Мария Куликова - Пистоль Довбуша
— Тогда ты и сбежал? — осторожно дотронулся до его руки Мишка.
— Потом сбежал… Приходим назавтра в школу, а там — другой учитель. Прилизанный какой-то, будто его кошка языком почистила. И все по-мадьярски старается говорить. И учить нас стал не по-нашему. Заставил он нас раз что-то переписывать. А я возьми да и напиши в тетрадке вирши Шевченка. Мне слова те очень полюбились:
Поховайте та вставайте,
Кайданы порвите!
И вражою злою кровью
Волю окропите!
— Это про что? — широко открыв синие глаза, спросила Маричка.
— А где вам понять, малята! — безнадежно махнул рукой Юрко.
На лицах детей — острая зависть. Вот он какой, их Юрко! Как много он знает! Они сегодня будто впервые его увидели. Впервые почувствовали и поняли, что он старше их, умнее.
— Взял тот учитель мою тетрадку, прочитал, — продолжал Юрко. — Ох, и бил же он меня! Стянул штаны и бил… — И, чтоб не уронить перед друзьями свое мальчишеское достоинство, он плюнул сквозь зубы. — А на второй день я уже был дома. Сбежал. И не хочу я хам учиться. Пусть учатся Елонка и Иштван.
— И пусть тот пан учитель Елонку выпорет, чтоб не зазнавалась, правда? — сказала Маричка.
— И ты больше никогда не видел того, первого пана учителя? — с какой-то надеждой в голосе спросил Мишка.
— Нет, не видел… В лагерь его отправили, далеко… — вздохнул Юрко. — А знаешь, что он мне говорил? «Умная у тебя голова, хлопчисько, ох и умная… Летом я с тобой позанимаюсь, и ты сразу в четвертую группу пойдешь. Догонишь своих одногодок». И догнал бы, не верите? А захотел бы — перегнал… Да не пришлось…
— Вот бы и нам такого учителя, айно? — мечтательно произнес Мишка.
Не хотелось друзьям расставаться опять до вечера. Но что поделаешь: Мишке надо гнать стадо на наново пастбище.
«Он сбежал!»
Все новости, приказы сельского старосты всегда объявлял глашатай Илько, низкорослый пожилой мужчина. Он ходил по селу с барабаном в руках и дробно стучал палочками, будто дятел в лесу.
Вот и сегодня только проснулось село — Илько уже стоял на площади посреди Дубчан и часто бил по натянутой коже. Глашатай сгорбился, точно давили его тяжелым грузом новые указы.
Люди с тревогой спешили ему навстречу. Что еще скажет Илько? Неужели про новые налоги сообщит?
— Слухайте! Слухайте все! — начал он хриплым грустным голосом. — Окружная комендатура наказ прислала: кто знает, где находится учитель Палий со Скалистого — коммунист и разбойник, тот должен донести жандарам! За выдачу Палия они дадут десять тысяч пенге!.. — Он закашлялся, беспомощно оглянулся вокруг и опять продолжал: — Слухайте! Слухайте! Глаза Палий имеет голубые. Волосы светлые! Рост высокий! Кто укроет Палия-разбойника или утаит, где он прячется, того жандары смертью покарают!
Дубчане слушали молча, не поднимая головы, словно хотели скрыть все, что творилось у них на душе.
Неожиданно, когда глашатай произнес последние слова, раздался детский возглас, полный радости и ликования:
— Сбежал! Он сбежал!!!
Все оглянулись. Светловолосый подросток пытался протиснуться вперед, чтоб повторить свои слова еще раз. Но высокий лесоруб крепко схватил его за локоть, прикрыл ему рот широкой ладонью.
— Помовчи, человече! — прошептал. — Чей такой?
— Так это ж Юрко Негнибеда, — заметил пожилой мужчина в кептаре. — Ты что, Юре? Хочешь, чтоб и тебя жандары схватили? Они везде свои уши имеют…
— Они ж его, моего учителя, прямо в школе схватили! Кучей на одного накинулись! А теперь ищут! А раз ищут, то он сбежал! Сбежал!
— Он давно сбежал, человече! — улыбаясь, тихо произнес лесоруб. — Говорят, это он с партизанами раздавал муку в Соколином… Не перевелись еще в Карпатах настоящие легини! — добавил он с гордостью.
Люди стояли плотной стеной. Илько стучал в барабан уже где-то на другой улице, а толпа все не расходилась.
— Недавно в Мукачеве склад с оружием сгорел. Говорят, это тоже дело рук учителя, — заметил пожилой мужчина в кептаре. — Видно, добре он насолил фашисту, раз столько пенге за него обещают.
— А его никто и не выдаст! — горячо и уверенно произнес Юрко. — А если кто донесет, узнаю — сам в глотку вцеплюсь!
— То добре, человече, что ты такой смелый, — сказал лесоруб. — Все мы должны беречь нашего Палия. Зря нас жандары смертью страшат. Нас не запугаешь!
Толпа расходилась медленно. Юрко же так мчался, будто им кто-то выстрелил из рогатки. Он догнал Мишку за селом, крепко обхватил его руками, повалил на землю. Тот испуганно запротестовал:
— Вперед разберись, а тогда уж вали! И чего привязался?!
— Он сбежал! Сбежал! — задыхался от радости Юрко.
Он то подбрасывал вверх шапку, то кувыркался, то выделывал ногами такие кренделя и выкрутасы, что Мишка помимо воли рассмеялся:
— Вот дурной! И чего это ты! И кто сбежал?
— Мой учитель от жандаров вырвался. Бежал из тюрьмы! Это он муку раздавал! Это он!..
И Юрко, задыхаясь от волнения, рассказал Мишке все, что произошло сегодня на площади.
Мишка был взволнован не меньше своего друга.
— Только бы его опять жандары поганые не схватили…
— Второй раз они уже не наденут ему железки на руки! Не на такого напали! — сказал Юрко.
— Помнишь, Юрко, я про поезд тебе рассказывал? Про тот, что партизаны подорвали. Может, и учитель подрывал? Айно?
— А думаешь, нет!
— Знаешь, Юрко… Вот ни разу я не видел твоего учителя. А люблю его так!.. — искренне произнес Мишка. — Может, он нашел пистоль Довбуша и всех фашистов накажет?
— Он им еще такую расправу учинит, что они пожалеют, что пришли сюда! — рубя руками воздух, сказал Юрко.
А вечером, будто в подтверждение его слов, вспыхнули возле Кривого запасы бензина.
Во время пожара сгорело несколько хортистов…
«Не дают вам покоя горные орлы!»
В селе стало еще тревожней. Если кто ронял хоть слово против оккупантов, того хватали жандармы и отправляли на тяжелые работы в горы или в лагеря. «Будто чума ходит по селу и хватает людей черными руками», — говорили дубчане шепотом. Даже дети притихли. Редко раздавался их смех.
Все чаще стучал в барабан глашатай Илько.
— Пан биров[18] наказ дал: сегодня же выплатить все налоги!
Тяжелым камнем ложились эти слова на сердца дубчан. Чем уже платить эти бесконечные налоги?! Скоро и зима придет. А много ли кукурузы имеет крестьянин в хате?!
Ягнус каждое утро отправлялся в сельскую управу. Одетый в добротную новую куртку, в начищенных до блеска сапогах, он шел по улице с гордой осанкой, небрежно помахивая палкой с витиеватым, узорчатым наконечником.
Староста вызывал в управу всех, кто еще не выплатил налоги. Сегодня перед ним стоял отец Юрка, Григорий Негнибеда.
— Или плати сегодня же, или лицетуем[19] все твое добро. — Ягнус говорил тихо, поглаживая острые усы.
Но у Григория от его слов пот выступил на спине.
— Пожалейте, пан биров! Какое там у меня, господи, добро? Одна душа осталась, да вот зоб[20] висит. Чем уж платить — не знаю!
— Не знаешь? — ехидно протянул староста. — А кто партизанов кормит? Кто их снаряжает? А? Да такие же подлецы, как и ты. А вот для нашей армии, которая воюет с большевиками-антихристами, у вас ничего нету!
— Может, тех партизанов вовсе нету, пан биров. Бог их знает…
— Бог? Нет, черт их знает, а не бог. Перебьют их в Сваляве, а они, глядишь, уже в Хусте появились, будто с того света повылазили, дьяволы, сила нечистая!
«Ага, не дают вам покоя горные орлы!» — внутренне радовался Григорий.
— Может, ты, Негнибеда, знаешь, кто у нас связан с теми антихристами? Скажи. Налоги тебе все простят. Да и на будущий год тебе не придется ничего платить. Вон читай бумагу, что на стене висит.
— Я неграмотный, прошу пана.
— Там написано, что каждый, кто найдет хоть одною бандита-партизана, того и от налогов ослобонят да еще и награду дадут.
Негнибеда молчал. На его лице появилось выражение упрямства и ненависти.
К счастью, Ягнус в эту минуту не глядел на него.
— Ну ладно! Не знаешь так не знаешь. Черт с тобой! А налоги тебе все-таки придется выплатить сегодня же.
Григорий пошатнулся.
— Но тебе особо убиваться нечего. Я всегда горой стою за своих односельчан. Это каждый знает. Могу и тебя выручить. Где мое не пропадало! Вот пенге. Рассчитывайся с долгами!
Ягнус небрежно швырнул на стол бумажки.
Негнибеда, еще не разобравшись, чем вызвана перемена настроения пана, помимо воли шагнул к столу. Как надоели ему эти постоянные налоги! Нет им конца-краю! Они камнем висят у него на шее. Неужели пан и вправду хочет выручить его? Нет! Того и гляди, какая-нибудь уловка. И в самом деле, Ягнус прикрыл ладонью деньги и, прищурившись, глазами нацелился на Негнибеду.
