Тейн Фрис - Рыжеволосая девушка
Я доехала до больших скульптур, покрытых желтоватым гипсом, — они были знакомы мне с детства и находились вблизи въезда в старое поместье — там я должна была встретить Франса. Поместье «Спаньярдсэйкен» — «Испанские дубы» — было теперь своего рода государственным владением; расположенное в стороне от шоссе, оно постепенно пришло в запустение. Еще с давних пор доступ туда был запрещен, и о существовании поместья напоминали лишь темная аллея и безобразные огромные статуи женщин у въезда. Надсмотрщик за охотой и лесничий следили за тем, чтобы здесь никто безнаказанно не развлекался. Но в этом вовсе не было необходимости. Даже немцы не тронули этого поместья, что было весьма странно: ведь они имели привычку устраивать в парках свои склады и прятать под сенью деревьев автомашины.
Храбро проехала я на велосипеде между статуями и очутилась возле домика лесничего. Под дубами, посаженными, как говорят, еще во времена испанского владычества, было так тихо, будто в доме никто не жил. Ласковая неподвижность вечера и затихшая перед грозой природа вызывали у меня какое-то тревожное чувство, хотя мне не хотелось бы в этом признаться.
Я сошла с велосипеда у домика лесничего. Это было низкое строение с нависающей над стенами крышей в швейцарском вкусе, с неуклюжей деревянной резьбой. Я стояла в нерешительности, и вдруг меня напугал мужской голос:
— Поставь велосипед между штабелями леса, за домом!
Тут я заметила, что боковое окно немного приподнято — на ширину ладони. Плотные занавески не колебались, но за ними, очевидно, кто-то стоял, склонившись к самому подоконнику — вероятно, Франс. Я решительно отбросила страх и быстро обогнула дам. Там в самом деле высилось несколько штабелей: очевидно, эти деревья были сведены весной, во время расчистки леса. Я спрятала велосипед между штабелями. И в этот момент услышала, как позади меня отворилась дверь. Я обернулась. На пороге низенькой задней двери стоял Франс с непокрытой головой. Тот же коричневый костюм в клетку, гладко выбритое лицо и добродушный, слегка насмешливый взгляд темных глаз.
— Напугал я тебя? — спросил он.
— Нет, — коротко ответила я. Затем добавила подчеркнуто: — Не так-то легко меня напугать.
— Тем лучше, — сказал он.
Он зашел на минутку в темный коридорчик, и я увидела у него в руке шляпу — старую коричневую фетровую шляпу, которую он небрежно нахлобучил на голову. Затем он жестом пригласил меня следовать за ним. Мы пошли мимо штабелей леса по узенькой тропинке; затем мы перешли мостки и очутились в лесу. Шли мы молча. Деревья были преимущественно лиственные. От них исходил резкий, печальный аромат и веяло прохладой вечернего леса. К этим запахам примешивался горьковато-острый запах жимолости и плюща, доверху обвившего кое-где стволы деревьев. Лесные голуби ворковали где-то высоко над нашими головами. Слышалось грустное пение черного дрозда. Неожиданно узенькая тропинка расширилась и пошла между двойными рядами сосен; здесь запах хвои перебивал запахи листвы. Земля была сухая и коричневая от старых игл и сосновых шишек. Стояла непривычная тишина, и было немного тревожно, тем более что двойной ряд сосен точно декорацией отделял нас от остального леса. В конце небольшой укромной боковой тропинки стояла скамья, сколоченная из плохо отесанных досок.
— Ну вот, — сказал Франс. — Ни один мерзавец не застигнет нас тут врасплох.
Он опустил руку в боковой карман своего клетчатого пиджака и вынул тот самый тяжелый, матово-черный револьвер, который он показывал мне в доме доктора. На этот раз вид оружия уже не поразил меня.
— Огнестрельное оружие — своенравная штука, — заявил Франс. — Первоначально это вещь, которую предпочитаешь не трогать, а затем она становится частью тебя самого. Сначала тебе надо получить некоторые сведения об этой игрушке, чтобы ты могла с успехом и без опасности для себя орудовать ею… — На гладко выбритом лице Франса расплылась улыбка; всем своим видом он давал мне понять, что он-то посвященный, а я новичок. — Ну, слушай внимательно. Это, видишь ли, марка «F.N.», бельгийского производства. «F.N.» означает «Fabrique Nationale». Этот звереныш из Херстала.
Франс произносил французские слова, но они звучали совсем не по-французски, а скорее по-голландски, и я тут же подумала: французского ты не знаешь, дружище Франс. Почему-то этот факт даже доставил мне удовольствие. Я ничего не сказала и внимательно слушала, а он подробно излагал общие сведения об огнестрельном оружии: о старомодных крупнокалиберных ремингтонах, которые англичане сбрасывали на парашютах; о полицейском оружии, поставляемом преданными нам полицейскими агентами и инспекторами, — хотя, конечно, довольно редко; о морских пистолетах, которые можно узнать по буквам «K.M.»[7]; рассказывал и о том, как трудно обеспечивать регулярное снабжение патронами. Затем Франс стал объяснять мне устройство револьвера «F.N.». И делал это довольно успешно; я заметила, что он человек толковый и умеет приноровиться к другому, если даже тот ни черта не смыслит в данном предмете. Он говорил живо, дружелюбно и с необыкновенной простотой, явно непритворной, и, по-видимому, простота была одной из существенных черт его характера. Я чувствовала, что симпатия моя к нему растет по мере того, как я по его требованию все снова и снова разбираю и собираю оружие; он давал мне указания, словно совершенно позабыв о том, что хотел внушить к себе почтение и разыгрывал роль моего покровителя. Казалось, будто мы знаем друг друга очень давно. Он помог мне еще раз собрать револьвер, и я сидела, сжимая его в руке; взглянув в добродушное лицо Франса, я спросила:
— В какую, собственно, организацию я попала и кто вы такой?
Выражение его лица разом изменилось. Он оперся рукой на согнутое колено, наклонился ко мне и проговорил каким-то странно глухим и фальшивым тоном:
— Ханна С., расстанься с иллюзией. Ты не должна рассказывать ни о чем, что здесь было. Я вовсе не борец Сопротивления. Я сотрудник немецкой разведки. Твои проделки с карточками и с удостоверениями личности уже давно привлекли наше внимание. Я арестую тебя…
Я знала, я по всему чувствовала, что он лжет; он выступал как самый низкопробный, дрянной актер. И все же я попалась на удочку, хотя и не поверила ему; его подлые слова, прозрачнозеленые сумерки окружавшего нас леса, тишина — все это взвинтило мои нервы. Я вскочила на ноги и замахнулась на него револьвером. Он торопливо отбил рукой револьвер, и тот, описав дугу, упал в сосновые иглы.
Дрожа всем телом, я крикнула: «Нет!» — и бросилась бежать. Сердце мое отчаянно билось. Я хотела попасть на тропинку, которая привела нас сюда. Наугад я свернула на одну извилистую тропку. Со всех сторон меня окружил такой мрак, будто лес за это время стал еще гуще. Я слышала, как Франс крикнул мне:
— Ханна! Пожалуйста, без фокусов!
В его голосе звучала некоторая тревога. Но я уже не обращала на это внимания. Я не знала, действительно ли Франс солгал мне или я с самого начала обманулась в нем. Я побежала еще стремительнее. И не оборачивалась. Глухие, торопливые шаги Франса отдалились от меня. Он снова окликнул меня по имени:
— Черт возьми! Где же ты? Остановись! Я пошутил!
Однако до моего сознания не доходило то, что он говорил.
Я знала только, что больше не желаю иметь с ним никакого дела. Мне надо было лишь выбраться из леса, уйти от Франса. Я пересекала тропинки, срезала углы, пробираясь наугад вперед. Вскоре я уже перестала слышать Франса. Но я не рассчитывала, что могу встретить кого-нибудь еще. И вдруг, когда я бежала по длинной сосновой аллее, я увидела двух мужчин, шедших мне навстречу. Внезапно почувствовав дрожь во всем теле, я подумала: Франс не обманул меня. В «Испанских дубах» полным-полно немецких разведчиков. И Франс выслал своих молодчиков, чтобы задержать меня. Эта мысль буквально лишила меня сил, и я как истукан остановилась посреди аллеи, по которой навстречу мне шли два человека. Я закрыла глаза, покорившись судьбе. А когда снова их открыла, то двое стояли уже рядом со мной. На них были старые куртки; у одного рубашка была с открытым воротом.
— Ханна? — быстро, тихим голосом спросил один из них.
— Да, — ответила я, как будто было вполне естественно, что он знал мое имя. Другой тихонько выругался.
— Где же Франс, черт возьми? Опять, разумеется, его идиотские штучки! — И он пошел вперед, а первый мужчина остался со мной. — Все в порядке, — сказал он. — Франс, наверное, снова выдал себя за сотрудника немецкой разведки?
Я кивнула головой. И тут же почувствовала, что судорожная напряженность нервов проходит. Рабочий протянул мне руку, я подала ему свою. Жест этот ничуть не показался мне странным.
— Идем, — сказал он мне. И еще раз повторил: — Все в порядке.
Рука у него была шершавая, короткая и сильная — надежная рука. Мы пошли дальше. Вскоре мы увидели Франса и другого товарища, они поджидали нас. Когда Франс заметил меня, он заметно смутился и напустил на себя нарочитую небрежность.
