Вениамин Белобородов - Подвиг. 1941—1945
— В медсанбат.
Но командир батальона сказал:
— Пулемет есть, а пулеметчиков больше нет…
И Тузов оставался у пулемета весь вечер и ночь, пока батальон закреплялся на захваченном рубеже. На рассвете Николая вместе с пулеметом засыпало землей от разрыва немецкого снаряда.
Как развернулись события после этого, он не знал. Очнулся в палатке медсанбата. А через месяц из госпиталя попал в другую часть, в пулеметный взвод Радюка.
Рассказывая Радюку о пережитом за двое памятных суток, Тузов воскрешал в памяти мельчайшие подробности, но опускал их. Рассказ получился коротким и обыденным. Впрочем, взводный не обратил на это внимания. Он облокотился о стол, задумчиво посмотрел в окно и сказал не то сам себе, не то Николаю:
— А за это все-таки должна выйти награда. — И, повернувшись к солдату, добавил. — Номер полевой почты знаешь?
Тузов помнил номер полевой почты своей прежней части. И младший лейтенант в тот же день отправил ее командиру письмо. В письме содержался единственный вопрос: не награжден ли пулеметчик Николай Тузов за бои на правом берегу Днепра?
Через несколько дней почтальон вручил Николаю аккуратный пакет из плотной белой бумаги. Такое письмо, конечно, не могло прийти из родного села Губернского Челябинской области. Оттуда шли письма с адресом, написанным либо чернилами, либо химическим карандашом. А белоснежную поверхность пакета украшали строчки, напечатанные на машинке. Солдат с недоумением оторвал краешек плотного конверта и вынул из него сложенный вдвое листок. Штаб 568-го стрелкового полка сообщал о том, что ему, Николаю Тузову, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 октября 1943 года присвоено звание Героя Советского Союза…
В 1947 году Николай Иосифович Тузов, уже старший сержант, демобилизовался и вернулся в родное село. Сейчас он председатель Байрамгуловского сельсовета Аргаяшского района.
Николай Иосифович и его товарищи ведут упорные трудовые бои. Мирные бои на земле, которую отстояли в огне сражений миллионы Тузовых.
А. Фомиченко
ДОРОГИ ОТЦОВ — ПУТИ СЫНОВЕЙ
Рита от своего будущего мужа много слышала о Катав-Ивановске, его живописных окрестностях, старом заводском пруде, где водятся огромные щуки, о суровых на вид, но добрых душой людях.
Со станции Вязовая до города ехали автобусом. Жених с нетерпением поглядывал в окно, а невеста тихонько вздыхала. Как-то встретят ее родные мужа?
Выросла Рита в Кургане. Там они и познакомились. Женя работал после окончания железнодорожного техникума помощником машиниста электровоза, а Рита — медицинской сестрой в больнице. Долго спорили, где справить свадьбу, но Женя настоял: только в Катав-Ивановске.
Вот и дом, где вырос Женя. Большой пятистенный, он стоял на горе, над прудом.
В передней молодых встретили мать и отчим жениха с пышным караваем хлеба. За свадебным столом усаживались гости. Пришло человек пятьдесят — все близкие и родные, в основном рабочие литейно-механического завода.
На почетное место посадили родителей отца Жени — Ивана Егоровича и Александру Ивановну Чернецовых. Иван Егорович — участник гражданской войны на Урале, член партии с 1930 года. Радовались Чернецовы тому, что присутствуют на свадьбе своего внука. Но эта радость была омрачена тайной грустью: за этим столом могли бы сидеть еще два их сына, погибшие на войне.
Первый тост, как и положено, выпили за счастье молодых. Потом встала Татьяна Васильевна — мать Жени.
— А этот тост, — сказала она звонким от волнения голосом, — я предлагаю выпить за того, кто очень любил жизнь — за твоего родного отца, Женя, — Евгения Ивановича Чернецова. Тот бокал, который стоит рядом с твоим, налит ему. — И, не сдержав слез, она села.
Женщины вытирали платком глаза. Вспомнили другую свадьбу. Тогда во главе стола сидел летчик, такой же высокий, как и его сын, стройный, по-мальчишески тонкий в талии. Он шутил, смеялся громче других…
Едва справившись с волнением, Татьяна Васильевна подошла к шифоньеру и достала синюю авиационную гимнастерку с кубиками старшего лейтенанта в петлицах. На гимнастерке поблескивал орден Красного Знамени.
— Вот тебе, сын, в память от отца. Ее прислали мне его товарищи, просили вручить, когда станешь взрослым.
Сын от волнения не мог ничего сказать. Не желая показывать своих слез, вышел из-за стола. На улице, не чувствуя мороза, долго стоял с непокрытой головой.
Здесь, по крутым каменистым улицам, его отец ходил, когда учился в школе. Отсюда вместе с ватагой мальчишек ездил на велосипеде в лес. На станции юных техников мастерил детекторные приемники, строил модели самолетов. В 1936 году по призыву комсомола поступил в военное училище. А в 1940 году писал своей будущей жене:
«…Специальности лучше той, которой я владею, не хочу. Буду летать до тех пор, пока глаза видят землю, а руки держат штурвал. Мечта — стать испытателем. А для этого нужно учиться и учиться».
В то время наши авиаторы осваивали ночные полеты. Евгений писал:
«…А как хорошо, Татьяна, летать ночью. Только надо очень и очень много внимания, иначе поцелуя с земным шариком не избежать».
Почти за год до войны на вопрос, когда приедет в отпуск, отвечал:
«Не знаю, дадут ли мне скоро отпуск. Я имею в виду не совсем нормальную обстановку на западной границе. По всем данным, Германия усиленно готовится к войне. Ты, Танюша, должна знать: жизнь моя принадлежит партии, народу, которые мне оказали большое доверие, и я должен многое сделать, чтобы оправдать его».
Поздней осенью 1940 года он приехал в свой последний отпуск. На улицах уже лежал снег, свадьба была с уральскими пельменями, с веселой пляской. В часть Евгений вернулся вместе с женой.
…Летчики Киевского военного округа настойчиво овладевали техникой. Состоялись большие учения. Один за другим взлетали в воздух самолеты. Полеты шли в две смены, без выходных. В субботу, 21 июня, Евгений побывал дома. Вечером, на попутной машине добрался до полевого аэродрома и, как только прикоснулся к постели, заснул крепким сном. Проснулся неожиданно. Насторожился: нарастал какой-то отдаленный рокот, похожий на гуденье самолетов. Затем яркая вспышка озарила комнату. В казарму вбежал дежурный командир:
— Боевая тревога! — закричал он.
Начались суровые испытания войны. Евгению пришлось летать в Киев, в штаб округа. Противник часто бомбил красавец-город. Разрушены дома, много убитых. В душе закипала страшная ярость.
Были уже и первые потери в эскадрильи. Звено лейтенанта Грушивца охраняло переправу через Днепр. Неожиданно из-за облаков на самолет лейтенанта спикировал «мессершмитт». Фашистам удалось поджечь самолет. Все знали о гибели Ивана, но никто не решался сказать об этом его жене. Она так и уехала в эвакуацию, уверенная в том, что ее муж находится в командировке. Лишь позднее летчики сообщили ей горестную весть.
Были и первые победы. В одном из боев истребители должны были прикрывать отступление наших частей. Была выделена группа летчиков во главе со старшим лейтенантом Ивановым. Вот как рассказывала об этом боевом эпизоде фронтовая газета:
«Ведомым у Иванова был лейтенант Чернецов, храбрый, молодой летчик. Вылетели шестеркой. Где-то на полпути на встречном курсе появилось несколько черных точек.
— Внимание, «мессершмитты»! — передал Иванов и первым пошел в лобовую атаку. Чернецову пришлось чуть отойти в сторону и своим самолетом прикрыть командира. Иванов всадил огненную очередь в головного «мессера» и тот, свалившись на крыло, устремился вниз. Второго сбил Чернецов. Смерчем носились краснозвездные ястребки среди «мессершмиттов», поливая их свинцовыми струями. Фашистские стервятники не выдержали, один за другим они стали покидать поле боя.
На обратном пути самолет Чернецова стал заметно отставать. Над аэродромом, где уже приземлились его товарищи, Чернецов вел самолет на бреющем полете. Всем было ясно: машина повреждена, Из домиков высыпал весь летный состав. «Сумеет ли дотянуть до взлетной полосы?» — с волнением думал каждый. Лейтенант Чернецов мастерски посадил израненную машину. Оказалось, что в бою был пробит бензобак, но летчик, рискуя жизнью, решил довести самолет до аэродрома».
Эта заметка из фронтовой газеты была перепечатана Катав-Ивановской районной газетой «Авангард».
Враг подходил к Киеву. Решено было эвакуировать семьи военнослужащих в тыл. Измученный бессонными ночами, Евгений вырвался на часок домой, чтобы проводить жену. Всего восемь месяцев прожили Татьяна и Евгений вместе.
— Передай отцу, — говорил он, — что отступление наших войск временное. Победа будет за нами.
