Мкртич Саркисян - Сержант Каро
Мкртич Саркисян - Сержант Каро краткое содержание
Мкртич Саркисян
Сержант Каро
Повести и рассказы
Рассказы
На рассвете
В тот день я совершил дисциплинарный проступок. Ночью, вместо того чтобы спать, мне полагалось мыть полы в казарме и подметать двор. Проштрафившихся было шестеро. Когда все заснули, мы приступили к делу. Нас одолевала усталость. Весь день мы плутали по лесу, но тщетно. Нам так и не удалось обнаружить немецких парашютистов. Не удалось также обнаружить никаких вещественных доказательств того, что неприятель приземлился в лесу. Сон, будто гиря, тянул книзу наши веки, и нам недоставало сил покончить с работой. Мы с завистью поглядывали на безмятежно-сладко спящих солдат.
В полночь в казарму нежданно-негаданно явился командир полка и проследовал к командиру батальона. Минут через пять-десять они вышли и приказали дневальному по нашей роте срочно разбудить командира второго взвода Золотова. Они были явно чем-то встревожены. Переговаривались шепотом. Полковник даже не позволил Золотову отдать рапорт.
— Не надо, лейтенант. Прежде чем получить задание, отберите человек пять или шесть. — И кивнул в нашу сторону: — Что они здесь делают?
Вася Краснов, как всегда, не полез за словом в карман:
— Искупаем свои грехи, товарищ полковник!
— Великолепно! — сказал полковник. — Значит, мы вам поможем полностью избавиться от ваших прегрешений. Сколько вас?
— Шестеро.
— Великолепно! Крепкие ребята?
— Устали.
— Не робкого десятка?
— Трусов не испугаемся, товарищ полковник!
— Не болтайте глупостей, солдат! А смельчаков, выходит, испугаетесь?
— Не могу знать.
Полковник пожал плечами: «Бог вам судья, солдат».
— Орлы! — и повернулся к лейтенанту. — Так вот, товарищ лейтенант, час или два назад фашистские диверсанты у излучины реки обстреляли машину командующего армией. Водитель убит, адъютант ранен, а генерал, слава богу, отделался царапинами. Машина сорвалась с обрыва и перевернулась. Задача у вас нетрудная. Отправляйтесь к месту происшествия, поставьте машину на колеса и дожидайтесь, пока мы разыщем и пришлем трактор. Пойдете вооруженные, непременно с автоматами. Патронов захватите как можно больше. Не исключено, что столкнетесь с диверсантами. А если хотите знать, основная ваша задача как раз в этом и состоит — обнаружить их. Я полагаю, они вряд ли ушли далеко. Выполняйте!
— Есть, товарищ полковник!
— Моя машина вас подвезет.
Через пятнадцать — двадцать минут мы были на месте. По дну неглубокого оврага серебряной лентой извивалась в лунном свете речка. Сорвавшаяся машина лежала у воды колесами вверх. На противоположном берегу чернела толща леса. «Виллис» полковника без промедления повернул обратно, и мы остались у кромки обрыва под загадочным, пронзающим насквозь взором леса. Молчание прервал все тот же Краснов.
— Диверсанты там, — он указал на лес.
Ему не ответили. Мы стояли как зачарованные. Лес казался тысячеоким. Он видел нас, а мы его — нет. Он слышал нас, а мы его — нет. Он мог причинить нам зло, а мы ему — нет. Кругом царило безмолвие. Речка — и та онемела.
— Хорошая из нас мишень, — продолжал Краснов, — даже слепой не промахнется.
— Замолчи! — страшным шепотом произнес лейтенант. — Тихо!
И шагнул вперед. Он спускался так осторожно, точно под ногами у него были разбросаны яйца, точно боялся нарушить безмолвие. Нам чудилось, что тишина вот-вот взорвется собачьим лаем и воем.
Мы спустились к машине. Она почти не пострадала. Разве что побились стекла да крест-накрест была прошита автоматной очередью правая дверца. Лейтенант внимательно рассматривал машину.
— Эти сукины дети устроили засаду справа от дороги, там, откуда мы спустились. Поразительно, что генерал остался невредим. Не иначе он сидел на заднем сиденье, по левую руку. Да, так оно и есть, — сам себе говорил лейтенант, не отводя взгляда от леса. Один из ребят — он заглянул внутрь машины — вскрикнул:
— Шофер!
— Где?
— Да вот же.
Убитый водитель лежал ничком, левая его рука запуталась в баранке, а голова очутилась под сиденьем.
— Пока не перевернем машину, его не вытащить.
Вид убитого подействовал на всех. Мы еще настороженнее принялись вглядываться во мрак леса.
— Они там, — опять сказал Краснов. И мы знали, что он говорит правду. — Куда им уйти, ночью-то?
— Заткнись, — страшным шепотом произнес лейтенант. — Тихо!
Он сел в тени машины и раскурил папиросу. Его руки подрагивали.
— Не хочу смотреть на лес, — сказал он. — Темнота коварна, а тишина и того пуще. По мне, лучше б они обстреливали нас из пушек, только бы не молчали. — Он поднялся и скомандовал: — Автоматы к бою!
— Зачем?..
— Дадим залп по лесу.
Мы взяли автоматы на изготовку.
— Огонь!
Автоматы извергли пламя. Тишина раскололась вдребезги. Темнота поколебалась. Лес задвигался, ощетинился. Мы стреляли по таинственности, по неизвестности. Мы были бы рады, если б прямо против нас — лицом к лицу — стоял враг, если б он ответил огнем на огонь — лишь бы округа стала понятной, лишь бы нас не подстерегало неведомое, не караулил в засаде случай.
— Отставить! А теперь перевернем машину.
Ребята исполнились прямо-таки львиной силы. Откуда она взялась? Бог весть. Машина медленно приподнялась и встала боком, затем с грохотом, эхо которого раскатисто пронеслось по лесу, упала на колеса и замерла. Мы бережно вынесли наружу тело шофера и уложили подле машины. Парень был молодой и красивый. В лунном свете мы долго смотрели на него. Пули угодили ему в правое ухо и шею. Смерть, судя по всему, наступила мгновенно. На лице парня застыла полуулыбка удивления. Верный признак внезапной смерти. Немного погодя мы почувствовали, что очень уж долго рассматриваем его. И еще почувствовали, что не смотреть — выше наших сил.
— Надо закрыть ему глаза, — сказал лейтенант, — такой порядок. Умерший не должен смотреть на мир открытыми глазами.
Никто не тронулся с места. Глаза убитого с удивлением взирали на холодный лик луны, а еще — на нас.
— Прикройте ему лицо, — сказал Золотов, — такой порядок. Лицо покойного надо прикрыть.
Один из ребят прикрыл носовым платком лицо шофера. А мы все равно продолжали на него смотреть. Внезапно лейтенант спросил Краснова:
— Ты любишь кого-нибудь, Вася?
— Люблю, товарищ лейтенант.
— Очень любишь?
— А почему вы спрашиваете, товарищ лейтенант, разве теперь время?
— Отвечай лучше на мой вопрос: очень любишь?
— Никого так не любил, товарищ лейтенант. Жизнь за нее отдам.
— Симпатичная?
— Очень. Красавица.
— Да как же она, красавица, любит такого вот веснушчатого, как ты?
— Ради меня она самым интересным ребятам скажет «нет».
— Стало быть, ты удалец, Вася.
— Эх, товарищ лейтенант, какой у девчат ум! А, простите, можно задать вам тот же вопрос?
— Можно.
— Есть у вас любимая девушка?
— Есть.
— Красивая?
— Нет, это моя жена.
— Жена не может быть красивой?
— Нет. Она красива до тех пор, пока не станет женой.
— Как это понимать?
— Как угодно. После замужества красавица куда-то исчезает, остается жена.
— Ну и ну! А как же красота?
— Красота остается. Впрочем, красота, которую познали, уже не красота. Я, честно говоря, потому и тоскую по жене, что на расстоянии, издалека, она опять становится красавицей.
— Красивые — изменницы, — вмешался вдруг в разговор узбек Ширалиев.
— Почему, товарищ боец?
— Так, товарищ лейтенант. Их очень любить, они не любить, — попытался, но так и не смог выразить свою мысль Ширалиев.
— Значит, чем больше ты любишь красавицу, тем меньше она любит тебя?
— Их весь мир любить.
— Значит, красавиц любит весь мир?
— Так точно, товарищ лейтенант.
Внезапно лес задвигался, застонал. Верхушки деревьев коснулись друг друга, и ночная прохлада, обласкав их, пропала в чащобе. Лейтенант Золотов снова вспомнил о лесном безмолвии и снова крикнул:
— Огонь!
Мы дали залп. Мы палили по нашей тревоге. Мы боялись собственного страха.
— Отставить!
— А все-таки они там, — сказал Краснов. — Куда им деваться, ночью-то?
— Помолчи! — страшным своим шепотом произнес лейтенант. — Тихо!
— А чего мне молчать? — ни с того ни с сего вскинулся Краснов. — Плевал я на все это! Пока они не дерутся с нами, я их боюсь. Хочу, чтобы они атаковали нас, хочу не бояться.
— Замолчи! — рассердился лейтенант. — Тихо!
— А чего мне молчать? — не унимался Краснов — Вот, гляньте, убили парня. Потому что он знать ничего не знал. Знал бы — сам их прикончил. Дознаюсь, где они, пойду на них, в одиночку пойду, а не пойду — последней сволочью буду. Они там…
