Владимир Успенский - Тревожная вахта
Вот на этом кончился тогда мой разговор с адмиралом. Кажется, мы предусмотрели всё. Но, увы, ни я, ни адмирал не знали в то время, что немцы собирались применить совсем новое, ещё не известное нам оружие.
Командир соединения «К» решил послать к нашим берегам одноместные погружающиеся лодки «бибер».[3] По данным немецкой разведки значилось, что в заливе стояла на рейде большая группа советских кораблей, в том числе линкор «Архангельск», крейсер и эсминцы. Для фашистов это была крупная добыча. Они считали, что, если операция пройдет успешно, оправиться от потерь нам будет очень трудно.
Да, к сожалению, мы тогда не знали всего этого.
* * *Атака «морских дьяволов» была назначена на вторую половину ночи. «Биберы» в полной темноте минуют, погрузившись в воду, линию советских дозоров. Потом преодолеют боковые и сетевые заграждения у входа в залив. После полуночи взойдет луна, которая будет находиться в последней четверти. Неяркий свет её помешает противнику обнаружить «биберы». В то же время луна даст возможность водителям лодок ориентироваться в заливе и вовремя заметить советские корабли.
По плану операции погружающиеся лодки должны были атаковать все одновременно, с точностью до минуты. Иначе взрывы первых торпед поднимут на ноги всю оборону русских, и другие «биберы» не сумеют выполнить задачу.
Чтобы дать диверсантам надежду на возвращение, было обещано, что водителей будут дожидаться в условленных местах подводные лодки. Но и адмирал Гейе и командир флотилии знали, что ни один диверсант назад не вернётся.
В базе «морских дьяволов» шли последние занятия. Водители учились ориентироваться в заливе. Боевые рубки «биберов» возвышались над водой всего на полметра, кругозор водителей был очень ограничен. Диверсанты заучивали очертания береговых линий по рисункам, присланным из научного центра, особое внимание обращали на сопки и высокие скалы.
— Чёрт меня возьми вместе со всеми потрохами, если я смыслю что-нибудь в этом деле, — ругался фельдфебель Зигфрид Штумме. — Я с детства терпеть не мог географии.
— Хочешь остаться живым — учи, — равнодушно говорил ему Йоганн Мерц. — Ты совсем не знаешь положение звезд над заливом.
— Да я что, астроном, что ли?! — взрывался экспансивный фельдфебель. — Не могу я забивать голову всякой дрянью!
— Учи, приятель, учи. Собьешься с курса, попадешь в лапы к русским, и спустят они с тебя твою нежную шкуру.
— Уж я-то к ним в лапы не попаду! — кричал Штумме. — Можешь быть в этом уверен. Я не сосунок, знаю, что нужно делать!
— А что нужно?
— Что все, то и я.
— Чувство стадности, — усмехался Мерц, потряхивая огненно-рыжей шевелюрой. — Это доказывает, что твоё интеллектуальное развитие не намного выше, чем у пещерного человека.
— Не беда! Пещерные люди умели постоять за себя лучше теперешних сопляков! — бушевал Штумме и вдруг заканчивал неожиданно: — А ну, давай звездный атлас, лейтенант!
Мерц привык к вспышкам, к резким переходам настроения у своего напарника и не удивлялся им. Кроме того, он знал, что в случае необходимости Зигфрид умеет держать себя в руках. Этот черномазый вертлявый фельдфебель был, в сущности, хитрой бестией.
Если Мерц и Штумме встретились бы не в трудной военной обстановке, а в мирное время, они никогда не стали бы товарищами. Только опасная совместная служба сблизила их, хотя в душе лейтенант Мерц испытывал некоторое пренебрежение к приятелю. Дело не в разных званиях и не в том, что Штумме на шесть лет старше. Дело в том, что они были людьми разных кругов. Отец Мерца — коммерсант, бывший офицер — глубоко чтил фюрера и сыну привил любовь к нему. Даже сейчас, когда дела на фронте шли скверно, Йоганн верил, что Гитлер исправит положение, что Третья империя сумеет в конце концов утвердить на земном шаре господство арийской расы. Многие погибли ради этого, многие ещё погибнут. В том числе и он сам — лейтенант Мерц. Но немцы завоюют мировое господство. Раз и навсегда.
Так думал Йоганн. А фельдфебель Штумме мыслил несколько иначе. Он уже успел повидать жизнь. Работал в порту, служил радистом на торговых кораблях, побывал во многих странах. Слова о величии Германии давно перестали воспламенять его. К фюреру он относился с казенной почтительностью. Однажды лейтенант Мерц спросил фельдфебеля, почему он пошел в диверсионное соединение.
— Всё равно где воевать, — ответил Штумме. — Тут хоть интересней, и заботятся о нас, как о непорочных невестах. В конце концов, лучше погибнуть в море, чем в грязном вонючем окопе.
Ответ не удовлетворил Мерца, не было в нем того энтузиазма, который испытывал сам Йоганн.
Оба они, и лейтенант и фельдфебель, устали за последние дни, как, впрочем, и другие водители. Работали почти без отдыха. Нужно было проверить двигатели «биберов», приборы и механизмы.
Наконец всё было готово. Шесть «биберов» стояли на палубах подводных лодок, которые должны были доставить их к месту боя.
Закончив работу, лейтенант Мерц задержался у пирса. Смотрел на подводные лодки, плавно качавшиеся на воде. Фантастическое зрелище представляли они здесь, среди нагромождения скал, в этой бухточке, затерянной в снежной пустыне. Лодки были похожи на живые существа, на спине у каждой приютилось по два «детеныша» — «бибера». Эти «детеныши» имели по восемь метров длины. В их корпусах размещалось сложнейшее оборудование. Посредине корпуса — боевая рубка, а над ней полутораметровый перископ и шнорхель для подачи с поверхности свежего воздуха. Каждый «детеныш» имел две торпеды, прикрепленные к бортам, и каждая из них способна была пустить на дно крупный корабль.
Йоганн Мерц с гордостью смотрел на свой «бибер». Может быть, на нём он совершит такой подвиг, который навсегда обессмертит его имя.
К лейтенанту подошел Штумме, только что вернувшийся с обеда.
— Ты романтик, Ганс, — сказал он. — По твоему лицу я вижу, о чём ты сейчас думаешь. Но жизнь — это проза. Иди в столовую, там ждёт тебя коньяк и сытный обед.
— Потом, — отмахнулся лейтенант.
— Нет, Ганс. Командир группы приказал всем водителям лечь спать не позже чем через два часа. Он сам проверит.
— Значит, завтра выход, — обрадовался Мерц. — Наконец-то! Я доволен.
— Вижу, — усмехнулся Штумме. — Отправляйся в столовую. Там, кстати, сидит твой приятель капитан Циммерман. Он ведь тоже романтик, только практичней тебя. Он не спеша пьет коньяк. Ему некуда торопиться. Он будет на том свете в положенный ему срок.
— Ты о чём это?
— Да так. Помню, у нас в порту был один грузчик. Он никогда не стоял под стрелой крана. Он говорил: лучше тысячу раз посторониться, чем один раз умереть.
— Но при чём тут Циммерман?
— Ладно, лейтенант. Ты хороший парень, но зеленый ещё. Мы ведь пойдем в тот проклятый залив вместе, и я присмотрю за тобой.
— Вместе, Зигфрид, как всегда.
— Это хорошо. Думаю, что твоей маме не придется всё-таки носить траур по своему единственному ребенку…
— Надо думать об операции, а не о смерти, — наставительно и с укором сказал Мерц.
— Верно, лейтенант, — засмеялся Штумме. — Ты прав. Думать о смерти нам ещё рано.
ПОСЛЕДНИЕ ПРИГОТОВЛЕНИЯ
Получив разрешение адмирала, я тотчас перебрался на тральщик. Майор Астахов тоже. Он обосновал это таким образом: «Юридически мы с вами одно лицо, выполняем совместно одно и то же задание. Значит, разрешение, данное вам, автоматически распространяется и на меня».
Строго говоря, майор должен был остаться на берегу. Но ему, как и мне, надоело ожидание. Хотелось быть в том месте, где должны развернуться главные события. Собираясь на тральщик, Астахов проинструктировал своего помощника, приказал ему поддерживать с нами радиосвязь.
Не скрою, в глубине души я был доволен, что майор вышел в море вместе со мной. Хоть и недолго были мы с ним знакомы, но успели сдружиться. Особенно после новогодней ночи. Я уже привык делиться с ним своими мыслями и сомнениями. И странное дело, Астахов не казался мне больше непривлекательным. Я как-то не замечал теперь ни его чрезмерной полноты, ни багровых щек, ни мешковатой одежды. Рассудительность, неторопливость майора успокаивающе действовали на меня. Думалось так: если в сложной обстановке один я не смогу быстро принять решение, то вместе с Астаховым мы сделаем это наверняка и безошибочно.
На карте цепочка кораблей дозора выглядела внушительно. Создавалось впечатление, что все подходы к заливу плотно перекрыты. Но это только на карте. А в море каждому дозорному судну приходилось контролировать довольно большой участок. Прибавьте ещё темноту, туман, снежные заряды. Всё это — союзники диверсантов и наши враги. Нет, мы не могли гарантировать, что немцы не проникнут через линию дозора. И кто знает, может быть, они скрытно, за снеговой завесой, пробираются уже к заливу? Эта мысль не покидала меня.
