Александр Коноплин - Поединок над Пухотью
— Теперь куда? — спросил довольный Федя. — К ребятам?
Возвращаться так быстро Сашке не хотелось. Похоже, удача сама лезла в руки…
— Ты иди, а я тут немного поколдую. Может, еще что засеку.
Федя пошел, озираясь и пригибаясь к земле, как во время хорошего обстрела. Стрекалов стоял, прислушиваясь, готовый в любую минуту прийти на помощь радисту, но в лесу было тихо. Прикинув, когда Федя должен дойти до своих, Сашка повесил автомат на шею и зашагал в противоположную сторону. Шел он легко, привычно экономно расходуя силы, ощущая во всем теле приятную собранность, возникавшую у него в те часы, когда он был предоставлен самому себе.
В эти часы Стрекалов мог сделать многое — и делал! — и это сделанное всегда приносило пользу тем, кто его посла л. Он был типичным разведчиком-одиночкой, который больше полагается на собственные силы и знания, нежели на помощь других.
Разные бывают у разведчиков командиры. Одни видят пользу в посылке в тыл противника многочисленных групп, охотно идут на разведку боем, большие потери считают явлением естественным; другие делают ставку на малые группы и одиночек, на индивидуальную подготовку каждого разведчика обращают особое внимание, в открытые стычки с врагом вступать без крайней надобности не советуют. Стрекалову посчастливилось с самого начала попасть в руки такого командира. Им оказался Отто Людвигович Очкас.
— Хороший разведчик стоит роты солдат, — говорил он, — очень хороший — целого батальона.
Стрекалов хотел стать хорошим разведчиком. Когда его наградили медалью, Очкас сказал:
— О, Саша! Теперь ты стоишь отделения…
Избавившись от медлительного Феди, Стрекалов быстро шел на северо-запад. Сейчас, когда он обнаружил скопление техники, ему нужна была дорога, по которой эта техника поступает, нужна связь Алексичей с центром, может быть, со штабом самого Шлауберга. Если Алексичи — место, откуда начнется наступление, то такая дорога непременно есть. Именно по ней в нужный момент будут переброшены основные силы. В дополнение к прежнему Стрекалов обнаружил несколько пулеметных точек, две батареи противотанковых орудий, траншеи, противотанковые рвы и надолбы. Такие укрепления, надо полагать, имелись и с других сторон, но теперь они уже меньше интересовали разведчика. Он был уверен, что где-то поблизости должны находиться главные силы.
Дорог в лесу ему попадалось немало, и вначале Сашка путался в них, как старуха в шерстяных нитках, пока случайно не наткнулся на одну, которая вела к хорошо замаскированному складу с горючим, километрах в трех от Алексичей. Еще одну, не менее важную, он обнаружил уже в сумерках, потратив на поиски весь день. Начиналась она не у шлагбаума, как думал он сначала, а в километре от села, у неприметной развилки, и сразу же ныряла в лес. Выдали ее будка регулировщика и указатель — стрела, указывающая вправо. Куда она ведет, Сашка пока не знал…
Поздно вечером Стрекалов вернулся к товарищам. Они ждали его с нетерпением и страхом: еще не успев стать настоящими солдатами, они взвалили на свои плечи тяжелейший груз ответственной задачи и, конечно, хотели выполнить ее с честью. Поскольку никто из них не знал, как это сделать, они, как могли, помогали тому, кто это знал. Кроме НП, они соорудили нечто вроде медвежьей берлоги, стенками которой служил плотно утрамбованный снег, а крышей — настил из хвороста и лапника. Все подходы к этому логову они тщательно замаскировали, так что, если бы не часовой — на посту в это время стоял Богданов, — Сашке бы, пожалуй, его и не найти.
— Ловко придумали, — одобрил он, повалившись на мягкие, пахнущие смолой еловые ветки, — а как насчет пожрать?
Карцев протянул ему банку свиной тушенки и краюшку хлеба.
— Налей по двести граммов каждому, — приказал Стрекалов, — замерзнут чего доброго, да и удачу полагается отметить.
На рассвете следующего дня, оставив Зябликова и Карцева наблюдать за Алексичами, Стрекалов и Богданов ушли к развилке. Вдвоем они провели там полдня, но ничего нового не обнаружили. Как и накануне, по дороге курсировали мотоциклисты, каждые два часа сменялся регулировщик, и каждая третья машина сворачивала на склад горючего.
От развилки до логова разведчиков около трех километров. Повторный след — уже тропа. Если немцы начнут прочесывать лес — могут наткнуться. И все-таки Стрекалов не торопился менять место. Лучшего наблюдательного пункта, чем тот, которым он теперь обладал, найти нельзя. Среди группы дуплистых вязов, росших на краю оврага в каком-нибудь километре от Алексичей, нашелся один, в дупле которого свободно уместился человек. И не просто уместился, а поднялся по его сгнившему чреву вверх на добрых три метра. Проковырять ножом истончавшую стенку было нетрудно. Для полного комфорта под этим «глазком» сделали полку для ног наблюдателя, вход снаружи каждый раз тщательно замаскировывали, примятый снег разравнивали. От собак в таком тайнике, разумеется, не спрячешься, а люди могут не заметить. Второе преимущество — близость к объекту. С двадцатиметровой высоты, включая высоту бугра над оврагом, разведчики видели даже противоположный край села, где стояла минометная батарея.
Словом, с Алексичами все было в порядке, и Сашке предстояло поставить точку — осмотреть дорогу, по которой в село поступают техника и солдаты.
С большими предосторожностями они с Богдановым шли вдоль этой дороги, не переставая удивляться странной беспечности немцев. На всем протяжении плотно укатанная, она, по-видимому, была хорошо заметна с воздуха.
— Либо они слишком уверены в нашей глупости, либо здесь какая-то хитрость, — сказал Стрекалов.
Разгадка пришла неожиданно и принесла разведчикам не облегчение, а новые заботы. Километрах в десяти от Алексичей, в густом сосновом бору, хорошо накатанная дорога делала петлю и поворачивала назад. Разворачивались и мчались назад мотоциклисты и автомашины, даже не сделав остановки.
Такое катание по кругу не ахти какая хитрость, но если здесь создается видимость интенсивного движения, значит, есть место, где это надо сохранить в тайне!
— Если так пойдет дальше, — сказал угрюмо Сашка, — то и машины и танки могут оказаться туфтовыми.
От этой простой мысли ему стало не по себе. Его, опытного разведчика, едва не «накололи»!
Пока что единственным ценным объектом оставался склад с горючим, но Сашка начал сомневаться и в нем. В конце концов, ничего не стоит сделать каркас, обтянуть его брезентом или парашютным шелком и покрасить. Издали такое сооружение от настоящей цистерны и не отличишь…
На следующее утро он оставил наблюдать за дорогой одного Богданова, а сам полдня просидел на наблюдательном пункте. Ни там, ни тут опять не появилось ничего нового: по дороге с немецкой педантичностью курсировали взад-вперед мотоциклисты, изображая связных, мотался единственный, как видно, в Алексичах исправный танк, и каждые полчаса три бензозаправщика по очереди выползали со склада горючего и устремлялись к лесу, чтобы еще через полчаса появиться на прежнем месте. Демонстрация эта продолжалась и ночью — среди темноты нет-нет да и вспыхнут «случайно» фары автомашины или загорится фонарик в руке неопытного разводящего…
Только проверив все, Стрекалов сообщил «Заре» свои выводы. К его немалому удивлению, такое важное сообщение было принято с недоверием. Младший лейтенант Сулимжанов потребовал трижды повторить сказанное. Видимо, начальство хотело убедиться, что Стрекалов ничего не напутал.
В своей следующей передаче сержант говорил только о складе: объект большой и хорошо замаскирован, но у него нет уверенности, что склад настоящий. В связи с этим он просил разрешить ему действовать по своему усмотрению.
— В этом районе, — передавал он, — по-видимому, все сделано, чтобы обмануть нашу разведку. Настоящие склады горючего находятся не здесь, так же как и боевая техника.
В ответ ему было приказано усилить наблюдение именно за этим складом, разведать подступы к нему и ликвидировать склад. Приказ был передан от имени Чернова.
Странное это упрямство озадачило разведчика.
Неожиданно у полковника нашлись союзники. Федя сказал:
— Еще неизвестно, есть ли дорога, а склад — вот он. Запалим костер — и домой. Лучше синицу в руки, чем журавля в небе.
— Синицу-то мы поймаем, — сказал Стрекалов, — а вот журавля можем упустить. В общем, насчет того, чтобы повернуть домой, не думайте. Не за тем шли.
У Зябликова скорбно опустились углы губ.
А Сашка тем временем прикидывал, кто из его бойцов на что годится. Выходило, что только на Богданова можно положиться во всем: смел, силен, гранату бросает не хуже Сашки, в бою бывал не раз. Остальные, как говорят разведчики, больше для счета. Идти на объект с одним Богдановым? Вдвоем сжечь склад можно — уйти нельзя. Нужно прикрытие. Рискнуть в одиночку? Стрекалов горестно усмехнулся. Чем заплатят фрицы за единственную, неповторимую жизнь Александра Стрекалова? Парой пустых цистерн? Пожалуй. И ни одного паршивого солдата не дадут в придачу — Стрекалов помнил, с какой поспешностью разбегается охрана от горящих баков, и затосковал.
