Михаил Прудников - Особое задание
— Есть еще один: некто Ландович. Личность темная.
— Чем он занимается?
— Толкается на базаре, меняет соль на керосин.
Но дело не в этом — сейчас всем приходится маскироваться. Однажды Ландович где-то выведал, что по глухой дороге пойдет колонна машин. Ну, мы организовали засаду. Действительно, колонна появилась в назначенный день и час. Но за два километра до засады внезапно повернула обратно. И есть подозрение, что именно Ландович и предупредил фашистов. Словом, загадочная история. Но он настойчиво напрашивается на задания. Даже предлагает достать оружие.
— Ну что ж, — задумчиво проговорил Алексей. — Тогда познакомьте меня с этим Ландовичем. И кстати, дайте мне надежного помощника. У меня появился план…
— Что ж, есть у меня такой человек. Сам просится на дело. Зовут его Валентин Готвальд.
— Немец? — удивился Алексей.
— Да. "Фольксдойч". Родился в России, но его отец и мать выходцы из Германии. До войны был шофером в облисполкоме, а теперь возит кого-то из комендатуры.
Вы знаете, как немцы носятся со своей арийской кровью.
В комендатуре он вне подозрений. И шофер первоклассный.
— А как себя ведет?
— Проверен в деле.
— Сколько ему лет?
— Молодой, лет двадцати пяти. Говорит по-немецки как по-русски.
— Ну что ж, кандидатура интересная.
— С чего ты собираешься начать? — спросил секретарь.
Алексей улыбнулся.
— Будь другое время, с чего бы мы с тобой начали? Собрали бы совещание, пришел бы я к вам с планом.
— Нет, — засмеялся Карнович. — Придется покороче. Какие у тебя соображения?
— Вот какие. Ты говоришь — этот Ландович напрашивается на задание?
Корень кивнул головой.
— Прекрасно. Нужно дать ему задание…
— Пока не понял, — сознался Карнович.
— А вот послушай. Коли дашь "добро", начнем действовать.
У Ландовича узкое, худое лицо, туго обтянутое желтоватой кожей, прямые редкие волосы, зачесанные назад. Большие глаза цвета крепко заваренного чая хоть и полуоткрыты, но настороженно прощупывают собеседника. Нога закинута за ногу, локоть уперт в колено, между длинных пальцев с обкуренными ногтями тлеет сигарета. На Ландовиче клетчатый пиджак, а зеленый шарф обвивает жилистую шею с острым кадыком. И в его позе и в одежде, как и в манере говорить туманно и интригующе, есть что-то картинно-театральное.
"Похож на провинциального актера, выгнанного со сцены за пьянку", решил Алексей.
Он почти не ошибся: как выяснилось, до войны Ландович работал театральным администратором. Но ломался он, как плохой актер, важничал, говорил с недомолвками, многозначительно.
У Алексея крепло убеждение, что перед ним ничтожный, но с неудовлетворенным честолюбием человек, авантюрист, мечтавший о крупной роли в жизненной игре, но так никогда ее и не получивший и теперь с приходом гитлеровцев решивший взять реванш за прошлое.
Алексей понял, что Ландовичу польстит, что с ним разговаривает не рядовой партизан, а некто повыше.
Поэтому он отрекомендовался уполномоченным обкома партии и заметил, что на Ландовича это произвело впечатление.
— Вы хотите с нами сотрудничать? — задал вопрос Алексей.
Ландович подтвердил, что он не намерен в такое время сидеть сложа руки и готов выполнить любое задание.
— Задание есть. Нужно проверить склад с оружием.
Согласны?
Ландович кивнул головой.
— Тогда слушайте меня внимательно, — продолжал Столяров. — Пойдете по шоссе в сторону Кричева.
На седьмом километре, у телеграфного столба номер шестьдесят пять дробь сто один свернете вправо на запад, войдете в лес, через пятьсот метров увидите поляну, на ней четыре сосны. Они сразу заметны, вокруг вырублены деревья. Вот на этой поляне зарыто оружие: несколько ящиков с винтовками, два — с ручными пулеметами и еще два с боеприпасами. Запомнили?
По просьбе Ландовича Алексей еще раз повторил ориентиры.
— Хорошо. Запомнил, — заверил Ландович. — Какова же моя миссия?
— Сначала проверьте, на месте ли оружие, и, если на месте, мы дадим вам людей и подводы. Вывезете все по адресу, который позднее получите.
— Будет сделано, — весело сказал Ландович.
Договорились, что Ландович проверит склад с оружием двадцать седьмого между двумя и пятью часами дня. Время это выбрали потому, что Валентин Готвальд в эти часы был свободен от дежурства в комендатуре.
Дня за два до назначенной даты Алексею удалось познакомиться с шофером коменданта. Это был высокий молодой человек с приятными серыми глазами и светлыми русыми волосами. Застенчивая улыбка придавала его лицу что-то детское. Сначала он держался скованно и даже настороженно, но потом разговорился. Свел их Шерстнев на толкучке, где Готвальд старался сменять немецкие сигареты на сметану, а Алексей, как обычно, пришел за дратвой.
Шерстнев скоро ушел, а Готвальд с Алексеем пошли в пивную.
Готвальд рассказал Алексею, что его отец, немецкий колонист, некогда работал на Минском машиностроительном заводе. Но отца своего, как, впрочем, и мать, Валентин помнил смутно: они умерли, когда он был еще совсем ребенком. Некоторое время Готвальд воспитывался у родственников матери, но они оказались людьми скупыми, расчетливыми, непрестанно попрекали парнишку куском хлеба, и в конце концов Валентин "ударился в бега". Его подобрали и отправили в детскую колонию. Там-то он и нашел свой настоящий дом и свою семью. Там же вступил в комсомол и получил специальность шофера.
До войны Готвальд работал в гараже облисполкома: возил одного из заместителей председателя, и тот, по словам Валентина, относился к нему как к родному сыну.
Валентин познакомился со студенткой пединститута, на которой и женился незадолго до начала войны. Эвакуироваться ему не удалось, а дом неподалеку от облисполкома, в котором они жили, сильно пострадал во время налетов фашистских бомбардировщиков. Пришлось перебраться в село, к родственникам жены. Как он относится к фашистам? Как и все советские люди: ненавидит. Однако "немцев не надо валить всех в одну кучу". Есть такие, которым "понабивали в голову дряни", но многие, как он убедился, только подчиняются приказу — иначе нельзя.
Алексей рассказал Готвальду о задании. Двадцать седьмого декабря с двух до пяти вечера ему следует находиться в селе Осиновка, что стоит на шоссе в сторону Кричева, и незаметно наблюдать за дорогой. Со стороны города должен появиться человек… Алексей описал его внешность.
— Ландович? — вырвалось у Готвальда.
— А ты его знаешь?
— Еще бы! Кто его не знает…
— Тогда тем лучше. Так вот, с двух до пяти он должен быть в селе Осиновка, затем свернуть в лес. Ты пойдешь за ним, но так, чтобы ни он, ни кто другой тебя не заметили. Понял?
Готвальд кивнул головой и спросил:
— А дальше?
Дальше Готвальд должен был проследить за поведением Ландовича, а в случае, если тот не появится в Осиновке, разыскать поляну с четырьмя соснами и наблюдать за ней.
Валентин не скрывал своего разочарования: задание показалось ему малоинтересным.
— Нельзя ли чего посерьезней? — попросил он.
Но Алексей заверил его, что это дело рискованное, и просил действовать осторожно.
Алексею и самому не хотелось посылать Готвальда на это рискованное задание, которое мог выполнить и другой, не обладавший данными Готвальда. Валентин — служащий комендатуры, свободно общающийся с фашистами и знающий немецкий язык, конечно, мог быть очень полезным именно в разведывательных операциях. Но другого помощника у Алексея не было, да, кроме того, если на Готвальда наткнутся гестаповцы, он не вызовет подозрений и сумеет вывернуться, рассказав, что ходил в деревню покупать продукты.
Алексей ждал Ландовича в условленном месте на шоссе. Он еще издали заметил, что Ландович не торопясь идет по обочине дороги. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, он вышел из кустов и дал знак Ландовичу следовать за ним.
Ландович следом за Алексеем свернул с дороги и нырнул в лес. Лицо его светилось самодовольством. Зеленый шарф был обмотан вокруг шеи как-то особенно лихо.
— Задание выполнено, — по-военному доложил он. — Ящики с оружием найдены…
Алексей поинтересовался, каким образом Ландовичу удалось их обнаружить.
— А шомполом, — живо ответил тот. — Воткнул в землю в одном месте ничего, воткнул в другом — чувствую, что-то твердое. Так что давайте людей — ночью вывезем…
Алексей пообещал, что люди и подводы будут, однако в котором часу — не уточнил. Между тем он думал о донесении Готвальда.
Валентин сообщал, что, как ему и было приказано, двадцать седьмого декабря он с двух до пяти дня находился в селе Осиновка, но Ландовича не видел. Тогда он пошел к четырем соснам и увидел, что на поляне то и дело вспыхивают огоньки карманных фонарей.
