Йозеф Глюкселиг - Сейф дьявола (роман и повести)
— Пожалуйста, сок, — тоже по-английски попросил чехословацкий инженер и при этом вежливо уступил место Сантанелли, проталкивавшемуся к Крайскому.
Сантанелли кивком поблагодарил его и предложил сигарету. Машита улыбнулся и отрицательно покачал головой.
Агент Крайского использовал момент, когда Машита повернулся к Сантанелли, под прикрытием витрины всыпал в стакан заранее подготовленный порошок, сразу же залил его апельсиновым соком и опустил туда несколько кусочков льда. В две рюмки плеснул коньяку. Потом опять взял стакан с соком, еще раз помешал содержимое и поставил на стойку. И только когда Машита выпил поданный ему сок, турок успокоился. Правда, его участие в операции на этом не заканчивалось, но главное было позади…
Крайски и Сантанелли опрокинули по рюмке коньяку, рассчитались и вернулись на свое место у входа в зал ожидания. Они знали, что выпитого для Машиты вполне достаточно. Это знал и Торанце, удовлетворенно улыбнувшийся Галве:
— Ну, вот и все!
Доволен был и казавшийся безразличным Кларк, на самом деле от него не ускользнуло ничего из того, что происходило у стойки буфета.
Инженер Машита, допив сок, расплатился и опять стал прогуливаться по залу ожидания. Так прошло несколько минут. Внезапно его как-то странно качнуло, он попытался овладеть собой, но безуспешно. Сумев сделать еще несколько шагов и с трудом проведя рукой по лицу, он без чувств упал на пол…
Крайски толкнул локтем Сантанелли, а Торанце в упор посмотрел на мужчину за стойкой буфета. Галва сидел, прикрыв глаза, и в задумчивости мял подбородок.
Вокруг Машиты собрались люди. Агент Крайского среагировал на взгляд Торанце следующим образом: он отложил полотенце и быстро протиснулся сквозь толпу к лежащему Машите. Приподняв его голову, он громко проговорил:
— Что с вами? — впопыхах перейдя с турецкого на английский. — Вам плохо?
Машита по-прежнему лежал без движения и не подавал признаков жизни. Турецкий бармен приподнялся и выкрикнул в зал:
— Пожалуйста, врача! Нет ли здесь врача? Врача, пожалуйста!..
— Я врач, — быстро отозвался Галва и подошел к Машите. Ослабив ему галстук и расстегнув рубашку, он достаточно профессионально проверил пульс, приподнял веки и наконец громким голосом констатировал:
— Инфаркт… Нужно немедленно в больницу! Есть здесь санитарная машина?
— Нет, — закрутил головой агент Крайского, — надо будет вызвать… или обратиться к полиции… Это здесь, в соседнем зале…
— Может быть поздно, — энергично перебил его Галва. — Помогите мне перенести его в машину. Я сам отвезу его в больницу!
Крайски и Сантанелли, которые к этому времени смешались с толпой любопытных, сразу предложили свои услуги. Торанце, естественно, последовал их примеру. При помощи Галвы они подняли Машиту и осторожно вынесли из зала ожидания.
Турецкий бармен следил за ними до тех пор, пока они не исчезли за большими стеклянными дверями. А с другой стороны стойки за ними с сонным видом наблюдал Кларк.
— Наша задача на этом заканчивается? — спросил один из людей Кларка.
— Для нас все закончится в порту, — ответил тот и исчез в телефонной будке. Вернувшись через минуту, он сухо распорядился: — Едем! — и поспешно вышел из зала ожидания.
Когда Кларк выезжал со стоянки на автостраду, ведущую к Йесилиурту, Галва со своей группой уже был на расстоянии более пяти километров от аэропорта.
42
Директор фирмы ТАНАСС выглядел так, словно заново родился.
Всего минуту назад ему позвонил комиссар Вольман и попросил, чтобы полковник Говард выполнил все необходимые формальности в американской военной комендатуре для затребования Райн, так как эта дама уже дала о себе знать и направляется прямо в объятия ожидающих ее агентов.
— Снимаю шляпу перед комиссаром, — с уважением произнес Говард. — Это настоящий профессионал.
— Разумеется, — охотно согласился Штрайтцер, — о нашей криминальной полиции всегда были хорошие отзывы.
— Все равно, мне было бы очень интересно узнать, как Вольман сумел выйти на Райн.
Штрайтцер махнул рукой:
— Скоро узнаем. Еще до того, как вернется Галва, мы будем все знать.
Говард взглянул на часы:
— Через полчаса должно прийти сообщение из Стамбула.
— Что будем делать с Галвой, мистер Говард?
— Здесь ничего, — равнодушно ответил полковник. — Я возьму его с собой в Нью-Йорк…
На письменном столе зазвонил телефон.
— Слушаю, — сказал Штрайтцер в телефонную трубку. — Да, приведите его в мой кабинет!
Положив телефонную трубку, Штрайтцер повернулся к Говарду:
— Клаус Нойринг, как мы и договаривались, побеседовал с этими пятью чехами. Один из них, по имени Матоуш, рассказал довольно любопытные вещи. Вы не возражаете, мистер Говард, если мы послушаем его?
— Интересные вещи я всегда готов послушать, — улыбнулся Говард. — Он говорит по-английски?
Матоуш говорил по-английски прекрасно.
— Приблизительно полгода назад, — начал он свой рассказ, — мы были с Крулихом в баре «Романе» и там увидели Галву с женщиной. Хозяин бара — какой-то англичанин, с Крулихом у него довольно дружеские отношения. Женщину, шедшую рядом с Галвой, этот англичанин, кажется, хорошо знал, потому что говорил о ней с Крулихом. Когда мы шли домой, Крулих мне сказал, что Галва попался на удочку, но ему он ничего не скажет, потому что Галва пижон. Они с Галвой не очень-то любили друг друга. Это все, господин полковник.
— Крулих хорошо знал этого англичанина? — спросил Говард.
— Думаю, да, сэр… Он заходил к нему довольно часто. Мы с Крулихом жили вместе, поэтому я знаю это точно.
— У вас еще что-нибудь есть? — спросил Штрайтцер.
— Нет, господин директор, — ответил Матоуш, но через мгновение добавил: — Только одна мелочь… Не знаю, почему нас, чехов, спрашивали про Галву…
Полковник Говард перебил его:
— В этом нет ничего особенного, речь идет только об этой женщине.
— Понимаю, сэр, — кивнул Матоуш. — Я хотел бы еще добавить, что мистер Галва — очень опытный работник, но в последнее время мы были немного в недоумении.
Говард с интересом посмотрел на него:
— А поточнее можно, мистер Матоуш?
— Конечно, сэр. У нас было несколько интересных предложений, казавшихся в целом реальными, но мистер Галва все их отверг. А другим, более рискованным, дал зеленую улицу.
— В этом нет ничего необычного, — возразил Штрайтцер, — так бывает в нашей работе.
— Безусловно, господин директор, — так же вежливо продолжал объяснять Матоуш, — только все случаи, которые им были отвергнуты, совершенно случайно касались Чехословакии, а те, которые он с жаром поддерживал, — капиталистических стран. И если разобраться, в сущности, на чем Галва заработал себе славу, то можно убедиться, что это были исключительно операции в капиталистических странах.
На минуту воцарилась тишина. Затем Говард спросил:
— Чем вы занимаетесь у нас, мистер Матоуш?
— Я работаю в студийном отделе, сэр.
Полковник подал ему руку и тепло попрощался:
— Благодарю вас…
Матоуш поклонился и вышел. Говард взглянул на директора:
— Давно вы не встречались с вашими людьми, Штрайтцер?
Директор фирмы ТАНАСС насупился:
— Да, сэр. Но ведь люди, в сущности, хамелеоны. До тех пор пока с Галвой все было в порядке, никто и рта не раскрывал. Ну а теперь начинаются разговоры…
Полковник Говард взглянул куда-то на потолок и строго приказал:
— Вызовите Браудера!
Штрайтцер набрал номер телефона и распорядился:
— Зайдите к полковнику!
До прихода Браудера Говард молчал.
— Вы меня вызывали, сэр?
— Да, Гарри… Вы сейчас же поедете к Пауэллу и обстоятельно с ним побеседуете о Крулихе… и о Галве…
— Слушаюсь, сэр!
— Имеете самые широкие полномочия.
Браудер кивнул и вышел. На несколько минут в кабинете воцарилась тишина. Штрайтцер уже совсем не походил на туза разведслужбы. С его лица исчезло даже выражение уязвленности. Сейчас это был хмурый человек, лишенный иллюзий и надежд.
— Боюсь, мистер Говард, — сказал он негромко, — что вам придется искать нового шефа этого филиала.
— Понимаете, Вольфганг, — так же тихо ответил Говард, и, видимо, в это мгновение произошло чудо — в его голосе появились неподдельные человеческие нотки, — на карту поставлена не только должность шефа этого филиала… Все будет в порядке, если удастся операция «Утренняя звезда» и мы сумеем взять Райн.
43
Инспектор Майер давно подготовил кабинет для беседы и начал четвертую партию шахмат с комиссаром Вольманом:
— Вы прозевали пешку, герр комиссар.
Вольман отодвинул шахматы и взглянул на часы:
