиссара Порозова.
— Вы в первом морском воевали, у Осипова? — спросил он как-то.
— Да…
— Нет его больше, — поколебавшись, сообщил он, — погиб первый морской. Остатки полка во главе с Яковом Ивановичем Осиповым по дороге к Симферополю попали в засаду. Погибли все…
Погибли все… Хотелось крикнуть: «Неправда, ошибка это, не могли погибнуть они, не мог умереть наш батя!» Невольно сжимаются кулаки.
…Яков Иванович Осипов. Как любили его матросы, как любил он каждого бойца! Большой жизненный путь был за его плечами. Он прошел нелегкую службу матроса в царском флоте, участвовал в Октябрьской революции, воевал на гражданской… Перед Отечественной войной был комендантом Одесского военного порта. Как только узнал о нападении фашистов, сразу же попросился на фронт. Слава о нем — бесстрашном командире первого морского полка — облетела не только Одессу. О нем знал весь фронт. И вот его нет… Нет и многих других… Трудно Смириться с этим.
Сигнал тревоги вывел меня из оцепенения. Занимаю свое место, отдаю необходимые распоряжения, а из головы не выходит тяжелое известие.
Идем на помощь 7-й бригаде полковника Жидилова. Она тоже только недавно прибыла в Севастополь, совершив тяжелый переход по горным дорогам. Морским пехотинцам приходилось на руках поднимать на горные кручи боевую технику и спускать ее с обрывов, пробиваться через занятые врагом деревни. Ни отсутствие взаимодействия с другими частями, ни горечь отступления не сломили боевого духа бойцов и командиров. Морские пехотинцы несколько дней не получали горячей пищи, а в конце пути — и хлеба, но никто не жаловался, никто не проявлял малодушия. По-братски делили каждый завалящий сухарь и продолжали упорно идти вперед. Не оправившись после изнурительных боев на крымских дорогах, бойцы бригады сразу же пошли на передовую и сейчас ведут тяжелые бои с наседающим противником.
По заявкам морских пехотинцев бронепоезд произвел четыре налета на гитлеровцев, наступающих в районе деревни Черкез-Кермен. Огонь корректировал командир батальона капитан Гегенидзе. На этом участке были уничтожены две вражеские роты. Гегенидзе сам сообщил результаты и просил поблагодарить личный состав.
Днем позвонил полковник Жидилов и тоже передал железняковцам благодарность за хороший «огонек».
Во второй половине дня — новый приказ: направиться на старую позицию в район Камышловского моста.
Снаряжается мотодрезина. В разведку отправляются командир отделения разведчиков Михаил Козаков, старшина 2 статьи Костя Мегера, краснофлотцы Дмитрий Моцный, Владимир Новиков и Владимир Солопин.
Бронепоезд, как всегда в таких случаях, под парами. Ждем разведчиков. Ждать пришлось недолго. Через несколько минут из-за поворота показалась дрезина и остановилась возле головного паровоза. Все, кто находился на бронепоезде, кинулись к ней и сразу увидели, что ее кабина изрешечена пробоинами. Моторист Моцный, не в силах подняться с места, указал на платформу. Там лежал Володя Новиков. Из левого виска краснофлотца сочилась тоненькая струйка крови. Под голову была подложена бескозырка. [91] Костя Мегера был бледен и молчалив. Стиснув зубы, он бережно придерживал левую руку, пробитую вражеской пулей чуть выше локтя.
Железняковцы молча помогли встать Косте, сняли тело Новикова. Многие отворачивались, не в силах сдержать слезы: первая жертва на бронепоезде…
Над телом Володи склонились Василий Терещенко, Борис Малахов — земляки, друзья Новикова. Вместе призывались, вместе начинали службу. И вот их товарищ убит. Нет на войне большего горя, чем потеря друга.
Придя в себя, Дмитрий Моцный рассказал, как было дело. Едва они подъехали к старой позиции, как с двух сторон затрещали пулеметные очереди. Дмитрий дал задний ход. Пули свистели рядом, ударялись в борта дрезины, поднимали столбики пыли вдоль полотна. Костя и Володя отстреливались.
Неожиданно из рук Кости выпала винтовка. Пуля угодила ему в левое предплечье. В тот же момент упал и Володя Новиков. Костя бросился к нему. Забыв о [92] своей ране, пытался помочь товарищу, но тот уже был мертв. Пуля наповал сразила нашего боевого друга.
Костя потерял много крови. Его сразу же отправили в госпиталь.
Раздался сигнал боевой тревоги. Все бросились по своим постам. Бронепоезд к бою готов!
Задышали паровозы. Поляков, Ковалинский и Галанин стоят у реверсов и ждут сигнала.
Командир отдал приказ, и все пришло в движение. Бронепоезд полным ходом идет на позицию.
Вокруг стоит зловещая тишина. Где-то затаился враг.
Впереди идет дрезина, проверяя путь. С балластной площадки зорко вглядываются лейтенант Головенко и младший лейтенант Андреев.
В намеченном пункте бронепоезд остановился. Подошли представители первого сектора обороны, указали цели. Нам предстояло рассеять скопления войск противника. Командир еще раз предупредил артиллеристов и пулеметчиков: главное — внимание, точность, темп.
К переднему краю бронепоезд подходит малым ходом. Звучат команды, и на фашистов, словно кара за нашего погибшего товарища, обрушивается лавина огня.
Более ста пятидесяти снарядов и мин выпустили мы по врагу во время этого налета. В бинокль было видно, как разбегаются во все стороны обезумевшие гитлеровцы и, не добежав до укрытия, падают, сраженные осколками. Высота покрылась клубами дыма и пыли.
Придя в себя, фашисты начали невпопад стрелять по «Железнякову», но бронепоезд быстро вышел из-под обстрела.
Наступил вечер. В темном небе высыпали яркие звезды. Бронепоезд стоит в Инкермане, притаившись под скалой возле завода шампанских вин. К переднему краю вновь отправляется дрезина с разведчиками Зориным и Козаковым, корректировщиком лейтенантом Майоровым.
В ожидании их комендоры и пулеметчики собрались на одной из бронеплощадок послушать комиссара [93] о событиях на фронте, о положении под Севастополем.
— Гитлеровцы рассчитывали взять наш город с ходу, — говорил Порозов, — но они не учли мужества и самоотверженности защитников главной базы флота. У севастопольцев хватит силы и воли, чтобы сорвать планы захватчиков и победить.
Комиссар рассказал, как наши части перемалывают живую силу и технику противника на подступах к городу. Больше всего взволновал нас рассказ о бессмертном подвиге пяти моряков во главе с политруком Николаем Дмитриевичем Фильченковым из 18-го батальона морской пехоты.
