KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » О войне » Михаил Рывкин - Хроника страшных дней. Трагедия Витебского гетто

Михаил Рывкин - Хроника страшных дней. Трагедия Витебского гетто

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Михаил Рывкин, "Хроника страшных дней. Трагедия Витебского гетто" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Роза, — прошипел знакомый, — раз у нее есть хоть капля жидовской крови, она пойдет туда, куда и ты…

«Когда мы попали в гетто, — вспоминает Галина Николаевна, — мне шел четырнадцатый год. Но пока мы там находились, я повзрослела на несколько лет. Наверное, от страха и ужаса, от увиденного и пережитого…

Часто в гетто приходили немцы. Обычно они заходили со стороны набережной.

Как только мы видели, что они идут, все, кто мог, бежали в здание, стараясь подняться повыше, забирались даже на чердак, чтобы быть от них подальше.

Чаще приходили немцы в черных мундирах со свастикой. Обычно являлись после пяти часов. Ловили молодых парней, избивали дубинками, ногами. Били так, что человек умирал.

Мы с ребятами пробовали найти дыру, чтобы можно было выйти из гетто. Но все щели в разбитых вокруг домах были заколочены. Мы пробовали проскочить в ворота, когда вывозили покойников. Вывозили их по две, три подводы и больше, почти каждый день. В это время мы пытались выбежать, но нас били дубинками не давая выйти. Иногда молодые ребята как-то договаривались с охраной и выходили, чтобы принести родным поесть. А у нас с мамой никого не было.

У меня был папин вельветовый пиджак, длинный, мне до колен. В кармане лежала моя метрика. Мама мне дала ее спрятать. «Возьми, говорит, положи в карман. Пусть она у тебя будет». Эта метрика меня и спасла. Там написано: отец — Быковский Николай Иванович, мать — Быковская Роза Мордуховна, и стоит мой день и год рождения. Мамина фамилия до замужества была Ольшванг. Перед тем, как я попыталась выйти из гетто, мамино отчество чуть подтерла, чтобы трудно было сразу прочитать. Как-то мама говорит: «Галя, доченька, попробуй уйти. Когда люди пойдут к реке за водой, иди с ними. Скажи, что ты приносила школьной подруге поесть, а тебя теперь не выпускают. Если спросят, где твои родители, скажи, что мама давно умерла, а папу в армию забрали».

В сентябре я решила уйти. Вижу, дверь в будке открывается. Я — туда, и на лесенку, а дежурный еврей кричит:

— Полицейский, идите сюда. Она вышла отсюда.

Подходит ко мне молодой полицай с бельмом на глазу и говорит:

— Ты что, девочка, точно отсюда?

Я повторила то, что говорила мне мама. И добавила:

— У меня есть документ, — и подала ему метрику.

Он посмотрел метрику и сказал:

— Иди и больше сюда не приходи, не выпущу.

Сначала Галя пошла к родственникам отца. Но девочка боялась, что ее могут выдать, и через несколько дней ушла в деревню Малая Выдрея к тете Марусе.

Марию Матвеевну и Кирилла Ивановича Лобасенко в Малой Выдрее знали все. Они были потомственными крестьянами. Хозяйство имели небольшое, но бедными не были. Во время учебы в Витебске их дочь Оля часто бывала у Быковских.

«Когда Галя пришла и рассказала, что с ними случилось в Витебске, — вспоминает Ольга Кирилловна Лобасенко, — моя мама сказала: «Может, Бог даст, мама твоя жива, а ты оставайся у нас. Тебя здесь никто не тронет». Мы так и жили: три женщины и пятеро детей».

Первое время действительно было спокойно. Так продолжалось бы и дальше, если бы как-то вечером к Лобасенко не зашел знакомый старик, знавший Быковских по Витебску. Был он человеком безвредным, но язык держать за зубами не умел. По деревне пошли разговоры, что у Лобасенко вроде бы еврейка живет.

Решили перевезти Галю в деревню Речки к Анне Матвеевне Понкратенко, старшей сестре Марии Лобасенко. Так и сделали. Но вскоре оказалось, что и там есть любопытные. Чтобы не искушать судьбу, Галю отправили к Фене, дочке Марии Лобасенко, в деревню Зубаки.

В марте 1942 года Гале Быковской удалось перейти линию фронта в районе деревни Понизовье на Смоленщине. Потом она попала в Калининский детприемник, откуда ее отправили в ремесленное училище. После его окончания был завод, возвращение в родной Витебск. Работа санитаркой в военном госпитале, с которым выехала на фронт.

Бывшую узницу Витебского гетто Галину Николаевну Лапицкую и бывшую партизанку бригады П. И. Кириллова Ольгу Кирилловну Лобасенко долгие десятилетия связывали крепкие узы дружбы.

16 сентября 1941 года уголовный отдел Витебской городской управы издал приказ: «Всем гражданам нежидовского происхождения категорически запрещается пребывание на территории «ГЭТТО». Одновременно всем жидам запрещается хождение по неуказанной им территории. Уголовный отдел города Витебска»[34].

* * *

Жил до войны в Витебске красивый и высокий парень Вася Корсак. Было ему лет двадцать пять. Работал он землемером. И жил с мамой почти в центре города в маленьком чистом домике. Перед самой войной Вася познакомился с еврейской девушкой Идой. Она работала счетоводом. Ей было тогда около двадцати.

Нежная красота Иды приворожила Василия, и они поженились. Ида переехала жить к Васе, в маленькую комнатку за печкой. Они были самыми счастливыми людьми на Земле. А потом началась война, в город пришли фашисты. Ида оказалась в гетто. Вася просил ее: «Не иди туда. Я спрячу тебя. Никто не узнает, не найдет». «Не могу, — ответила Ида, — там мама, папа, сестры. Они подумают, что я их бросила». И она ушла. Через несколько дней к ней в гетто пришел Вася. Русский парень, который мог бы обходить гетто стороной и не думать, не вспоминать о нем. Но там была Ида — женщина, которую он любил. Василий Корсак остался в гетто. Фашисты расстреляли его вместе с тысячами других ни в чем не повинных людей.

* * *

Однажды фашисты проявили «заботу» об узниках — привезли мелкой гнилой картошки. Когда голодные люди, узнав о еде, кинулись к машине, конечно же, забыв о правилах хорошего тона, фашисты смеялись и фотографировали их. Потом они отправляли эти фотографии домой и писали, с каким диким народом им приходится иметь дело на Востоке.

* * *

От голода и холода ежедневно погибали десятки узников гетто. Однажды на улице умирала девочка 6–7 лет. Она лежала на куче тряпья, из горла вырывались какие-то хриплые звуки. Мать металась рядом и, обезумевшая от горя, кричала: «Кто-нибудь, помогите». Привели доктора, такого же узника гетто. Он посмотрел девочку, развел руки и сказал: «Дайте ей спокойно умереть». Потом рядом с девочкой села на землю старушка и стали молиться. Она говорила на идиш: «Ты, безгрешная душа, сейчас окажешься перед Богом. Попроси у него за наших детей, за наших внуков… Пускай он облегчит их страдания».

* * *

Фрида Бенсман работала до войны врачом. Она не успела эвакуироваться. До самого прихода немцев, как могла, помогала больным. А когда решила уйти из города, было уже поздно. Фрида оказалась в гетто вместе с сыном Ромой. Другие брали с собой на черный день самое драгоценное, что было в доме: золотые украшения, деньги. Надеялись, а вдруг поможет. Фрида взяла с собой на черный день флакончик с ядом. И спрятала его также надежно, как другие прятали драгоценности. Она пыталась уйти из гетто. Но как это сделать, когда на руках ребенок? А оставить его одного? Об этом она не хотела даже думать. Когда Фрида поняла, что их ждет, она достала свою драгоценность — пузырек с ядом. Дала отпить сыну, а потом приняла яд сама.

* * *

2 сентября 1941 года немцы, решив развлечься, посадили в баржу около 150 человек и, когда она выплыла на середину реки, потопили ее. Обреченные пытались вплавь добраться до берега, но не тут-то было. Фашисты баграми добивали людей. Из 150 человек никто не спасся. В числе жертв оказались Лебентова, Каган, Лебенсон, Левенрад.

В конце лета немецким армейским службам стало известно, что в гражданских концлагерях, находящихся на территории Витебска, среди заключенных есть евреи. Гитлеровцы провели фильтрацию и обнаружили 397 евреев или людей, внешне похожих на евреев. Их передали «специалистам» из айзацкоманды. Ни в чем не повинных людей обвинили в актах саботажа и даже в том, что они атаковали немецкие войска. И расстреляли, о чем сообщалось в донесении в Берлин 4 сентября 1941 года.

* * *

Фашисты придумывали пытки, изощрялись, как могли, чтобы не только унизить людей и показать превосходство арийской расы над «недочеловеками». Они пытались сломить дух узников.

Однажды вечером эсэсовцы пришли в гетто. Приказали первым попавшимся им на глаза мужчине и женщине раздеться и продемонстрировать половой акт. Когда из этого ничего не вышло, они расстреляли мужчину и женщину и, смеясь, пошли дальше.

На улице Гоголевской несколько евреев, запряженных в телегу, тянули бочки с водой. Видно было, что тянуть ее им не под силу, тем более, что дорога шла в гору. Но немцы на это не обращали внимания, они подгоняли людей и били их палками. Не выдерживая такой работы, люди падали на мостовую. Вместо того, чтобы дать им передохнуть, палачи добили упавших. На улице осталось лежать несколько трупов.

* * *

В довоенном Витебске многие знали Софию Исидоровну Ратнер. До революции у ее мужа Исаака Григорьевича Ратнера был богатый двухэтажный особняк в центре города, который стоит и поныне на улице Суворова под тем же № 7/ 8[35]. После революции семья Ратнеров оставила себе три смежные комнаты и коридор. Исаак Григорьевич умер в августе 1940 года, и София Исидоровна осталась жить в квартире с 6-летним внуком Витей Зархом и Надеждой Фоминичной Шидловской. В этом особняке разместилось также государственное учреждение, поселился учитель Лебедев с семьей и еще одна многодетная еврейская семья, а в годы войны некоторое время жил художник В. Хрусталев, человек порядочный, державшийся в стороне от оккупационных властей.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*