Игорь Фролов - Вертолетчик
Лейтенант козыряет, и, отойдя к группе борттехников, шипит:
— Швейцара нашли, бля!
На вершине
Репетиция высадки десанта в горах. Достигли вершины, по оранжевому языку дымовой шашки нашли заснеженную впадинку, в которой обосновался руководитель полетов. Он дает указание:
— 1032, наблюдаете справа самый высокий пик?
— Наблюдаю.
— Присядьте на него.
Командир заводит машину на пик. Экипаж видит, что верхушка выпуклая, как яйцо — она вся покрыта льдом и отполирована ветрами.
— И как на эту залупу садиться? — удивленно спрашивает командир у экипажа. Борттехник и правак пожимают плечами.
— Такого опыта у нас нет, командир, — говорит борттехник. Правак хохочет.
— Вот наебнемся, будет вам «гы-гы», — ворчит командир.
Он пытается посадить машину — осторожно мостит ее на стеклянную верхушку, касается тремя точками, отдает шаг-газ — вертолет, оседая, начинает скользить, заваливаясь набок. С матом командир берет шаг-газ, машина по наклонной слетает с вершины, уходит на круг. Так повторяется три раза. Злой командир спрашивает:
— «Долина», я -1032, может, достаточно? Сейчас угробимся!
— Ну, зафиксируйтесь на несколько секунд. Десант должен выскочить за это время.
— Да какой идиот на такую вершину будет высаживаться?
— Там все бывает, 1032!
— Вот там и сяду!
Самая длинная ночь
Чирчик, 21 декабря 1986 года. Завтра эскадрилья отправляется в Афганистан. Крайняя ночь в Союзе. Четверо лейтенантов выходят из казармы, в которой разместился личный состав. У лейтенантов две бутылки водки и две банки рыбных консервов. Они ищут укромное местечко, и находят его. Это — тренажер для отработки приземления парашютистов. Фюзеляж старого транспортника установлен на высоте третьего этажа. Лейтенанты поднимаются по лесенке, забираются внутрь, и приступают к прощанию с Родиной. Через полчаса в фюзеляже становится шумно. Двое, усевшись на скамейку, при свете зажигалки по очереди тянут из колоды карты, гадая на будущее.
Лейтенант К. спрашивает:
— Попаду ли я в плен?
И вытаскивает шестерку крести. Лейтенант Л. говорит:
— Попадешь. Но убежишь ночью — поздняя дорожка выпала…
Лейтенант Л. спрашивает у колоды:
— Собьют ли меня?
Вытаскивает бубнового туза. Долго смотрит на него и говорит растерянно:
— Это что — много денег?
— Это — выкуп! — убежденно говорит пьяный лейтенант К.
В дырявом салоне гуляет ветер, в черном небе светят яркие звезды. В другом конце фюзеляжа лейтенант Д. рассказывает лейтенанту Ф., как, работая перед армией в Верхней Салде, он конструировал камеры сгорания для ракетных двигателей.
— Понимаешь, мы добились невероятного повышения мощности, — говорит он, — но не выдерживала камера сгорания — плавилась. Ни один сплав не выдерживал — нет такого сплава, понимаешь?
— Есть такой сплав! — отвечает лейтенант Ф. — Я сам над ним работал в институте. Называется ЖС6У — на основе решетки карбида титана.
— Не выдержит, — мотает головой лейтенант Д. — Такую температуру ни один существующий сплав не выдержит!
Возмущенный лейтенант Ф. хватает нож и начинает царапать на дюралевой стенке какие-то формулы, подсвечивая зажигалкой.
В это время гадающий на картах лейтенант Л. поворачивается и говорит:
— Совсем охуели, что ли? Завтра в бой, а вы какой-то херней занимаетесь! Быстро пить!
Лейтенант Ф. и начала анализа
Все началось в конце августа 1985 года, когда несколько лейтенантов-двухгодичников после окончания Уфимского авиационного института прибыли в Хабаровск, получить в штабе КДВО предписания и отправиться в назначенные им места службы.
— Не хотите послужить Родине в вертолетном полку? — спросил прибывших капитан Заяц из строевого отдела.
— Но мы специализировались на истребителях, на МиГ-21… — сказал лейтенант Ф.
Он представлял свою службу где-нибудь на Камчатке или на Сахалине — под бульканье гейзеров, подземный гул вулканов, шум океанского прибоя, которые заглушает гром истребителей, уходящих на боевое дежурство — патрулировать воздушные границы страны, или осуществлять сопровождение «стратегов» — длиннокрылых серебристых красавцев Ту-95 или белых лебедей Ту-160. А тут, вместо этой романтики, предлагалось убыть в Амурскую область, в поселок Магдагачи, который фигурировал в известной армейской поговорке про то, как бог создал Сочи, а черт — Магдагачи и Могочи.
— Я вам полетать предлагаю, — пожал плечами капитан. — Нехватка борттехников на вертолетах… — И добавил, как бы промежду прочим: — Афганистан, сами знаете…
— А нас туда тоже могут взять? — с интересом спросил лейтенант Ф. Он хотел на войну.
Заяц ответил неопределенно:
— Предложить могут, но вам-то что, спокойно откажетесь, двухгодичников согласно приказу под номером 020 принудить не могут. Если только сами захотите…
Конечно, лейтенанты согласились. Оставалась формальность — пройти врачебно-летную комиссию. Лейтенант Ф. забеспокоился. Он с детства знал, что такое белок в моче и без запинки выговаривал словосочетание «хронический пиелонефрит». Так же свободно он выговаривал «эпилептиформные припадки» и хранил выписку из детсадовской медкарты про то, как ребенок за обедом упал без сознания с вареником во рту. С ранних своих лет, когда вся страна рвалась в космос, он знал, что таких как он не берут не только в космонавты, но и в летчики, и эта мысль еще сильнее отравляла его почки и нарушала мозговое кровообращение.
Вот и теперь он испугался, что почки его предадут, поэтому в преддверии медчасти попросил лейтенанта Лосенкова поделиться мочой. Лейтенант Лосенков поделился, но сделал это без особой охоты. Он даже предположил, что по малому объему анализа их заподозрят или в обмане или в обезвоживании. Однако их ни в чем не заподозрили, и, после всех специалистов, седой подполковник медслужбы написал в медицинской книжке борттехника Ф заветные слова: «Годен к летной работе на всех типах вертолетов».
И поезд унес борттехников через раннюю дальневосточную осень к месту их службы — в 398-й вертолетный полк, в/ч 92592 при поселке Магдагачи, в 40 км от китайской границы.
А через полтора года, уже в Афганистане, борттехник Ф., проходя вторую ВЛК, не стал просить товарища о помощи, резонно решив, что здесь его на землю не спишут. Но, тем не менее, он волновался, стоя перед председателем комиссии, который листал карточку с заключениями врачей.
— Хм, — сказал вдруг председатель и заинтересованно посмотрел на борттехника Ф. — Первый раз вижу, чтобы в Афганистане анализ мочи стал лучше, чем в Союзе. Хлоркой, что ли так промыло? — улыбнулся он и повернулся к эскадрильскому доктору: — Может, нам тут санаторий для почечников открыть?
Левая честь лейтенанта
По утрам перед построением полка ДСЧ обязан доложить зам. командира по ИАС, как прошло ночное дежурство.
ДСЧ борттехник Ф. подходит к инженеру полка, печатая два крайних шага, прикладывает руку к козырьку и говорит:
— Товарищ майор, стоянка части принята от караула, за время моего дежурства никаких происшествий не случилось, докладывал дежурный по стоянке части товарищ (он запинается, но продолжает) лейтенант Ф.!
— Вольно, товарищ… — улыбается майор, — лейтенант…
Он отнимает руку от козырька и протягивает ее ДСЧ. Только тут лейтенант Ф. понимает, что отдавал честь левой рукой.
Брат его меньший
(При первом чтении пропуcтить)
Когда в напарниках у литературного героя ходит гордый конь, читателю не нужно объяснять, что это за животное. Также нет нужды рассказывать про устройство автомобиля, танка, самолета. Но эта общеизвестность не относится к главному герою этой книги — к вертолету. Простой читатель, вероятнее всего, и не знает, что это за зверь, и почему он летает. Борттехник Ф. тоже не знал этого, пока не стал борттехником. Он даже не знал, что они с вертолетом Ми-8 — ровесники.
Подходя к технике дарвинистски, логично рассматривать Ми-8 как новый вид рода Ми семейства Вертолеты отряда Летательные аппараты. Опытный образец вида Ми-8 появился в небе в тот самый год, когда родился единственный в своем виде будущий борттехник Ф. В серию же машина пошла на два года позже. Когда борттехник, исследуя формуляр своего первого борта Љ57, увидел записи фиолетовыми чернилами, датированные 1965 годом, он понял, что первый свой вылет в качестве борттехника, члена экипажа, совершил на одном из первых экземпляров серийного Ми-8.
Борттехник Ф. к моменту знакомства с Ми-8 был неплохо осведомлен о разных типах самолетов — он летал пассажиром на всех гражданских Аннах, Илах и Ту (кроме Ту-144), и знал, что такое истребитель МиГ-21 изнутри. Тем не менее, вникнув в инструкцию по эксплуатации вертолета и приступив непосредственно к эксплуатации, он понял, что вертолет — более высокая ступень в эволюции авиатехники, чем самолет. Тот, несмотря на скорость и высший пилотаж, все же прямолинеен, скор и высок — нет в нем внимательности, не умеет он танцевать на месте, не может припасть к земле и обнюхав ее, рвануть и понестись над, едва не касаясь лапами…
