Юрий Корчевский - Охотник
Но пленный и сам понял, какую беду он навлёк на себя, и стал помогать ползти, отталкиваясь каблуками от земли.
Мины стали падать чаще и ближе. Все втроём свалились в свежую, ещё курящуюся дымком воронку. Мокрецов спрятался в другую, и между разрывами прокричал:
— Живы?
— Покамест.
— Сидите там, пока налёт не кончится.
С нашей стороны решили прикрыть разведчиков, и дали по немецким траншеям залп батареи 76-миллиметровых дивизионных пушек. Взрывы накрыли немецкую траншею. Однако миномётный обстрел не утихал — немецкая батарея была в глубине обороны.
Через четверть часа обстрел стих, и разведчики снова тронулись в путь, таща за собой пленного. Наконец их окликнул часовой:
— Разведка, это вы?
— А ты ещё кого-то ждёшь? — пошутил Мокрецов. Всё-таки задание выполнено, «язык» доставлен.
Пленного опустили в траншею и вытащили кляп, чтобы он не задохнулся.
— А где Самохин?
— До миномётного обстрела был, я его видел, — ответил Алексей.
Однако, как ни вглядывались в темноту все трое, никакого движения они не заметили.
— Товарищ старший лейтенант, разрешите сползать на «нейтралку» — узнать, что с Михаилом?
— Давай.
Алексей перемахнул бруствер и дополз до окопчика часового.
— Эй, земляк, ты стонов или движения со стороны «нейтралки» не замечал?
— Нет, тихо всё.
— Товарищ наш не вернулся. Я туда сползаю, ты с испугу не выстрели.
— Да что же я, слепой, что ли? — обиделся боец.
Ползти по старым следам, да ещё не толкая пленного, было сподручно.
Вот и воронка от мины, где они укрывались втроём.
Алексей пополз вперёд и увидел Михаила. Он тоже забрался в воронку, спасаясь от обстрела, но его ранило в ноги осколками. Брючины маскхалата пропитались кровью. Михаил лежал без сознания, дышал часто и хрипло.
Алексей достал свой индивидуальный перевязочный пакет, зубами разорвал прорезиненную ткань и прямо поверх брюк перебинтовал ногу Михаилу. Второй пакет нашёл в кармане у Михаила и перебинтовал ему вторую ногу. Разрезать штаны в мороз Алексей не рискнул — можно было отморозить парню ноги, а ему в госпиталь быстрее надо.
За руки Алексей вытащил Михаила из воронки, лёг рядом с ним на бок, закинул руку Михаила на себя и перевернулся на живот. Теперь Михаил лежал на нём. Ползти стало тяжело, но как ещё в одиночку тащить раненого? Второго человека бы сюда!
Путь до окопчика дозорного показался длинным, глаза заливал пот. Михаил постанывал.
— Терпи, земеля, скоро наши, — шептал ему Алексей. Конечно, он больше себя успокаивал, ведь Михаил его не слышал.
— Эй, разведчик, это ты? — окликнули его из окопа.
— Привидение! Помог бы лучше, — не сдержался Алексей.
Дозорный встал во весь рост — всё равно темно, немцы не видят — и добежал до разведчиков.
— Бери за ноги, — скомандовал ему Алексей. Сам он взял раненого за руки.
Быстрым шагом они добрались до траншеи и спустили Михаила вниз, где его приняли старшина и Мокрецов. Дозорный вернулся в свой окоп.
— Ранен осколками в ноги. Санитара бы ему и в госпиталь — крови много потерял.
— Это мы сейчас, — старшина убежал по траншее и вернулся с долговязым солдатом. На его боку болталась санитарная брезентовая сумка.
Санитар бегло осмотрел раненого.
— В тыл надо, здесь я ничего не сделаю.
— Так давай в тыл, чего встал? — взорвался Алексей.
— Ладно. Ты, Ветров, оставайся здесь со старшиной, помогите Самохина в тыл отправить. А я пленного в разведотдел доставить должен. Век! — Мокрецов толкнул немца в спину.
Комвзвода с пленным ушли. Зато появился санитар с импровизированными носилками — просто к двум жердям был прибит гвоздями кусок брезента.
— Кладите и понесли.
Они попетляли по траншее, цепляясь жердями за стенки на изгибах, потом повернули в тыл. Метров через триста, когда уже и руки не держали, спустились в лощину. Там уже стояли сани-розвальни с кучером в тулупе. Лошадёнка была заботливо прикрыта суконной попоной.
Михаила переложили в сани, санитар уселся рядом.
— Но, милая! Трогай! — ездовой чмокнул губами, и лошадка бодро потянула сани.
— Ну что, Ветров, идём в своё расположение.
Пока они дошли, стало светать. Алексей был удручён: с Михаилом они сошлись характерами, он был ему как старший брат — учил премудростям разведки. А теперь он вроде как осиротел, родственника потерял.
В тёплой избе Алексей стянул с себя маскхалат, сапоги и улёгся спать. Устал он сегодня, намаялся.
Что самое интересное — в последующие дни старшина не приставал к нему с хозяйственными поручениями.
Алексей отоспался, отъелся, отдохнул.
А через несколько дней в дивизию прибыло пополнение.
В избу разведчиков пришёл Мокрецов.
— Ветров!
— Я!
— Хватит бока отлёживать, пополнение прибыло, к себе в разведку людей отбирать будем. Собирайся!
Голому собраться — только подпоясаться.
Старший лейтенант критически оглядел его:
— Вид у тебя, Ветров, какой-то не геройский.
— Какой есть.
— Медали ему на грудь не хватает, товарищ комвзвода! — вынырнул из-за плеча Мокрецова старшина.
— Будут ещё медали, старшина! Ветров у нас недавно, но уже проявил себя достойно!
Они пришли к штабу дивизии. Здесь уже построились бойцы маршевой роты. По традиции, первым выбирал себе пополнение Мокрецов.
— Фронтовики есть? Шаг вперёд!
Из строя шагнули вперёд десятка два солдат.
— Я командир разведвзвода старший лейтенант Мокрецов. Желающие служить в разведке есть? Только добровольцы!
Сделали ещё шаг вперёд человек восемь.
— Ко мне!
Добровольцы подбежали к старшему лейтенанту.
— Отойдём в сторонку.
Дальше отбирали себе пополнение из вновь прибывших артиллеристы, миномётчики, связисты. В пехоту попадал разряд — «необучен, годен к строевой».
А Мокрецов стал опрашивать добровольцев — кто где служил, сколько был на фронте, как попал в маршевую роту. Двоих он сразу отобрал во взвод: один служил в разведке ещё в финскую войну, второй был пограничником. Ещё двое были спортсменами, ребятами подтянутыми. Таких обучить, поднатаскать немного — и будут не хуже старожилов взвода. Хотя слово «старожил» для фронтовой разведки не совсем подходящее: состав взвода быстро менялся из-за гибели или ранений бойцов.
Двое воевали в пехоте, были в окружении — мужики на немцев злые, хлебнувшие лиха. А двоих комвзвода отправил назад, в общий строй. Повоевать они почти не успели — выбыли в госпиталь по ранению, да и физически были слабые. Таких месяц откармливать надо, и только потом обучать. Но на это не было времени. Разведвзвод — не санаторий. Поступит приказ — его исполнять надо.
Командир взвода переписал фамилии бойцов, собрал красноармейские книжки и пошёл в штаб — нужно было внести новобранцев в списки части.
Бойцы обступили Алексея:
— Ты из разведки?
— Так точно.
— И как там?
— Скоро всё сами увидите.
— Что же у тебя ордена или хотя бы медали нет?
— Стало быть, не заслужил ещё.
Бойцы отошли с разочарованными лицами. А чего они хотели? Чтобы он про лихие подвиги им рассказал? Так не было подвигов, была только трудная, тяжёлая и очень опасная солдатская работа. Был холод, зачастую — недоедание, грязь — вот что такое разведка.
Мокрецов вышел из штаба повеселевший, раздал бойцам их документы.
— Ветров!
— Я!
— Веди пополнение во взвод. Пусть старшина организует, у кого чего не хватает, оружие выдаст. А то как с гауптвахты! — И ушёл в штаб.
— Пошли, орлы!
Маршевая рота с удивлением смотрела, как пополнение разведвзвода нестройно зашагало в сторону деревни. А как же строй, удалая песня? Если это и было, так в далёком тылу.
Старшина выдал пополнению тёплые кальсоны, портянки, заменил брезентовые поясные ремни на кожаные. Потом спросил у Алексея:
— Какое оружие командир приказал им выдать?
— Не сказал.
— Сам-то как думаешь?
— Ты старшина, тебе думать надо. Я бы автоматы выдал.
— С автоматами беда. Советских — один ППД и один ППШ только. А с немецкими разрешено только в рейды.
— Дай трёхлинейки тогда. Когда придёт время к немцам в тыл идти, заменишь.
Старшина так и сделал.
Наутро Мокрецов выстроил пополнение.
— Сейчас пойдём стрелять — поглядим, на что вы способны.
Для стрельбы использовался неглубокий овраг километрах в трёх от штаба. Устроить стрельбище ближе — штабные всполошатся: не немцы ли окружают? В 41–42 годах окружения панически боялись.
К снарядным ящикам прикрепили бумажные мишени.
— Первой тройке — зарядить оружие!
Бойцы из обойм зарядили магазины.
— Положение для стрельбы лёжа принять! Пять выстрелов беглым — огонь!
