Вячеслав Ворон - И тут случилась война
Братья и сестры, что постарше Ленки, учились в школе, и частенько Ленка, оставаясь одна, выполняла часть работы за них. И так к этому привыкли старшие, что в выходные дни, пока старшие отсыпались, она с раннего утра уже как пчелка трудилась. И дров натаскает, и печь затопит, и воды принесет, и даже обед разогреет. Как раз к нему и просыпались остальные. Матушка к тому времени возвращалась с рынка и баловала ребятню всякой всячиной, которую только там и можно было достать.
Но шло время, война не унималась, а только сильней распалялась. И уже к весне продовольствия на складах поубавилось. Пайку, положенную на карточки, стали урезать, рынок тоже обнищал, да и запасы Анны истощились. Уже не было платьев для обмена, да и утварь ее поиздержалась. Дети стали болеть из-за нехватки витаминов, в пищу пошли даже картофельные очистки. Ленка, будучи от природы смышленой, приловчилась из них лепить драники, скрепляя их остатками крахмала и обжаривая на сковороде без малейшего намека на присутствие на ней масла. Но и это не спасало семью. И, чтобы хоть как-то продержаться, мать послала Ленку на рынок обменять оставшиеся карточки на мясо и хлеб.
В свои шесть с половиной лет она была совершенно взрослой и хорошо разбиралась в премудростях обмена и даже владела умением торговаться. Остальные дети не проявляли столь значимых способностей в торговле, поэтому мать безапелляционно доверила эту миссию ей. Надев полуботинки старшего брата, которые ей были на три размера больше, и зажав в руке заветные талоны, она вышла на большую дорогу и зашагала в сторону центрального базара. Идти было долго, и, чтобы не было скучно, она стала напевать незнакомую мелодию, случайно возникшую в ее маленькой головке. Дул пронизывающий весенний ветер, по улицам после зимы сбегали ручейки, и многочисленные лужицы поблескивали на мостовой. Шлепая по лужам в огромных ботинках брата и напевая легкую мелодию, незаметно для себя она добрела до рынка. Всевозможные пестрые лавчонки торгашей заворожили маленькое создание. Ленка стояла перед центральным входом с открытым ртом и с нескрываемым удивлением. Весенний рынок не похож на рынок зимний. Многие торговки вывешивают свои шубы, перины, подушки для просушки на первых солнечных лучах и, естественно, для удачи, авось повезет и залежалый товар купит какой-нибудь негодяй-негоциант, урвавший на продкарточках за зиму куш. Зимой же рынок сам выживает и работает в основном по натуральному обмену, где нет буйства красок.
– Чо рот раззявила, а ну, брысь отсель, мелюзга, – прорычал старый калека, сидящий у ворот и просящий милостыню.
– Я ни чо не раззявила, я, дяденька, на рынок пришла, скупляться, – ответила Ленка.
– Ну, коль пришла, то проходи, не мешай, а то встала, понимаешь ли, по центру, как королева, и ни туды, и ни сюды, – пробурчал калека.
Ленка, не отвечая, прошла внутрь рынка, высоко задрав белокурую голову, и тотчас же столкнулась с подростком. Парнишка налетел на нее, навалившись всей массой своего подросткового тела. И только чудо спасло ее от падения. Взрослый дяденька, идущий сзади, поддержал маленькую Ленку, тем самым избавив ее от падения. Поблагодарив спасителя, она прошла вдоль старьевщиков вглубь базара, к мясным рядам. Подойдя к мясной лавке, она обратилась к продавцу:
– Вы мне на мясо обменяете карточки?
– Скока? – поинтересовался мясник.
И тут Ленка обнаружила, что карточки, которые еще несколько мгновений назад были у нее в руке, попросту исчезли. Она осмотрела карманы и даже заглянула в ботинки. Карточек нигде не было. Внутри маленького создания, как в замедленном кино, пронеслись последние события. Подросток, дяденька. Стоп. Дяденька, который её подхватил, он же и выхватил из ее рук, карточки, а она впопыхах и не заметила этого. Мысль маленького человечка лихорадочно искала решения. Огромные, на пол-лица, глаза Ленки выискивали того дяденьку среди толпы снующих покупателей и одновременно наливались слезами. Она понимала, что мама, узнав о пропаже, не пощадит ее и, со свойственной детской гиперчувствительностью, считала, что убьет. Слезы предательски вырвались наружу и покатились по истощенным щекам Ленки. Она разрыдалась, всхлипывая от нехватки воздуха и вытирая стекающие слезы. Моментально вокруг нее собралась толпа зевак, и каждый считал своим долгом успокоить ее и расспросить о случившемся. Немного успокоившись, она прерывисто, продолжая утирать руками остатки слез, рассказала свои догадки о дяденьке и подростке.
– Дык ясно все, это ж щипачи здешние, их так-то все знают, Петька Мороз и Сашка Щипач, – пробасил дворник рынка, стоявший чуть поодаль от толпы.
Толпа, как по указке, обернулась к нему. Дворник стоял, опершись на метлу, держа в зубах папиросу, замусоленную грязными ручищами. Он был небрит, глаза поблескивали от принятых на грудь двести граммов.
– Ты почём знаешь? – спросил гражданин из толпы.
– Дык я тут мету, знамо дело, ведаю, – ответил тот.
– А коль знаешь, выкладывай, где эти гниды пасутся, мы их к стенке сейчас же поставим, – выкрикнул неизвестный гражданин в серой шляпе.
– Дык кто их знает, где они. Набегают, как янычары, и в кусты. Их теперя долго не будя.
– А много ль было карточек? – поинтересовался у Ленки гражданин в шляпе.
– На две недели, дяденька, мамка велела все на мясо обменять, – ответила Ленка.
– М-да, многовато будет. Ну, лады. Товарищи, что же мы с вами оставим эту девочку без мяса? – обратился он к толпе.
Толпа заметно поредела. А те немногие зеваки, что остались, выглядели так, что сами нуждались в дополнительных карточках. Гражданин в шляпе оглядел зевак и, не дожидаясь ответа, обратился к мяснику:
– А ты, мил человек, чем можешь помочь?
Щекастый торговец воровато завертел глазками и выдавил:
– Могу пятьдесят граммов мяса дать ей.
– Не граммов, а грамм, – поправил его гражданин в шляпе. – Это уже неплохо. А почём торгуешь?
– По пятьдесят рублев за сто грамм, – четко выговорил торговец.
– Однако, у вас цены. За сто грамм? – переспросил гражданин.
– За сто.
Ленка уже совсем успокоилась и смотрела на двух взрослых людей с нескрываемым интересом. Она понимала, что происходит. Кто-то из поредевшей толпы сунул ей в руку несколько продовольственных карточек, а кто-то вложил в свободную горбушку черного хлеба.
– Давай, бесстыжая душа, завесь ей сто грамм, я оплачу. И добавь свои пятьдесят, – приказал гражданин в серой шляпе и протянул полтинник.
Торговец проворно отрезал мясной мякоти и кинул на весы. Стрелка весов точно показала 150.
– Да уж, профессионализм не пропьешь, – подшутил гражданин в шляпе.
Торговец завернул кусок в газету и протянул Ленке. Та искоса посмотрела на гражданина в шляпе, затем схватила кусок рукой, в которой были карточки, и прижала все, что было в руках, к своей тщедушной груди. Её глаза опять набухли.
– Полно тебе, девочка, неси домой свой провиант. И смотри в оба, – добавил гражданин.
– Спасибо вам большое, дяденька, мамка бы меня точно убила, ежели б я пришла ни с чем, – прослезилась Ленка.
– Не убила бы. На то она и мамка, – сказал гражданин и удалился восвояси.
Довольная и абсолютно счастливая, девочка, держа на груди весь провиант, беззаботно зашагала в сторону дома. Прошла метров триста, когда город накрыла сирена воздушной опасности. Но Ленка шла, не сворачивая, она понимала, что важнее всего для нее в тот момент было доставить продукты домой. Там ее ждали мама и сестра с братьями. Их нужно было кормить. И никакая тревога не могла помешать ей.
Вернувшись домой с небольшим количеством продуктов и несколькими карточками, она выложила содержимое своих рук на стол и посмотрела маме в глаза.
– Энто што? – строго спросила мать.
– Это хлеб и мясо и вот еще карточки, – искренне ответила она.
– Эт я вижу, маловато как-то? – поинтересовалась мама.
И Ленка с нескрываемым удовольствием поведала историю, произошедшую с ней на рынке. Выслушав ее внимательно, мать сняла полотенце со своего плеча, о которое вытирала руки во время приготовления пищи, и изо всей силы перетянула им напротив стоящую Ленку. Мокрая тяжелая ткань от сильного удара обожгла руки девочки. Ленка вскрикнула и зарыдала. Остальные дети внутренне сжались и закрыли глаза.
– Марш в угол, и бушь стоять там, пока я тебе не разрешу выйти из него, – в приказном тоне прокричала мать. – Там этих карточек-то на полмесяца, а тута энтой еды на один рот.
Ленка, рыдая и всхлипывая, послушно поплелась в угол, а мать, присев возле продуктов, заплакала от безысходности. Сашка, Лёнька и Нинка тут же подбежали к ней успокаивать, попутно журя Ленку.
Если бы они могли знать, как ей хотелось быть рядом с мамой. Также успокаивать её и обнимать, ведь она так старалась добыть продукты семье, и ей очень хотелось оправдать оказанное доверие. Она все понимала, она же взрослая.
