Андреа Камиллери - Пансион Евы
Чиччо разлил вино по бокалам и предложил тост за француженок.
— Вот вам еще история, — продолжила четвертая девушка. — Я тогда работала в Козенце. И в первый же вечер в салон заявился крупный, высокий мужчина с наголо обритой головой. Он был одет в мундир черного цвета и такого же цвета галифе. Портупея, широкий кожаный ремень и высокие сапоги дополняли грозный облик. Выбирая девушек, он не смотрел ни на сиськи, ни на ляжки, ни на лицо, как большинство клиентов. Каждую из девушек этот страшный мужчина заставлял громко кричать: «Встать! Смирно! Хайль Гитлер! Вива Дуче!»
Наконец, не знаю почему, чернорубашечник выбрал меня и повел в номер. В комнате он без промедления заставил меня раздеться догола, но сам не раздевался, оставаясь в мундире и в сапогах, только штаны расстегнул. Потом лысый достал из левого кармана френча черную повязку, плотно завязал мне глаза, подвел к комоду и заставил опереться на него обеими руками. Я услышала, как он что-то ставит на комод у моей головы, какой-то предмет, портрет или фотографию. Потом лысый мужчина имел меня сзади и при этом безостановочно лепетал визгливым голосом: «О любовь моя! Ты моя единственная услада и отрада! Мед губ моих и светоч очей моих!» Он очень поэтично и красиво признавался в любви неведомому предмету обожания.
Наконец лысый в конвульсиях кончил и замер на минуту или на две. Я стояла ни жива ни мертва. «Можно снять повязку — давит?» — спросила я. «Молчи, грязная шлюха!» — завизжал лысый и больно шлепнул меня по ягодицам. Он, не торопясь, убрал фотографию в карман френча, застегнул штаны и только потом разрешил мне развязать повязку.
Дня через два лысый мужчина в черном мундире появился снова, опять выбрал меня, и вся сцена повторилась в точности как в первый раз. Потом еще раз. И еще. Сценарий не менялся. Моя пятнадцатидневка подходила к концу, и мне было безумно любопытно, кого же трахает лысый в моем, так сказать, лице. В последний вечер лысый заявился как обычно, мы с ним заперлись в номере, он завязал мне глаза, установил на комод портрет своей возлюбленной и яростно отымел меня сзади, не уставая причитать и изливать свои любовные признания. Наконец он закончил и в изнеможении опустился на кровать.
Я продолжала стоять неподвижно, руки на комоде, но от ритмичных толчков повязка ослабла и немного сползла. Подвигав бровями, я сдвинула ее еще больше и украдкой взглянула на портрет, стоявший на комоде. Мадонна миа! Я чуть не умерла на месте от страха, вы не поверите: это была фотография Адольфа Гитлера!
— А помните, когда клиент хотел ногами кверху, стоя на голове?
— А когда клиент сжег сам себя, потому что, как он говорил, совершил страшный грех?
— А когда один клиент одевался, и у него из кармана выпали молитвенник и четки?
— А когда…
Девушки рассказывали свои истории. Ненэ слушал их, и эти рассказы были для него подобно дождю, орошавшему иссушенную землю. Через некоторое время все пятеро заявили, что стало невыносимо жарко, и поснимали блузки, оставшись в одних бюстгальтерах. Они говорили на своем диалекте, а потом стали о чем-то громко спорить. Дошло до того, что они чуть было не вцепились друг другу в волосы. Но потом тон разговора смягчился, и девушки опять начали смеяться. Они отодвинули стол в угол, поставили три стула в ряд, усадили на них Ненэ, Чиччо и Джаколино, а сами выстроились перед ними.
Джузи в их разговоре не участвовала, по-прежнему оставаясь в блузке. Она подошла к буфету и принялась перелистывать «Неистового Роланда».
— Раз! — скомандовала одна из девушек и завела руки за спину.
Все девушки сделали то же самое.
— Два!
И девушки расстегнули свои лифчики.
— Три!
Девушки сняли лифчики и побросали на пол.
— Ну, у кого самые красивые сиськи? — воскликнула та, которая была заводилой.
— Матерь божья! — вытаращил глаза Джаколино. — Выбор Париса!
— А трогать можно? — спросил Чиччо.
— Можно, — ответила главная.
Полчаса, не меньше, парни рассматривали их груди вблизи, издалека, трогали, сжимали, пробовали на вес.
— Я думаю, самые красивые сиськи у той, что крайняя слева, — заключил Ненэ.
— А я считаю, что у крайней справа, — ответил Чиччо.
— У всех красивые, — подытожил Джаколино.
— Ну, давайте, решайте, — настаивала главная.
Но тут дело стало принимать иной оборот. Вино в сочетании с зеленой настойкой давало себя знать. Чиччо раздраженно взглянул на Ненэ.
— Позвольте вам заметить, синьор, — начал Чиччо, перейдя на «вы» и заговорив по-итальянски, — а даже если и не позволите, то мне наплевать, и я все равно скажу, что вы ничего не смыслите в женской красоте.
Ненэ стал пунцовым:
— Знаете ли, синьор, я имел женщин уже в ту пору, когда вы считали, что детей приносят аисты.
Чиччо вскочил, взбешенный:
— Получите пощечину, синьор!
— К вашим услугам! Я пришлю своих секундантов. Секундантами могли быть только двое: Джаколино и Джузи. Ненэ выбрал себе Джаколино, а Чиччо Джузи. Джаколино церемонно подошел к Чиччо и спросил, когда и каким образом тот желает устроить дуэль. Чиччо ответил, что ему необходимо предварительно посоветоваться с секундантом.
Они долго о чем-то шептались. Джузи раскрыла «Неистового Роланда», и что-то доказывала Чиччо. Наконец Чиччо согласился, и Джузи объявила:
— Мой доверитель желает драться здесь и сейчас. Оружие — копья. Дуэлянты должны биться верхом на лошадях. Господа, выбирайте себе скакунов, — и она указала на девушек.
Как и следовало ожидать, Ненэ выбрал себе девушку с самыми красивыми сиськами. Чиччо же взял ту, которая, по его мнению, должна была стать победительницей в этом конкурсе красоты.
— И лошади, и дуэлянты должны участвовать в поединке раздетыми, — приказала Джузи. — Публику просят освободить центр комнаты и занять свои места.
— Публика тоже должна быть раздетой! — закричал Джаколино и начал расстегиваться.
Остальные, заливаясь смехом, последовали его примеру. Одна только Джузи оставалась в одежде. Она вышла из комнаты и вернулась, держа в руках две швабры. Одну вручила Чиччо, другую Ненэ.
— Вот, господа, ваши копья.
Девушки, которым выпала честь участвовать в поединке в качестве лошадей, совершенно голые, закалывали шпильками волосы.
— Нет, — запротестовал Ненэ, — у лошадей же гривы! Так не пойдет.
Но Джузи вмешалась:
— С распущенными волосами они могут за что-нибудь зацепиться.
— Каковы правила поединка? — осведомился Ненэ, забираясь на спину своей лошадке.
Девушка крепко обхватила его руками за ляжки. Ненэ прочно держался в седле, тем не менее наклонился и спросил у своего скакуна:
— Байард, ты меня выдержишь?
— Да ты легкий, как пушинка! — заверил Байард.
И девушка громко заржала, Из противоположного угла комнаты ей в ответ заржала лошадь, на которой сидел Чиччо.
— Если твоего скакуна зовут Байард, то моего коня зовут Рабикан.
— Так, значит, ты Астольфо? Ха-ха-ха!
— А ты, выходит, Ринальдо? Ха-ха-ха!
— Пора начинать поединок, — возгласила Джузи. — Прекращаем по моей команде. Кто упадет с лошади, тот проиграл. Готовы?
Ненэ поднял копье и продекламировал:
— Скачи быстрее, мой верный Байард, сейчас мы сделаем из Астольфо котлету!
Чиччо ответил тем же:
— Скачи быстрее, мой верный крылатый конь, Ринальдо со своим Байардом жалкие трусы!
— Ну, готовы? — нетерпеливо повторила Джузи.
Всадники наставили копья.
— Принимаются ставки! — заорал Джаколино.
— Пошли!
Два всадника поскакали друг другу навстречу.
— Тыгдым-тыгдым-тыгдым, — Джаколино организовал звуковое сопровождение.
Когда столкновение казалось уже неизбежным, оба скакуна вдруг резко свернули с курса и разошлись. Первый приступ окончился переменой позиций на ристалище.
Потрясая копьем, Чиччо воскликнул:
— Сдавайся, Ринальдо, не то понаделаю дырок в тебе я, как в сыре швейцарском!
Ненэ не уступал:
— Ну же, Астольфо, давай, наступай, покажи нам отвагу. Одним лишь ударом копья повергну я наземь беднягу!
Они наставили свои копья, то есть зажали швабры под мышками.
— Марш! — скомандовала Джузи.
Рыцари снова бросились в атаку. Лошадки бодро заржали, голые пятки шлепали по полу, груди подпрыгивали. Но тут Рабикан неожиданно споткнулся и упал на колени. Астольфо, потеряв равновесие, выронил копье и попытался ухватиться за гриву, то есть за волосы, но не удержался и слетел с коня. Байард, чтобы не затоптать Рабикана, резко остановился. Ринальдо, в свою очередь, вылетел из седла, отпустил копье и грохнулся на пол.
Все смеялись. Два отважных, непобедимых рыцаря лежали на полу пузом кверху, а их орудия, вернее, их природные копья, которыми они терлись о потные спины девушек, гордо торчали маковками к небу. Тут-то и произошли чудесные метаморфозы. При виде такого великолепия лошадка по имени Рабикан решила стать рыцарем Астольфо. Она с диким ржанием села верхом на своего хозяина, поудобнее устроилась и пустилась в безумную скачку, подбадриваемая ревом зрителей. Не теряя времени, тот же фокус проделала и лошадка по имени Байард, вмиг превратившись в Ринальдо. Скачка получилась долгая и беспощадная, пока наконец оба скакуна не распростерлись на полу в полном изнеможении.
