Сергей Кольцов - Тихая разведка
— Хуже, обергруппенфюрер. Раненых нет. Среди убитых Вайс тоже не обнаружен. Он похищен, скорее всего, русской разведгруппой на восьмом километре автострады Станичка — Кобылино.
— И что же ваш блистательный полковник Клекнер? — тихо спросил Гофмана Веллер. Железная выдержка и тут не изменила ему. После некоторого раздумья он произнес, как о чем-то отвлеченном: — Этим делом займусь сам…
…К месту происшествия, командующий армейской группой «Феникс» прибыл тогда, когда практически все необходимые работы были завершены. Осмотревшись, Веллер приблизился к автокрану и отделению солдат-саперов, грузивших в это время на платформу превратившуюся в металлический лом разбитую и покореженную технику. Завидев начальника гестапо и командира саперного батальона, он приказал комбату доложить о виденном им по прибытии на злополучное место. Тот начал было подробно перечислять понесенные потери.
— Не требуется. Подробности о месте захоронения, количестве погибших отразите в рапорте на пункте сбора донесений. Вам все ясно, комбат. Нет вопросов? Свободны. Теперь с вами, Крюгер. Продолжаете любоваться картиной уничтожения? Художника из вас, обергруппенфюрер, не получится, если вы визуально не могли оценить содеянное бандитским наскоком.
— Впечатления ужасны, обергруппенфюрер. Преследование преступников широко организовано, но обстоятельства вновь против меня! Травы после росного полегания просушены ветерком и поднялись… Хотя бы один заметный след. Вокруг, в лесу, девственная целина…
— Я как-то говорил Фалькенбергу, повторю и вам прописную истину: плохому танцору что-то всегда мешает… Ни мертвые, ни живые русские разведчики ни мне, ни вам не нужны. Все они давно должны были быть на плахе. Когда-то вы, оберштурмфюрер, схватывали все на лету. Вы знакомы с полковником Клекнером?
— И да, и нет, обергруппенфюрер.
— Предлог сам просится в ваши руки. Используйте. Все дело в вашей инициативе. Вам понятен сюжет? Либо все, что видели ваши глаза, спишу вам…
— Слушаюсь, обергруппенфюрер.
— Не делайте мне одолжений, Крюгер. Это очень опасная в жизненных неурядицах подруга… — Веллер не договорил, отвлекаясь на протяжный человеческий крик, рванувшийся из леса к дороге.
— Что это еще за интересное кино? Что за детский сад, начальник гестапо?
Из леса вышли четверо офицеров-эсэсовцев, таща за собой в буквальном смысле слова двух человек в немецкой униформе. Гестаповец метнулся к источнику возмущения командующего. Высказав нелестные для эсэсовцев замечания, задав офицерам ряд интересующих его вопросов, Крюгер вернулся.
— Обергруппенфюрер, — пояснил он Веллеру, — в лесу обнаружили крепко привязанных к стволам деревьев, с кляпами во рту двух наших соотечественников: один из них — начальник сожженной заставы обершарфюрер Курт Кельман, второй — почти мальчишка, радист с этой же заставы. Оба невменяемы вследствие стресса.
— Немедленно отправьте этих солдат-неумех в госпиталь. Установите с обоими контакт. Очень возможно, что от них, этих чокнутых, потянется живая цепочка информации. Подготовьтесь к вечернему рапорту, Крюгер. — Веллер поудобней устроился на жестковатом сидении бронемашины, направляясь в Станичку, в свою резиденцию, но мысль о произошедшем продолжала бередить душу: «Если какими-либо путями Гитлер разнюхает о случае с Вайсом, не сносить мне головы как командующему»…
Но жизнь шла своим чередом, и у него еще оставалась надежда на перемены к лучшему…
…Разведгруппа Черемушкина, все дальше и дальше удалялась от шоссе Станичка — Кобылино. Успех крупнейшей акции окрылял, и если бы не тяжелая, препятствующая движению ноша, то, пожалуй, она была бы уже недалеко от своей цели. Опасаясь сильно наследить, шли развернутым строем, и каждый за собой, насколько хватало смеси махорки с нюхательным табаком, присыпал землю.
С целью сбить, противника с толку, Черемушкин не раз менял азимут, и поэтому добрались до временной базы несколько позднее, чем рассчитывали. Плюхнулись все разом в мягкую, духовитую зелень пологого спуска в балочку, в том месте, где чуть ниже хранилось оставленное поутру имущество разведгруппы. Усталые и голодные до чертиков, но веселые, неунывающие… Золотая, боевая юность…
Командир разведгруппы хорошо понимал, что для восстановления прежней формы пленнику необходима относительная свобода движений, да и к тому же тащить Вайса дальше, как мешок с отрубями, опасное и преступное расточительство сил. И он решил освободить Вайса от пут, учитывая, конечно, печальный опыт с гауптштурмфюрером Зоненнбахом. Окончательно обретя себя, Вайс ко всеобщему удивлению разведчиков разразился беспардонной бранью, какой позавидовал бы лютый матерщинник. Особенно досталось Ковровой: чистил ее бригаденфюрер по-всякому и, как бы смакуя ее растерянность, с иезуитским наслаждением следил за пунцовым лицом штурмфюрера.
Коврова, не спуская с разбушевавшегося Вайса колючего взгляда, приподнялась, держа в руках автомат и резко потянула на себя затвор:
— Ваши поступки, бригаденфюрер, ассоциируются с поведением неизлечимого и нетрезвого неврастеника. Не обессудьте, с удовлетворением раскроила бы очередью ваше тело, но не соображу — в какой пропорции…
Вайс не испугался. Неожиданно для всех разведчиков, подтянув к своей груди ствол автомата Ковровой, с пафосом заявил:
— Для меня, сударыня, как бы вы не пилили мое тело, это лучший выход из личного бесчестья. Но не побегу, как заяц, под выстрел. Если бы свобода движений даровалась раньше — не ручаюсь…
Сержант Мудрый, закрепленный неусыпным стражем за Вайсом, мягкими движениями рук усадил того на прежнее место. На поступок бригаденфюрера Черемушкин не реагировал. Они с сержантом Касаткиным внимательно изучали карту, найденную в портфеле, подобранном в «амфибии» у ног убитого адъютанта Вайса. Впоследствии она принесет немалую пользу штабарму генерала Переверзева. Касаткин, сворачивая карту и передавая командиру, сказал:
— Мне кажется, пора выйти в эфир для связи со штабом армии. Сейчас удобное послеобеденное время. Вечером будет значительно труднее, если, конечно, не будем использовать за оврагом почти готовую посадочную полосу. Опасаюсь, завтра утром туго нам придется. Жаль, если потеряем при этом и Вайса.
— Я думал об этом, Миша. Забираю с собой Коврову, Мудрого и Антонова. Двину в сторону Стрекалина, километра за три от базы. Прошу — будь осторожен!
Касаткин посмотрел смешливыми глазами на Черемушкина:
— Я дома, командир, — и веду лишь наблюдение. Ваша же малочисленная группа в пути. Есть над чем подумать. А внезапность нападения из засады — мерзкая штука. Нам ли об этом забывать?!
Черемушкин вспомнил о старшине Двуреченском, так и не узнав до сих нор о причинах его гибели. И вскоре, крохотная группка разведчиков, выйдя из оврага и короткими перебежками преодолев ближнюю просеку, вполне годную для посадки самолета, растворилась в изжелто-зеленом кружеве леса.
Где-то на границе вечерних сумерков капитан Черемушкин с людьми благополучно вернулся в свое расположение. На немой вопрос Касаткина ответил:
— Отлично. Три минуты эфирного времени. Уже сегодня, в полночь, мы встретим большую коробочку. А завтра… Просто не верится! Будем спать сколько захочется, ходить среди своих, смеяться, если вдруг тебе станет смешно, а главное, Миша, род наш с Наташей продлится на целое поколение, когда родится славный человек… И корень рода моего неистребим…
— Дай-то Бог, командир! Вашими устами да мед пить.
Все было бы так, как предрешил в своей мечте о Большой Земле гвардии капитан Черемушкин. Если бы… Если бы там, в штабе армии, человек, коему была поручена забота о судьбах человеческих, по недомыслию, граничащему с преступлением, не совершил роковую ошибку. Но… Порой в пылу невыдуманных, но непредсказуемых, желаний человеку видится то, какие картины рисует его яркое воображение, вызывая впоследствии горчайшие разочарования.
Радиостанции немецкого гарнизона районного центра Стрекалино удалось перехватить ведущийся сложным шифром радиообмен между неизвестными радиостанциями, из которых одна прослушивалась четко, без каких-либо помех, а вторая находилась на расстоянии, исключающем возможности пеленгатора. Из этого можно было заключить: обе они — русские, причем, первая, в процессе работы обнаружена в шести километрах от Стрекалина, в северо-восточном направлении. Начальник гарнизона Стрекалино немедленно поставил в известность штаб группы «Феникс». И пошло-поехало. Разрозненные, бродящие по лесу в поисках русской разведгруппы немецкие подразделения начали стягиваться в заданный район.
Не зная, возможно, только предчувствуя, какая хмара надвигается над ними Черемушкин делился мыслями с Ковровой, касаясь пальцами еще не снятого ею со своих плеч черного френча штурмфюрера СС.
