Роберт Рэдклиф - Разрушители плотин (в сокращении)
— Сколько у тебя времени? — спросил он.
— К десяти я должна быть дома. Поехали отсюда.
Они выбрались из Скэмптона и ехали по затемненным улицам, пока Линкольн не остался позади.
— Что ты сказала Брендану? — спросил Питер.
— Что иду с Филлис в кино. Не знаю, поверил ли он, он стал очень подозрительным, по любому поводу.
— Мне это не нравится. Ты очень рискуешь.
Она вымученно улыбнулась.
— Оно того стоит.
Через пять миль они свернули с шоссе и добрались по проселкам до деревушки, где имелся тихий с виду паб. Они устроились за столиком в углу, потягивая водянистое пиво.
— Ты устало выглядишь, Питер. У тебя все в порядке?
— Да вроде как. Работы много, куча проблем, командир вечно недоволен и кого-нибудь распекает. — Он отхлебнул пива. — Да, чуть не забыл. Кредо дал мне вот это.
Он протянул ей конверт. Она вскрыла его, вынула несколько листков бумаги, пробежала глазами.
— Список адресов. Региональные отделения Агентства по усыновлению. Он пишет, мне нужно послать туда данные о ребенке — дата и место рождения, родители и все такое. Может, они смогут ее найти… если, конечно, ее удочерили. — Тесс осеклась. — Что бы это значило?
— Понятия не имею. Наверное, что ее могли и не удочерить. А что, если она до сих пор в приюте?
Они посмотрели друг на друга.
— Дожидается удочерения!
— Это ведь возможно?
— Да! Питер, а если мы ее найдем?
— Да… — Он заколебался.
— Питер? Что с тобой?
— Ничего. — Он уставился в стакан. — Ничего. Просто думаю. О дочке. И о Брендане. Что он сделает, если все узнает.
— Да. — Тесс вздохнула. — Трудно сказать. Он совершенно непредсказуем. Сейчас смеется и шутит, а через минуту делается злым и угрюмым. И работает чуть не круглые сутки.
— У него много дел, как и у всех. А с тобой он нормально обращается?
— Часто злится, но в основном на себя. Тогда начинает бить посуду и все, что под руку попадет. Меня это пугает.
— Как ты думаешь, он нас подозревает?
— Не знаю. Вчера вечером пришел очень злой, кричал, как все было хорошо до какой-то там посадки в Фелтвеле.
— Какой еще посадки?
— Не знаю, может, каких деревьев, это ведь его работа. Но дело не в том, что он сказал, а как. Просто побелел от ярости.
Хозяйка паба протирала за стойкой бокалы и бросала на них подозрительные взгляды, будто все знала.
— Тесс, — тихо сказал Питер. — Я не могу не задать этот вопрос. Почему ты вышла за него замуж?
Она взяла его за руку.
— Потому что поначалу он был ко мне добр. Внимателен, и мне с ним было весело — впервые за много лет. И еще казалось, он даст мне опору, надежду на будущее, все те вещи, которые я уже отчаялась обрести. Но я ошиблась, он оказался не таким, и я уже не раз обо всем пожалела. А потом он стал поднимать на меня руку, и это было…
— Как?
— Как наказание за мой грех. Только вот я не могла этого стерпеть. Я не знала, что делать. Оставалось одно — разыскать тебя.
Он сжал ее ладонь.
— Слава богу, ты меня нашла.
Они еще немного поговорили, допили пиво, вернулись к машине, поехали обратно. Рядом с церковью Питер заглушил двигатель, и они крепко прижались друг к другу.
— Как мне хочется забрать тебя отсюда, — сказал он.
Она погладила его по руке.
— Я буду осторожна. А в остальном — тревожиться нужно за тебя, не за меня. Ты по-прежнему не знаешь, к чему вас готовят?
— Командир приказал отставить разговоры и сосредоточиться на тренировках.
Тесс прижалась к нему еще теснее.
— Ну и правильно. Я тоже больше не буду спрашивать.
Питер посмотрел на часы.
— Уже почти десять, Тесс.
— Знаю. Ну еще пять минут.
— Конечно. — Он помолчал. — Можно задать тебе вопрос?
— Разумеется.
— Ну, просто, я ведь до сих пор не знал… про ребенка. Как ты его родила. Как потеряла. Как это было? На что похоже?
На смерть. Когда умираешь снова и снова. На кошмарный сон, который не истаивает при пробуждении, а остается с тобой.
Утром после «той истории» семейство Дерби уехало в Шотландию, храня натянутое молчание. Шли дни, о случившемся не упоминали, Тесс поняла, что так оно и останется — сгниет, как прошлогодние листья. Большую часть времени она гуляла одна, разглядывала прибрежные скалы и бухты, бродила по вересковым пустошам или просто лежала на кровати. Потом однажды вечером к ней вошла мать.
— «Гости» пришли? — спросила она, переплетая пальцы.
Тесс не поняла:
— Какие «гости»?
— Прекрасно знаешь какие! — рявкнула мать.
Тесс сообразила, что речь идет о месячных, которые действительно не пришли, а дальше потянулись дни, и «гости» все не приходили, и мать делалась все свирепее, все истеричнее, все набожнее — каждый день ходила к мессе.
Наконец отпуск закончился, но Тесс с матерью не вернулись в Бексли, они поехали к материной родне на Англси, потом — в Престатин. Потом беременность Тесс стала слишком заметна, чтобы жить у родных, они перебрались в приморский пансион в Саутпорте, где провели еще месяц. Тесс, одинокая, отчаявшаяся, попыталась связаться с Питером. Однажды ночью она пробралась вниз, чтобы ему позвонить. Это услышала хозяйка и устроила скандал — телефон, мол, не для общего пользования. После чего вызвала мать Тесс и велела им съезжать — под тем предлогом, что ее пансион — не место для всяких малолетних развратниц. На следующее утро они съехали.
Приют, где молодые католички, попавшие в беду, разрешаются от бремени, находился в дальнем крыле монастыря под Честером. В комнатах стоял холод, еда была отвратительной, сестры — суровыми. Между молитвами и работами будущие матери изучали Писание или слушали проповеди о том, как страшно согрешили. Пришла зима, настало Рождество. Тесс получила единственную открытку, от отца — он сочувствовал ей в ее горе и выражал надежду, что это послужит ей уроком.
Схватки начались в конце марта 1937 года. Пришла повитуха, велела сестрам позвонить матери Тесс. «Не надо, не звоните!» — выкрикивала Тесс, но ее не послушали. Повитуха привязала ее ноги к металлическим подставкам, засунула внутрь ледяные пальцы и сказала, что пока еще рано. Потом вышла; через некоторое время начались настоящие боли. Ближе к рассвету, в изнеможении и лихорадке она почувствовала, как кто-то коснулся ее лба, открыла глаза и увидела мать. На лице у той мелькнуло сострадание — но лишь на миг.
Ребенок родился — девочка, которую тут же запеленали и унесли. Тесс запомнила лишь слабые крики, удалявшиеся по коридору, после ей дали снотворное, и она уснула. Потом ее разбудила мать, подала чашку чая. Впервые после той истории в теплице мать выглядела спокойной и умиротворенной.
— Все необходимое сделано, — сказала она. — Ребенок в надежных руках, о нем заботятся. Мы с твоим отцом подписали все необходимые бумаги, девочку поместят в приют, а потом удочерят.
— Можно мне ее хотя бы увидеть? — взмолилась Тесс.
— Нет, — отрезала мать, — это никому не нужно. Ты уедешь отсюда и поживешь в Линкольне у тети Розы, а через несколько недель, как оправишься, поедешь доучиваться в Лондон.
— А как же Питер? — спросила Тесс.
Лицо матери окаменело.
— Никогда больше не упоминай этого имени. Если попробуешь с ним связаться, я подам в суд, и его посадят.
Тесс поехала в Линкольн и пожила у тети Розы, сестры отца, рассеянной, но добродушной дамы. А через несколько недель написала родителям, что, по ее мнению, для всех будет лучше, если она останется в Линкольне и здесь пойдет в школу. Те, разумеется, согласились, и больше она с родителями не общалась.
Глава 5
На базе ВВС Мэнстон в Кенте вице-маршал авиации Кохрейн, Чарльз Уитворт, Гай Гибсон и чиновник из Министерства авиации по имени Эшвел беседовали с Барнсом Уоллисом, который выглядел довольно понуро. На встрече, к собственному изумлению, присутствовал и Квентин Кредо.
— А это кто? — не чинясь, осведомился Эшвел.
— Мой адъютант, — примирительно ответил Уитворт. — Капитан авиации Кредо. Он отвечает за соблюдение секретности в Скэмптоне.
— Ладно. Продолжим. Я должен успеть на поезд.
Чуть ранее провалилось испытание двух новых бомб на побережье Кента, и Эшвел созвал эту срочную встречу. Начал он с подведения итогов — сброшено две бомбы, обе развалились на куски, — потом начал доказывать, что необходимо отменить всю операцию. Квентин слушал вполуха — во-первых, ему не хватало фоновых знаний, во-вторых, голова у него шла кругом. Неужели Уитворт действительно назвал его своим адъютантом? Своей правой рукой? Квентин было решил, что в Рекулвер, курортный городок в трех милях к востоку от залива Херн, его позвали, просто чтобы утешить после отстранения от должности. А выходит — он теперь адъютант командира. Ответственный за соблюдение секретности.
