Герман Вук - Бунт на «Кайне»
— Конкретнее, лейтенант. Почему его распоряжения угрожали кораблю?
— Например, он отдал команду идти по ветру, когда тральщик развернуло бортом к волне и он едва не опрокинулся. Он отказался принять балласт.
— Отказался? А кто просил его об этом?
— Мистер Марик.
— Почему капитан отказался?
— Сказал, что не хочет загрязнять соленой водой цистерны.
— Когда он был отстранен, он буйствовал, вел себя как сумасшедший?
— Нет.
— Опишите его поведение после того, как его отстранили от командования.
— Видите ли, он как-то сразу успокоился. Я думаю, он почувствовал себя лучше, когда с него сняли ответственность…
— Ваше личное мнение суд не интересует, мистер Кейт. Пожалуйста, говорите суду не то, что вы думаете, а то, что видели собственными глазами. Что делал капитан после того, как его отстранили от командования?
— Он остался в ходовой рубке. Несколько раз пытался снова взять на себя командование.
— Его распоряжения были разумными, он отдавал их спокойным голосом или они были бессвязными, он выкрикивал их?
— Капитан не буйствовал и не кричал ни до того, как его отстранили от командования, ни после. Есть другие формы проявления психического расстройства.
— Расскажите нам о них, мистер Кейт. — В голосе Челли звучала ядовитая ирония.
— Насколько я знаком с психиатрией, а я знаком с ней очень плохо, мне известно, например, что состояние сильной депрессии, утрата чувства реальности, неспособность оценивать… — Вилли почувствовал, как путается в собственных словах и теряет уверенность. — К тому же я не утверждал в своих показаниях, что капитан отдавал в то утро разумные распоряжения. Они были разумны лишь в том смысле, что произносил он их на правильном английском языке, но по сути своей они показывали непонимание нашего критического положения.
— Таково ваше заключение как знатока мореходного дела и психиатрии, не так ли? Очень хорошо. Вам известно, что профессиональные психиатры признали капитана Квига совершенно здоровым и нормальным человеком?
— Да, известно.
— Может вы, лейтенант Кейт, тоже считаете их психически ущербными?
— Их не было на борту тральщика «Кайн», когда свирепствовал тайфун.
— Вы преданы своему командиру?
— Я считаю себя таковым.
— Вы во всем поддерживали своего капитана или испытывали к нему неприязнь еще до событий 18-го декабря?
Вилли знал, что Квиг уже дал свои показания в первый же день суда, но он не знал, что говорил капитан. Он попытался тщательно взвесить свой ответ на вопрос прокурора.
— Были случаи, когда я испытывал к нему неприязнь, сэр. Во всех других отношениях я был лоялен по отношению к нему и выказывал ему должное уважение.
— В каких же случаях вы испытывали к нему неприязнь?
— Всегда только в одном случае: когда капитан Квиг унижал людей и был к ним несправедлив. В этих случаях я возражал ему. Разумеется, без всякого успеха.
— В каких случаях он был несправедлив и унижал своих подчиненных?
— Даже не знаю, с чего начать. Например, он систематически преследовал старшину-артиллериста второго класса Стилуэлла.
— В чем это выражалось?
— Он на полгода лишил его увольнений на берег за то, что Стилуэлл однажды читал во время вахты. Он отказался дать ему отпуск на трое суток для поездки в Штаты, когда в семье Стилуэлла случилось несчастье. Марик дал Стилуэллу отпуск, Стилуэлл вернулся на корабль с опозданием на несколько часов. За это капитан подверг Стилуэлла дисциплинарному суду.
— Разве Стилуэлла судили не за то, что он послал ложную телеграмму?
— Да, но его оправдали.
— Однако суд состоялся по поводу совершенного обмана, а не потому, что он просрочил отпуск?
— Да. Прошу прощения, сэр, я поспешил и неточно выразил свою мысль.
— Не торопитесь и обдумывайте свои слова. Вы считаете, что чтение книг во время несения вахты в военное время это не такой уж серьезный проступок?
— Я считаю, что он не заслуживает такого сурового наказания, как лишение увольнений на полгода.
— Вы считаете себя достаточно компетентным в вопросах дисциплины на флоте?
— Я человек. Стилуэлла, учитывая состояние, в котором он тогда был, наказали слишком жестоко.
Челли на мгновение замолчал.
— Вы сказали, что отпуск Стилуэллу дал Марик. А Марик знал, что капитан отказал Стилуэллу в отпуске?
— Да.
— Из ваших показаний, мистер Кейт, следует, — в голосе прокурора звучало удовлетворение, словно он выяснил для себя нечто очень важное и к тому же приятное, — что Марик еще в декабре 1943 года сознательно нарушал приказы своего капитана?
Вилли остолбенел. Ему и в голову не приходило, что сейчас он рассказал то, что до сих пор не было известно суду.
— Видите ли, во всем виноват я. Это я его упросил. Я отвечаю за моральное состояние личного состава корабля, и я считал, что моральное самочувствие… что состояние Стилуэлла… Я считаю, что он попал в больницу из-за постоянных притеснений и придирок капитана…
Челли повернулся к председателю суда:
— Я прошу суд предупредить свидетеля, что он должен приводить лишь те факты, которые имеют отношение к делу.
— Придерживайтесь фактов, мистер Кейт, — недовольно пробурчал Блэкли.
Вилли переменил позу в кресле и почувствовал, как его одежда неприятно прилипает к телу от выступившего холодного пота.
— Итак, мистер Кейт, — продолжил допрос Челли, — вы показали, что вместе с Мариком и Стилуэллом вступили в сговор с целью обойти недвусмысленно изложенный приказ вашего командира, и случай этот имел место за год до 18-го декабря…
— Я и сейчас поступил бы так же при аналогичных обстоятельствах.
— Следовательно, верность присяге вы понимаете как выполнение только тех приказов вышестоящего офицера, которые вы сами тоже одобряете?
— Нет, я понимаю это как выполнение всех приказов, кроме тех, которые носят характер необоснованного преследования.
— Вы считаете, что на флоте нет других способов борьбы с необоснованным преследованием, кроме нарушения приказов?
— Я знаю, что можно направить рапорт высшему командованию, но обязательно через капитана…
— Почему же вы не сделали этого в данном случае?
— Мне предстояло плавать под командованием капитана Квига еще год. К тому же главным было в тот момент помочь Стилуэллу съездить домой.
— Странное совпадение, не правда ли, что все та же строптивая троица — Марик, Стилуэлл и вы снова объединились, на этот раз, чтобы отстранить капитана от командования?
— Просто так случилось, что именно в то утро, когда нервы у капитана сдали, вахту несли я и Стилуэлл. Любые другие вахтенные повели бы себя так же.
— Возможно. А теперь расскажите суду о других случаях притеснения и плохого обращения.
Вилли заколебался. Он чувствовал на себе неприязненные взгляды судей.
— Возможно, некоторые мои примеры покажутся вам незначительными, даже не заслуживающими внимания, сэр, но тогда все они казались очень серьезными. Капитан запретил на полгода показ кинофильмов только потому, что однажды по чистому недоразумению его не пригласили на просмотр. Он наложил запрет на необходимый рацион воды, когда мы находились у экватора потому, что был раздражен решением командования отозвать одного из его офицеров. Он взял в привычку созывать совещания офицеров по ночам, как только они сменялись с вахты, сократил количество офицеров, несущих ходовую вахту до трех человек и запретил сон после ночной вахты. Фактически у офицеров не было возможности отдохнуть и выспаться после вахты…
— Мы уже выслушали немало жалоб по этому вопросу. Война, не война, а офицерам «Кайна» главное хорошенько выспаться, не так ли?
— Шутить легко, сэр. Куда труднее после трехсменного дежурства и четырех часов сна держать судно в общем строю в штормовую погоду, снег и дождь.
— Мистер Кейт, капитан Квиг когда-нибудь прибегал к физическим мерам наказания?
— Нет.
— Заставлял команду «Кайна», как офицеров, так и матросов, голодать, прибегал к рукоприкладству или другим видам физического принуждения?
— Нет.
— Он прибегал к наказаниям, нарушающим Морской устав?
— Нет, он не выходил за рамки устава, а если такое случалось, он тут же шел на попятный. Зато он хорошо продемонстрировал, как можно притеснять и унижать подчиненных в рамках устава.
— Вы не любите капитана Квига, не так ли, лейтенант?
— Мне он вначале нравился, даже очень. Но постепенно и начал прозревать и понял, что он мелкий тиран и совершенно некомпетентный командир.
— Вы тоже разделяете мнение, что он психически болен?
— Я так не думал, пока не увидел его во время тайфуна.
