Георгий Кулаков - Дневник комиссара
Старосты долго ждали своих хозяев в волости и так, не дождавшись, разошлись. Совещание было сорвано.
Слух об уничтожении ландвиртов разнесся быстро. Весть о том, что движется огромный отряд с танкетками, передавалась из уст в уста, вселяла панику во врага и вызывала радость у местного населения. Как известно, у страха глаза велики — фашисты нашу кухню приняли за танкетку, да еще во множественном числе. Ну что же, это хорошо, когда враг боится каждого куста и каждого камня!
Глава четвертая
«7 октября.
Без особых приключений вышли прямо к мосту, недалеко от деревни Батаево (БССР, восточнее станции Белынковичи). Построили центральную базу. Чудесная землянка с печкой, в шутку ее называют «Дом правительства». Есть у нас и улицы: Штабная, Комендантский переулок, 1-я Партизанская (где размещена 1-я группа), 2-я, 3-я и 4-я Партизанские, Санитарный переулок. Вырыли отличный колодец с хорошей водой, поставили сруб».
Вся база состоит из 18—20 шалашей, как шалаш, так уж и улица. Теперь, когда с жильем и бытом более или менее налажено, надо серьезно поработать над железной дорогой Кричев — Унеча.
С каждым днем мы расширяем связи с местными партизанами. Их довольно много, но они слабо организованы, приходится активизировать их деятельность.
Мы привлекли хотимских, костюковических и климовических партизан к этой операции. Приняли решение вывести из строя железную дорогу Кричев — Унеча. Эта дорога очень важна для врага, и днем и ночью по ней один за другим идут поезда. Участок довольно большой, командир приказал провести диверсию в пяти местах. Разложили карту, просмотрели данные разведки, командиры отрядов выбрали районы действий. Медведев разбил людей на две группы и назначил день проведения диверсии.
Генерал-майор Бакунин, Батя, выходящий из окружения вместе с 32 штабными работниками, действует с нашим отрядом. Он взял себе самое тяжелое задание: выбрал крупный железнодорожный мост, который усиленно охранялся противником. Еще один мост достался нашей группе. Кроме этого, Медведев приказал нам подорвать поезд.
Группа, с которой были я и Михаил Иванович Сипович, действовала на юге. Мы долго искали место диверсии, боялись опоздать, но пришли вовремя. Я очень волновался. Это была моя первая крупная операция на железной дороге. Пока шли к месту действия, я вспомнил наш первый взрывной опыт недалеко от Строителя и как тогда нашему командиру влетело за эту «самодеятельность» от полковника Орлова.
Мы взорвали мост, причем на карте он казался большим, на самом же деле занимал всего метров восемнадцать. Помимо этого, спустили под откос эшелон и в нескольких местах повредили полотно железной дороги.
Во второй половине дня донесся гул боя. Оказалось, что группа Бати наткнулась на отряд гитлеровцев: рядом с мостом в казарме на станции Белынковичи находилось человек 25 охраны, и партизанам пришлось тут же перебить и охрану и часовых, а потом, подложив тол, взорвать мост. Железная дорога была выведена из строя. Так мы начали «рельсовую войну» с врагом…
Обеспокоенные фашисты сгруппировали в этом районе карательные отряды для борьбы с партизанским движением. Они искали встречи с нами. Но не только они…
Он не сразу пришел к нам. Вначале появились два человека, которых задержала наша разведка. Эти люди сказали, что они искали нас, что они посланы командиром, неким лейтенантом Брянским. Впрочем, о себе они говорили мало. Так, в общих чертах. Дескать, воюем, партизаним, и все тут. Отряд состоит из комсомольцев, местных колхозников и рабочих из города Рославля. Пришедшие больше посматривали по сторонам. Они внимательно оглядели наших партизан, одетых в красноармейскую форму со звездами и петлицами. Они с интересом наблюдали, как моются, стригутся, бреются, шутят наши бойцы, как идет полным ходом наша боевая партизанская жизнь. Казалось, наши гости что-то решили для себя и успокоились. И я понял, что они проверяли нас, испытывали. Действительно ли мы те, кому можно довериться.
О наших делах уже было известно далеко по краю. И многие со своими отрядами искали встречи с нами, приходили к нам в лагерь вместе с бойцами. А затем уже вместе с командиром решали, остаться им или действовать самостоятельно, в зависимости от обстановки и многих других обстоятельств.
Но тот, кто прислал к нам этих двух разведчиков, был, вероятно, очень осторожным, опытным и предусмотрительным командиром. Он не хотел ошибиться, не хотел рисковать ничем. Даже при встрече с друзьями он был сдержан. И разведчиков своих подготовил соответственно. Им долгое время казалось подозрительным, что у нас нет землянок и поляна выглядела необжитой. И только радиостанция Толи Шмаринова, развернутая, работающая, окончательно сломила ледок недоверия.
И они, эти два паренька, поверили нам, напряжение исчезло с их лиц, они облегченно вздохнули. И мы тоже облегченно вздохнули. Всегда очень приятно, когда минуешь полосу недоверия.
Разведка лейтенанта Брянского удалилась.
А на следующее утро оба парня вновь появились в нашем лагере. И не одни.
— Ты посмотри, ты только посмотри! — услышал я чей-то восхищенный голос.
Разведчики привели с собой двух девушек и еще одного маленького человечка. Девушки, одетые в красноармейскую форму, в сапогах, в шинелях, с винтовками, были трогательны и чуть комичны своей напускной суровостью. Но стоило им присмотреться к нашим бойцам, услышать шутки, смех, как серьезность улетучилась, растворилась и перед нами оказались две очень милые веселые девчушки. Они смеялись вместе с нашими партизанами, что-то рассказывали, отбивались от града вопросов, среди которых были и острые, дипломатически завуалированные двусмысленности, и вели себя непринужденно, по-товарищески, словно давно знали всех, верили нам и любили нас. Партизаны, давно не видевшие женщин, да еще таких милых и молодых, разбивались, как говорят, в лепешку, чтобы девушки чувствовали себя как дома. А через некоторое время кто-то уже наигрывал на баяне, девушки пели, партизаны подтягивали, стало как-то очень уютно, словно мы были не на войне, а в самом что ни на есть мирном лесу, куда по субботам и воскресеньям выезжают на массовки отдохнуть, подышать чистым воздухом. Вот этого воздуха у нас было хоть отбавляй, только мы его уже не замечали, и он не казался нам таким уж чистым, потому что для нас в нем всегда оставался запах пороха, дыма пожарищ и крови. Две женщины в красноармейской форме на мгновение вернули нас назад, в бесконечно далекое мирное время, и мы были благодарны им за это мгновение.
И здесь я увидел, что Медведев очень серьезно и дружески разговаривает с маленьким человечком, который пришел с девушками и разведчиками лейтенанта Брянского.
Это был паренек лет двадцати, с русыми волосами, выгоревшими бровями и светло-голубыми глазами.
Когда он пришел, его поведение, как я понял, должно было показать окружающим, какой он простой открытый человек, прямо-таки рубаха парень. Он громко выкрикивал приветствия, пожимал руки, шутил.
Разговаривая с Медведевым, он был серьезен и даже важен. И хотя наш командир высокого роста, мне было не совсем понятно, кто из них в этом разговоре смотрел сверху вниз. Лейтенант Брянский — а это был он — вначале сам говорил мало, больше спрашивал, а Дмитрий Николаевич обстоятельно отвечал. На лице Медведева я увидел скрытую добрую улыбку, которая всегда появлялась, если ему приходилось иметь дело с хорошими, симпатичными людьми.
Наконец Брянский как будто во всем удостоверился и вытащил из кармана тетрадку. В этой тетрадке круглым школьным почерком были записаны все боевые дела его отряда. Из записей я понял, что они разбили несколько машин, захватили столько-то фрицев в плен, выловили целый отряд полицейских и старост. Там же шли заметки о зачислении бойцов в отряд, о формировании отдельных взводов. Наиболее подробно и обстоятельно излагались задания бойцам. Такая-то группа во главе с таким-то отправляется туда-то, производит такую-то операцию… Все записано очень точно и подробно. Мне понравились эти записи, они хорошо информировали о состоянии дел в отряде.
Медведев, ознакомившись с тетрадью лейтенанта, сказал, что нападение на отдельные гитлеровские машины должного эффекта не дает, хотя такие нападения наводят панику на фашистов, заставляют их посылать целые подразделения, а это, понятно, отрывает гитлеровцев от фронта. Но все-таки, сказал Дмитрий Николаевич, наибольший эффект дает только диверсия на железной дороге. Поэтому он советовал лейтенанту переместиться с отрядом немного южнее, где расположены важные железнодорожные и шоссейные магистрали.
Для того чтобы наладить регулярное и бесперебойное «обслуживание» гитлеровцев, командир рекомендовал лейтенанту подойти к крупной железнодорожной магистрали и там взрывать эшелоны с боеприпасами, техникой, живой силой противника.
