Андрей Серба - Тихий городок
— О чем вы говорите, сержант? — спросил Жубрит. — Какой овраг? Что за неизвестный? Какое отношение ко всему этому имеет хорунжий Левицкий? Вы что-нибудь понимаете, подпоручник? — обратился Жубрит к дежурному.
— Хорунжий Левицкий передал мне ваш приказ выслать опергруппу в Холодный овраг для ареста какого-то субъекта.
— Мой приказ арестовать кого-то? — удивился Жубрит. — Он передал вам якобы от моего имени подобный приказ? Я вообще сегодня не давал хорунжему распоряжений. Никаких! Свои приказы я отдаю лично, а не через кого-то! Запомните это, гражданин подпоручник!.. Будьте добры изложить мне письменно все, что вам известно об этой афере Левицкого. Это касается и вас, сержант. Жду вас обоих у себя через полчаса.
Жубрит[50] поднялся из-за стола и направился к выходу из дежурного помещения.
Шевчук придвинул стул к койке, на которой лежал Гурко, сел. Положил на тумбочку у изголовья раненого два толстых тома в истрепанных переплетах.
— Добрый день, Яков Филимонович. Принес то, о чем вы меня прошлый раз просили. Должен признаться, что даже мне достать «Тихий Дон» было не просто.
— Чему удивляться, Зенон Иванович? По моему убеждению, этот роман — лучшее, что создано в мировой литературе нашего века. Честнейшая и талантливейшая книга! Я прочитал роман сразу, как только его выпустило наше эмигрантское издательство «Петрополис». Он буквально оглушил меня. Мы, бывшие белые казачьи офицеры, рвали его друг у друга из рук и спорили о прочитанном до хрипоты. Перед нами был слепок жизни, анатомия и психология самой страшной из войн — гражданской. В той или иной степени это была судьба каждого из нас… Если бы мне, не дай бог, пришлось ограничить свое чтение томиком стихов и романом прозы, из всемирной литературы я, без раздумий, выбрал бы лирику Лермонтова, а вот относительно прозы… Мне пришлось бы крепко поразмыслить, на чем остановить выбор: на «Войне и мире» графа Толстого или на «Тихом Доне» донского казака Шолохова.
— Рад, что угодил. Теперь о второй вашей просьбе. Ваша жена, Гурко Ирина Ивановна, погибла во время эвакуации. Похоронена под Армавиром, точное место ее погребения установить не удалось… Ваш старший сын сержант Гурко Петр Яковлевич, командир расчета станкового пулемета, погиб в декабре 1942 года под Ленинградом, похоронен в братской могиле в Пискарево… Младший сын гвардии лейтенант Гурко Дмитрий Яковлевич, кавалер четырех боевых орденов, командует сабельным эскадроном в 3-м гвардейском казачьем корпусе генерала Осликовского. Вот номер его полевой почты.
Шевчук достал из кармана гимнастерки лист бумаги, положил на тумбочку рядом с книгами. Гурко даже не взглянул на адрес.
— Искренне благодарен вам, Зенон Иванович. Однако писать сыну мне еще рано… Рано и не о чем.
— И ответ на вашу последнюю просьбу. Увы, ускорить ход следствия по вашему делу я не в силах. Видите ли, проверка обстоятельств вашей прошлой жизни является функцией не военной контрразведки. Однако мы имеем полное право заняться теми страницами вашей биографии, которые имеют отношение к Красной Армии. Факты, собранные и проверенные нами, а также выводы, сделанные на их основании, будут приняты во внимание следствием и сыграют свою роль в вашем деле. Естественно, это ускорит и ход разбирательства. Но врачи категорически против ваших допросов… по причине состояния здоровья.
— Какая трогательная забота! Они бы лучше распорядились убрать из коридора часового… Эта сверхбдительность портит мне крови больше, чем раны и допросы… Я готов на все, что может ускорить ход следствия.
— С вашими следователями имел беседу начальник фронтового управления контрразведки. Они будут только благодарны «Смершу», если тот по своим каналам проверит самое «темное пятно» вашей биографии: каким образом вы, якобы участник войны против фашистов во Франции, оказались с немецкими войсками на оккупированной территории СССР. Как понимаете, ответ на этот вопрос будет играть не последнюю роль в вашем деле.
— Понимаю.
— С вашим прошлым я только собираюсь знакомиться, а ваше настоящее меня вполне устраивает. Итак, я слушаю.
— Я ненавижу швабов с прошлой войны, и когда они вступили во Францию и двинулись на Париж, я с моим товарищем, гвардейским полковником графом Орловым, вступили волонтерами во французскую армию. Нам, старшим офицерам, имеющим огромный боевой опыт, присвоили, как безусым мальчишкам, звания младших лейтенантов и назначили пехотными «взводными Ваньками». И сразу в самое пекло — направили туда, где через час после нашего прибытия на передовую последовала немецкая атака. Кое-как ее отбили, но половина нашей роты разбежалась, из офицеров остались лишь мы с Орловым. Граф принял на себя командование. Когда швабы нас снова атаковали, он повел роту в штыки. По традициям русской армии, я и он шли впереди цепи, и вдруг нам в спину ударил свой же пулемет. Граф был убит наповал, я тяжело ранен. Последнее, что я слышал, были слова одного из убегающих французских солдат: «Эти сумасшедшие русские хотели заставить нас умирать!» Меня подобрали крестьяне, спрятали от швабов, поставили на ноги…
— И после этого вы сменили себе друзей, стали эмиссаром генерала Шкуро на Кубани?
— Немножко не так, Зенон Иванович. Официально я, действительно, должен был заниматься вербовкой казаков во вспомогательные части вермахта. А на самом деле выполнял тайную миссию Антона Ивановича Деникина.
— 3-з-з-занятно. На упомянутой миссии попрошу остановиться подробнее.
— Как известно, еще перед войной генерал Деникин был против союза бывших белогвардейских офицеров с фашистской Германией. Когда вермахт вторгся в Россию, генерал поступил согласно своему призыву: он не только отверг предложение гитлеровцев занять крупную должность в их армии, но и предпринял еще кое-что… Зенон Иванович, вы не обратили внимания на такую закономерность: после завершения войны бывшие противники в первую очередь стараются ознакомиться с военными и политическими доктринами враждебной стороны.
— Считаю это вполне естественным интересом.
— Помимо работ советских военных историков, у Деникина было полное собрание сочинений Ленина и подшивка газеты «Правда» с речами и статьями Ста… вождя и учителя советского народа товарища Сталина. Изучение их работ привело генерала к выводу о том, что вскоре в России должна произойти смена политического и государственного руководства.
— Ну и ну. Из чего же исходил этот исследователь марксизма?
— Вождь и учитель советского народа товарищ Сталин сделал заключение, что по мере строительства социализма растет сопротивление классовых врагов внутри страны. Примеры: саботаж в промышленности в период индустриализации, крестьянские волнения в годы коллективизации, военная оппозиция во главе с маршалами Тухачевским и Блюхером в конце тридцатых годов. Постоянное наличие внутреннего врага внутри СССР — первая посылка Деникина в его рассуждениях… Поражение СССР на фронте и недовольство народа властью, приведшей страну к этим поражениям, — вторая посылка Антона Ивановича… На основании этого он делает логический вывод о том, что обстановка в СССР будет развиваться примерно так, как в России перед революционным взрывом семнадцатого года. Одинаковые посылки — одинаковый результат.
— Экс-главком белых армий в своей логической цепочке упустил одну «небольшую» деталь: коренное отличие царской России от Советского Союза. А если неверна хоть одна из посылок, неверным будет и вывод… Но оставим генерала-теоретика в покое. Почему об этих «теоретических изысканиях» Деникина вы решили мне поведать?
— Антон Иванович считал, что в СССР существует единственная реальная сила, способная по воле народа сменить в Кремле показавшее свою несостоятельность прежнее правительство. Эта сила — новый генералитет Красной Армии, пришедший через горнило сражений на смену довоенным бездарным угодникам и краснобаям, по чьей вине Россия за несколько недель войны потеряла свою кадровую армию… Когда, согласно рассуждениям Антона Ивановича, власть в СССР окажется в руках нового правительства, он был намерен немедленно установить с ним контакт и предложить союз с патриотическими силами белой эмиграции в общей борьбе с Германией.
— Но разве нельзя было предложить этот союз раньше, допустим, в сорок первом году?
— Во всяком союзе каждая из сторон преследует, помимо общих, свои собственные цели. Имелись таковые и у Антона Ивановича. Например, право возвращения белоэмигрантов, участников будущей совместной борьбы против Германии, в Советскую Россию, забвение их прошлых грехов. На подобные уступки эмиграции со стороны прежнего кремлевского правительства Антон Иванович не рассчитывал, поэтому мечтал о появлении нового.
— Своеобразный патриотизм у экс-главкома!
