Мадина Амагова - В ожидании мира
Кому — то это нужно, чтобы мы становились похожи на первобытных людей. Таким обществом легче управлять: меньше знаешь — лучше спишь. Вот для чего нужна была эта, выстраданная кем-то, независимость. Но мы, те, которые еще не попали под влияние новых идеологов, не хотим возвращаться на несколько веков назад, мы хотим идти вперед.
У меня нет никакого желания смотреть на то, как людей приносят в жертву, словно это животные. Или бьют их палками за какие-то провинности. Тем более, заведомо знаешь, что суд вынесет любое решение. Кто больше заплатит, на той стороне и правда. На справедливое решение можно не рассчитывать, рассчитывай на свой кошелек.
Все эти шариатские судьи и строители исламского государства делали акцент на религии под лозунгом: «нефть — верхам, низам — ислам» Требовали всеобщего подчинения, задевая самое святое — веру. Женщинам навязывали паранджу, девочкам ходить в школу после 12 лет не рекомендовалось. Тех, кто не носил соответствующую одежду и не отращивал бороду, называли вероотступниками.
Но ведь вера — это дело сугубо личное. Она или есть или ее нет. Зачем выставлять напоказ то, что касается только тебя.
Глава 11
Грозный все также стоял в руинах.
В небезызвестном городе N люди рождались, чтобы подстричься, побриться и умереть, в связи с тем, что там было большое количество цирюлен и похоронных бюро.
У нас же в городе было так много рынков и автозаправочных станций, выходило, что местные жители только и делали, что покупали, продавали и заправляли свои автомобили. Через каждые 300 метров можно было наткнуться на мини АЗС или стихийный базарчик.
Бензиновый бизнес процветал. В октябрьском районе Грозного, почти в каждом дворе люди выкапывали колодцы глубиной до 20 метров и добывали нефть. Кустарным способом обрабатывали ее, и полученный продукт сомнительного качества продавали населению. Я до сих пор не могу понять, для чего бензин окрашивали. Может быть, малиновый бензин веселей покупать. Говорят, за месяц такой деятельности можно было заработать на машину.
Появился спрос на копающих. У них были свои бригады, определенные ставки. Ведь работа не из легких и очень опасна. Часто бывали случаи, когда рабочие задыхались в колодце во время работы, их даже не успевали вытащить на поверхность. Однако это был один из способов найти средства к существованию.
В бензиновом деле, как и в любом другом бизнесе, была огромная конкуренция. И если человек хотел зарабатывать таким образом, нужно было непременно иметь «крышу» в лице какого-нибудь бригадного генерала.
Рынок.Главной достопримечательностью Грозного всегда оставался Центральный рынок. Он подразделялся на продуктовый, вещевой, строительный, ювелирный, валютный, а также, здесь можно было приобрести оружие желаемой марки и любого калибра.
Вообще Центральный рынок является излюбленным местом, как жителей столицы, так и приезжих из других районов республики. Здесь не только можно что-то купить или продать, а еще можно послушать последние новости, раздобыть необходимую информацию, ну и просто повстречать знакомых. Жизнь на рынке кипит, и торговля идет полным ходом, независимо от погодных условий, политических перемен и еще каких-либо внешних воздействий. Нередко на рынке случались пожары, взрывы, кражи. Но и это не останавливало народ. Со временем сложилось так, что рынок стал ориентиром для людей: если он работает, значит жить пока можно.
Большая часть населения Чечни торговала, другая работала в сфере обслуживания. Это были кафе, парикмахерские, различные мастерские. Что касается санитарных условий в местах общественного питания и салонах красоты, они, мягко говоря, оставляли желать лучшего.
Те, кто не стоял на базаре, торговали на дому. Очень часто на воротах домов можно было увидеть таблички: «свежий хлеб», «цемент», «бензин», «мука» и т. д.
Рынок — это особый мир со своими обитателями, законами, особенностями. Люди шли сюда как на работу. Как и на любой работе случались казусы и споры.
Но самый интересный процесс на рынке — это торг. Это своего рода ритуал. Начало бывает очень осторожным. Покупатель может несколько раз подойти и прицениться к товару, и только потом начинается «баталия». Продавец назначает свою цену, а покупатель дает, как правило, меньше половины назначенной цены. И процесс пошел. Торг может растянуться на несколько часов. Очень интересно наблюдать, когда человек желающий получить за скромную сумму определенный товар, пытается найти в этом же товаре изъяны, высказывая сомнения в его качестве и износостойкости. Со стороны может показаться, а для чего вообще его брать раз он такой негодный. Но это всего лишь правила торговли. Продавец же в свою очередь расхваливает принадлежащий ему продукцию так, что даже не заинтересованный человек может подумать: «как я без этого жил». Если покупатель опытный, он может сбить до пятидесяти процентов от первоначальной стоимости товара. Ну, на то и рынок, чтобы торговаться.
Центральный рынок напоминает мне улей. Он кишит, галдит, а народ в нем как пчелы — стихает лишь с заходом солнца. Наверно, люди погружаясь в эту суету, забывают на какое-то время о войне.
Глава 12
Грозный, ты руина.
Ты совсем не грозный, а почти убитый.
Боль теперь, похоже, неискоренима
Кровью и слезами ты насквозь пропитан.
Как вернуть тебе величие былое?
Как твое увидеть возрождение?
Как забудешь все пережитое,
Словно сон кошмаров или наваждение?
Сотни раз тебя уже казнили.
Ты привык стоять на эшафоте.
Но за что тебя приговорили
Стать могилою для многих сотен.
Сотни зданий, сотни разных жизней
На твоих покоятся руинах.
Жертва их никем не объяснима.
На убийство не нужна причина?
Затупила смерти гильотина
От разрушенных домов и судеб
От чего же так не уязвима
Та, что невиновных губит.
Ты стоишь в безмолвии печальном
Зелень и разруха — твое одеянье.
Если вслушаться услышать можно
Города разбитого стенания.
Если всмотришься, увидишь ты
Никому не видимые слезы,
Это плачет город пустоты,
Погребенный под руиной Грозный.
Любимый город стал совершенно неузнаваем. К сожалению, у меня нет ни фотографий, ни видеосъемок Грозного до войны. Слава богу, он сохранился хоть и не совсем четко в моей памяти. Хорошо, что память не могут уничтожить как архив ни войны, ни пожары, ни потопы. Словно слайды в голове мелькают знакомые места: кинотеатр «Юбилейный», парк им. Кирова, филармония, стадион «Динамо», Нефтяной институт, аэропорт, школы, больницы, улицы. А люди идущие по тем улицам, совсем другие, они живые, красивые, у них иная походка и взгляд, уверенный взгляд в будущее. Глядя на них, мне хочется плакать, потому что я больше никогда не увижу тех людей, идущих по улицам того города.
Теперь на протяжении десятилетий глаз будут «радовать» руины.
Это больно. Разрушенный город очень страшен, особенно ночью. Он превращается в зловещее темное царство, где нет ни одного фонаря, а ночную тишину постоянно разрушает автоматная очередь. Кто и куда там стреляет — загадка. Это делается для профилактики, не дай бог, народ поспит спокойно ночь.
Иногда я задумываюсь, если бы возможно было пролистать годы и прокричать в прошлое: «Люди не допустите войны!» — это смогло бы изменить что-нибудь. Наверно, мне бы не поверили. Это было время, когда люди не могли допустить мысли о том, что может начаться война.
Мне кажется, если в жизни человека или целой нации случаются исторические события, значит это неизбежно. Предписано свыше. Людям суждено пройти испытания войной. Хотя, говорят, Всевышний ставит человека перед выбором, заведомо зная, какой выбор он сделает. Кто-то, когда-то сделал не правильный выбор, а жертвой этого выбора стали мы.
Война на всех одна, но для каждого человека она своя. Далее я хочу рассказать о людях, которые, так или иначе пострадали во время этих событий. У них разные судьбы, они живут в разных уголках республики, все они разного возраста, а связывает их только страшное слово война.
Ризван.Когда объявили о том, что в республике может начаться война, я, как и многие мои сверстники решил записаться в добровольцы. А тогда все были настроены воинственно, в душе каждого проснулся патриотизм. По местному телевидению все чаще звучали призывы вступать в ряды народных ополченцев для борьбы с оккупантом.
Я и несколько ребят с нашего квартала пошли в так называемый штаб и записались в отряд какого-то командира, фамилию которого уже не помню. Всем нам выдали по автомату и плюс к нему магазин с патронами.
